Старшина развел руками.

– Меня одно утешает, – заметил помещик, – это ваше усердие, решимость действовать на народ… Итак, я надеюсь, что вы по мере ваших сил…

– Помилуйте… то есть себя не пожалеем.

– Не извольте сумлеваться, – добавил старшина. Барин приободрился и повеселел…

– Так как же вы находите мою мысль?

– Мысль ничего! Конечно, затруднение будет насчет актеров.

– Актеров я найду! Вот у меня, например, земский: малый расторопный; вашего сына приглашу… Он вора сыграет…

– Это ему нипочем! Он театральную-то часть понимает… Только роль вора ему не давайте… всепокорнейше вас прошу… потому соблазн…

– Ну, хорошо. Я ему дам роль гнома… Только ему придется поучиться ходить на ходулях…

– Что ж? это можно! Позвольте спросить: стало быть, вы уже сочинили пьесу?

– Она почти готова! придется некоторые места распространить, усилить монологи, закончить характеры. Положим, если и не придется ее сыграть здесь, я все-таки отправлю ее в газету «Весть»^{1}. Там с удовольствием отпечатают. И я шутя напал на эту мысль. Сижу раз и думаю: «Чем бы уничтожить воровство? Устроить машину такую вроде капкана – неловко: пожалуй, вор ногу сломает, тогда отвечай за него! Наказывать розгами нельзя… штрафы бесполезны… Одно средство остается: образование… Но ведь народных школ у нас нет…» Как-то однажды пробегаю газету, смотрю, там говорится о народных театрах… я и схватился за эту мысль… Да в один вечер и обдумал план пьесы… А разве прочитать вам мое произведение?

– Сделайте одолжение… это очень любопытно…

– Последнее действие ты уже кончил? – спросила барыня.

– Давно! даже эпилог прибавил…

– Так прочти…

– В самом деле! пусть и старшина послушает! ведь он не имеет никакого понятия о театре… Эй! Василий! – крикнул барин лакею, – зажги в кабинете лампу… Вы, господа, не требуйте многого от моего сочинения… Во-первых, я пишу в первый раз, признаться, вынужденный к тому обстоятельствами; во-вторых, пьеса только набросана вчерне… Но что ни говори, а театры для народа необходимы: они могли бы, как справедливо замечают газеты, заменить кабаки и уничтожить пьянство. Разумеется, надо давать пьесы поучительные, с назиданием, что, дескать, воровать не следует, надо уважать старших, повиноваться начальникам…

– Пожалуйте, господа! – поднимаясь, объявил помещик, – старшина! иди и ты! Меня интересует твое мнение, потому пьеса назначается для мужиков.

– Нам не пригоже, – конфузливо заметил старшина, поглаживая свою бороду.

– Ничего! иди! – сказала помещица, – про воров послушать тебе необходимо…

Старшина загромыхал сапогами…

Пришедши в кабинет, он помолился образам и сказал:

– Еще здравствуйте!

– Садись… бери стул!

– Предупреждаю вас, господа, – начал помещик, – сочинение мое только набросано, и я лишь познакомлю вас с планом, с скелетом будущей драмы, которая назначается для мужиков. Я не литератор, не владею искусно пером, – тем не менее строго и неуклонно держусь правды и принципов собственности. Вы увидите, что я хорошо знаком с бытом, для которого назначается сочинение: это, по-моему, самое главное. Наконец, повторяю, что берусь за перо, единственно вынужденный к тому обстоятельствами – мне жаль детей своих…

– Не подать ли тебе воды? – спросила жена. – Хорошо! Итак, приступим к чтению. Барин надел очки и начал:

Действующие лица: Аким, Матрена, странница, гном, писарь и др.

Ночь. Внутренность крестьянской избы. Слабо мерцает лучина. Слышится вой ветра.

Аким (с полатей). Что ж, ужинать-то будем?

Матрена. Какой там ужин? печку не топили. Гложи вон хлеб… Да скоро хлеба-то не будет…

Страяница (с печи). А все по нашим грехам… старших не почитаем, начальства ослушаемся…

Матрена. Известно… (Акиму.) Что ты лежишь как пень? Аль не видишь, сколько снегу в избу навалило? Скоро померзнем все!..

