Барышни отсалютовали Луизе чайными чашками.

– За свободу! – воскликнула Беспутная Мэри-Джейн. – Долой комендантские часы, суровые взгляды, лекции на тему морали и приличий.

Подруги принялись бурно, почти тревожно рукоплескать.

– За женщин! – объявила Крепышка Элис. – Девочки, каждая из нас вправе быть кем хочется. Чтобы всякие угрюмые и брюзгливые Плакетты не лепили из нас кукол на свой вкус.

Её слова вызвали грандиозное волнение.

– За сестринство! – вступила Душечка Роберта. – Будем держаться вместе, несмотря ни на что.

Последовали ещё три тоста, затем ещё три… Печенье и сливочные тянучки разлетались на ура. Чаепитие и впрямь удалось на славу.

На западной башне собора Или колокола пробили восемь часов.

В парадную дверь позвонили. Барышни замерли и переглянулись.

– Всё кончено! – пролепетала Душечка Роберта.

– Воскресный гость? – шепнула Мэри-Джейн. – Поздновато для ужина. Кто бы это мог быть?

– А мы тут (только полюбуйтесь!) устроили пирушку среди трупов, точно в усыпальнице! – зашипела Крепышка Элис. – Как это будет выглядеть?

– Занимательно, – отозвалась Мрачная Элинор, но на неё не обратили внимания.

– Нас поймают и обвинят в убийстве, – шмыгнула носом Глупышка Марта.

– Мне дурно… – всхлипнула Душечка Роберта. – Всё как в тумане…

Невозмутимая Китти вскочила с места.

– Никто нас не поймает и не обвинит, – прошипела она, – если только мы не натворим глупостей. Роберта! Возьми себя в руки. Луиза, Элис, Мэри-Джейн, – хватайте трупы и спрячьте в комнате директрисы. Сотрите кровь с лица её брата и заприте его в платяном шкафу. Саму мадам уложите в кровать и накройте одеялом, будто она отдыхает – просто для подстраховки. Давайте сплотимся и будем действовать сообща.

Снова прозвенел колокольчик. Крепышка Элис притушила лампы в кабинете, а прочие барышни тем временем схватились кто за холодную руку, кто за окостеневшую ногу и поволокли тела в спальню. Невозмутимая Китти стряхнула крошки от печенья с подушек и неспешно направилась открывать.

Узкий коридор был длинным, да и весь дом миссис Плакетт был просторным, куда бóльшим, чем ей требовалось. Собственно, это и стало одной из причин, почему она вообще открыла в нём пансион. Китти вдруг почудилось, что между ней и выходом лежат сотни дверей и сотни комнат. Но она тряхнула головой, и наваждение исчезло.

Сквозь прозрачную занавеску на окне виднелся силуэт – мужской, хотя с тем же успехом гостем мог оказаться и бочонок с головой сверху. На мгновение Китти вспомнила об отце и помедлила, успокаивая нервы, а затем открыла дверь. На пороге стоял грузный, сутулый, но всё ещё внушительный адмирал Локвуд, взирающий на барышню сверху вниз сквозь толстые стёкла очков.

Китти невольно отступила. Адмирал Парис Локвуд, некогда прославившийся подвигами во славу её величества, редко покидал деревенскую резиденцию, где жил в окружении привезённых из многочисленных путешествий ценностей и, как кое-кто полагал, мешков с золотом. В Или он снискал репутацию грозного тирана. Рыбаки поговаривали, что его крики порой доносились аж до реки Грейт-Уз.

Но сегодня суровый бас адмирала сменился приглушённым хриплым шёпотом:

– Конни?

Конни?! Невозмутимой Китти было некогда гадать, что бы это могло значить.

– Миссис Плакетт уже отошла ко сну, – твёрдо заявила она.

Адмирал потоптался на месте, прищурился и уставился на Китти.

– Жаль горемычную, – сокрушённо поцокал старик языком. – Бедолага. Впрочем, отчасти это странно… Ага, всё ясно! Это всё часть сюрприза!

Китти совершенно растерялась (уж поверьте, с ней подобное случалось нечасто).

Адмирал Локвуд вошёл в дом и принялся снимать френч.

– Что ж, мы всё равно можем поздравить молодого именинника, даже если хозяйка захворала. Держите!

Подмигнув Китти, он вручил ей тяжёлую бутылку, которую та покорно взяла.