Аким. Что ж теперь делать?

Матрена. Аль не знаешь? Ступай добывай дров!

Аким. Где я их добуду?

Матрена. Вестимо, в барском лесу… опричи где же! у барина лесу много!

Аким (злобно). Недаром говорится: баба – тот же сатана: ишь ведь что задумала? воровать господский лес! Тьфу! окаянная! Чем бы мужа отвесть от греха, а она вон что!

Матрена. Ну и лежи когда так! Вон у ребятенок одежды нет: посинели, как галчата… да и все померзнем, должно быть!

Странница. А все сами виноваты… Есть песня такая, нищая братия поет: «Мы божьего читанья не слыхали, заутреню просыпали, леность нас одолела…» – вот какое дело!

Матрена. Ох! Это все правду ты говоришь, божья странница… Как же теперь быть-то? Ведь уж так пришло плохо, просто деваться некуда: изба раскрыта, скотина с голоду померла. (Плачет.)

Странница. Терпеть надо, милая моя!..

Матрена. Господи! мороз какой! (Закутывается в веретье.)

Странница. Мороз оттого, что скоро придут Спиридоны повороты… а вот наступит весна, тогда тепло будет: прилетят разные птицы из-за синя моря… расцветут цветы разные… (Помолчав.) Ишь у вас и изба-то не конопачена: снег на печку летит…

Матрена. Погибли мы, окаянные! Аким (сердито). Будет вам молоть околесную-то, спали бы!

Матрена. Разве заснешь на этаком холоде?..

Лучина гаснет. Женщины засыпают, Аким слезает с полатей и ищет топор.

Аким (один, в темноте). Что теперь делать? (Стоит неподвижно среди избы.) Неужели воровать? Господи, подкрепи меня! разве можно чужое добро трогать? Ну, а если поймают? что тогда? какими глазами я буду смотреть на добрых людей? Скажут: «Аким вор!» – а там посадят в сибирку! (Задумывается.) Странница правду говорит: «Терпи!» – да ведь уже терпел довольно! (Воет ветер, Аким дрожит.) Эх, какой холод! Неужели и завтра так же будет?.. Нет! сил моих не хватает! ведь люди воруют же… (Берет топор.) Эх! Была не была!.. (Задумывается.) Что я делаю? куда иду? враг-то как тянет!.. (Уходит.)

Поле. В глубоком овраге идет Аким по направлению к барскому лесу.

Аким. Что я задумал над своей головой? а? хорошо ли это? на погибель свою иду! (Останавливается в ужасе.) Что я вижу?..

Является гном ростом до небес.

Гном. Куда идешь, безумец? Как ты смеешь покушаться на барский лес? Заблудшая овца! Свинья ты этакая!.. разве для тебя растил, лелеял барин этот лес? Неужели ты думаешь, что твое преступление пройдет для тебя безнаказанным? Вспомни: нет тайны, которая бы не открылась! Ты жалуешься на бедность, на холод… Прекрасно! Но разве ты не знаешь, что делать в таком случае? Необузданный дурак! вор! отвечай: куда идешь?

Аким падает в бесчувственности.

Опомнись, неблагодарный! Не вам ли дали волю, новый суд, личную свободу… воззвали из ничтожества и сделали гражданами… Сволочь!!! Помни: воровство тебе даром не пройдет! Помни! Помни… обо мне!.. (Скрывается. Метель. Вдали воют волки.)

Аким (приходя в себя). Где я? Что со мной? Какой-то богатырь приходил, запретил мне идти в барский лес! Что это значит? Как бы со мной чего не случилось… Сердце так и бьется, как будто чует что-то недоброе!..

Слышно вдали пение петуха. На востоке медленно разливается свет.

Однако заря! Если воровать, так воровать скорее… а то будет поздно… Но что, если опять встретится богатырь? Нет, это была нечистая сила, тьфу!.. (Крестится.) Она в полночь является… иду!..