– Молодого именинника?…

– Брата мадам, – объяснил адмирал. – Конни пригласила гостей, чтобы устроить ему сюрприз. Должно быть, я пришёл первым.

Бедняжке Китти померещилось, что земля вдруг ушла у неё из-под ног. И то, что кто-то мог всерьёз считать мерзкого Олдоса Годдинга молодым, было наименьшим из потрясений.

– Конни велела дождаться в кабинете, – сообщил старик, проходя в переднюю. – Она задумала пирушку с сюрпризом. Может, её внезапный отдых – какая-то специальная уловка. – Повесив френч в коридоре, он забрал у Китти бутылку. – Дайте-ка. Отменный портвейн – «Тейлорс Винтаж». Такого не найти ни в Или, ни в самом Кембридже. Мой вклад в торжество.

Они дошли до кабинета. Адмирал ловко снял обёртку и откупорил бутылку. На столике уже стояло множество бокалов, так что гость с удобством расположился возле него, поближе к камину, и подмигнул без того огорошенной Китти.

– Передайте мадам, что теперь она может прервать свой отдых. Праздник начался. Ух ты, печенье!

Зазвенел дверной звонок. Невозмутимая Китти, словно оказавшись в кошмарном сне, попятилась и улизнула в коридор. Остальные девочки высунули головы из дверных проёмов, точно испуганные крольчата.

– Что здесь творится, Китти? – прошептала Крепышка Элис.

– День рождения мистера Годдинга! – лаконично сообщила та.

Девушки в ужасе распахнули глаза. От этого зрелища хребет Китти точно превратился в стальной стержень. Да, именины – обстоятельство непредвиденное, но Китти не собиралась отказываться от новообретённой свободы, особенно из-за страха перед горсткой стариков, решивших воскресным вечером в честь дня рождения выпить портвейна, каким бы дорогим тот ни был. Судьба и без того редко считалась с мнением воспитанниц пансиона Святой Этельдреды.

Китти вновь подошла к двери. Стоявшего за ней человека она узнала безошибочно. Лишь один мужчина в Или обладал подобным телосложением: высокий, довольно полный, с лысой, вытянутой наподобие ореха, головой. Что ж, Китти, как преступнику после оглашения приговора, терять было уже нечего.

Не рассуждая, она толкнула дверь.

– Добрый вечер, преподобный Рамси, – слегка поклонилась Китти. – Чем могу помочь?

Грузный викарий приходской церкви Святой Марии нагнулся к Китти и влажно прошептал ей на ухо:

– Я принёс помадку! Я ведь не слишком опоздал на празднование?

– Да это как посмотреть…

– А? Что вы сказали?

Китти вытерла ухо платком и улыбнулась викарию:

– Ничуть не опоздали, преподобный. Проповедь сегодня звучала так вдохновляюще!

Преподобный Рамси расплылся в улыбке.

– Ах да. «Девять советов в помощь молодым людям, дабы твёрдо вели они свои суда по водам Вавилонским». Читается каждое второе воскресенье мая. Одно из моих любимых напутствий.

– Разумеется. Я особенно оценила предостережения о грехе пьянства. – Китти повела викария в кабинет. – Миссис Плакетт просила её извинить. Она расхворалась, но вы вместе с помадкой можете составить компанию адмиралу Локвуду.

Гости поприветствовали друг друга. Преподобный Рамси немедленно углядел на столике бутылку и уселся на ближайший к ней стул. В дверь снова позвонили. Викарий остался причмокивать рыбьими губами и радостно созерцать, как Локвуд наливает ему портвейн, а Китти поспешила открыть следующему гостю.

По пути она встретила девочек. Те выглядели ужасно взволнованными.

– Как успехи с телами?

– Мистер Годдинг артачится, – прошептала Крепышка Элис.

– Вероятно, сообразил, что день рождения намереваются праздновать без него, – пробормотала Китти.

На сей раз в сумраке показался господин в круглой шляпе. Похоже, он посматривал на часы. Сделав глубокий вдох, Китти распахнула дверь.

– Добрый вечер, – поздоровалась она с гостем, уже ступившим на коврик. – Как приятно вас видеть, доктор Снеллинг.

– Обычно при встрече меня приветствуют иначе, – заметил доктор. – Завидев меня, люди сразу думают о болезни, смерти и счетах за лечение. Аптекарь – мой единственный друг. – Он протиснулся мимо Китти в коридор и вручил ей шляпу. – Держите.