«Если бы я действовал, как ваша республика, – говорил король послу Венеции, – и начал наказывать тех, кто берет взятки, то скоро оказался бы без единого подданного».
Сэр Джон Харингтон рассказывал, что в момент приезда короля Дании летом 1606 года придворные в Уайтхолле «купались в животных удовольствиях», а леди, «забыв о воздержанности, заходились от пьяного смеха». Для двух монархов устроили большой праздник, на котором показывали представление о Соломоне и царице Савской. Дама, изображавшая царицу, несла королям подарки, «но, забыв о ведущих к балдахину ступеньках, уронила шкатулки на колени его величества короля Дании, а сама упала к его ногам… Потом король поднялся и пошел танцевать с царицей Савской, но сам упал и опозорился перед ней. Его унесли во внутренние покои и положили на королевское ложе». Других актеров спектакля, например изображавших Надежду и Веру, «сильно тошнило, и они блевали в нижнем зале». Джон Харингтон заключил: «Страх взрыва полностью улетучился из наших голов». Ему еще не приходилось видеть «такого беспорядка, распущенности и пьянства», как на том празднике. Он затосковал о времени своей крестной матери, королевы Елизаветы, когда при дворе царили величавость и строгость.
Нет никаких сомнений, что новый двор разительно отличался от предыдущего. Король славился тем, что больше посвящал себя удовольствиям, чем тому, что считалось его обязанностями. Дважды в неделю он посещал петушиные бои во дворце Уайтхолл и, как его предшественница, любил ежедневные прогулки верхом и охоту. Когда Яков настигал загнанного оленя, он спешивался и быстро перерезал животному горло, давал собакам насладиться оленьей кровью, а затем вытирал свои окровавленные руки о лица товарищей.
Скоро стало ясно, что ему не нравится присутствие зрителей при его развлечениях. В отличие от Елизаветы он не любил и даже не выносил толпы. Когда вокруг него собирались люди, он обычно ругался и кричал: «Что им надо?» Однажды ему ответили, что народ пришел выказать ему любовь и уважение. На что король заявил с сильным шотландским акцентом: «Богом клянусь, я сейчас спущу штаны, пусть они увидят мою задницу». В качестве приветствия Яков нередко использовал «Черт вас побери!» или «Чума на вас!». В результате эти вспышки гнева привели к тому, что короля, по словам венецианского посла, стали «презирать и даже ненавидеть».
Он оправдывал свои занятия охотой тем, что его энергия – это «благополучие и благосостояние для всех них», несомненно имея в виду и двор, и народ. Пусть чиновники изнемогают в кабинетах или за столом заседаний Тайного совета. Король должен быть сильным и храбрым. В любом случае, по его словам, он в состоянии сделать за один час больше дел, чем все советники за день; он проводит меньше времени на охоте, чем другие монархи, развратничая с женщинами. Однажды из своры исчезла любимая собака Якова Джоулер. Следующим утром собака снова появилась, а к ее шее была привязана записка. «Дорогой мистер Джоулер, просим вас передать королю (поскольку он каждый день вас слышит, а нас нет), чтобы его величество соблаговолил вернуться в Лондон, в противном случае страна погибнет». Когда в конце концов Яков все-таки приехал в Уайтхолл, то проводил время в пирах и за картами, растратив массу денег.
Король был постоянно и глубоко в долгах. Поначалу он думал, что попал в Эльдорадо, но вскоре обнаружил, что кошелек опустел. Точнее, он слишком быстро опустошал свой кошелек. Яков без счета покупал обувь, шелковые чулки и касторовые шляпы. Дворцовый церемониал стал более затратным с прибытием «столь роскошных джентльменов», как никогда ранее. При дворе возникла мода на азартные игры – «золотую забаву». Король любил маскарады и пышные пиры, которые для него стали непременными иллюстрациями верховной власти. Он пожелал устроить бал-маскарад в Рождественскую ночь, но ему сказали, что так не принято. «Что значит – не принято? – воскликнул король. – Я сделаю это модным».
Яков покупал столовое серебро и ювелирные изделия, которые потом раздаривал своим приверженцам. Поговаривали, что одному-двум людям он вручил больше, чем его предшественница даровала придворным на протяжении всего периода своего правления. Граф Шрусбери заметил, что Елизавета «из каждой пожалованной мухи делала… слона, а у теперешнего государя так не происходит». Исключительная щедрость короля по отношению к своим фаворитам и придворным не идет ни в какое сравнение с любым другим периодом английской истории.
Первый конкретный фаворит появился весной 1607 года. Роберт Карр, двадцати одного года от роду, был образцом любезности и умения держать себя, а кроме того, отличался поразительно привлекательной внешностью. Во время рыцарского турнира в присутствии короля лошадь его сбросила, и молодой человек сломал ногу. Король очень взволновался и приказал своему личному врачу позаботиться о здоровье пострадавшего. Карра доставили в больницу на Чаринг-Кросс, где король навещал его каждый день. Пациенту назначили особую диету и, по настоянию Якова, окружили докторами. Придворные тут же поняли, что этот человек заслуживает повышенного внимания. «Боже! – написал современник событий сэр Энтони Уэлдон. – Как первые люди королевства бросились навещать больного и возносить у его постели непомерные хвалы…» Яков сильно привязался к молодому человеку, и вскоре Карр получил титул и был назначен лорд-камергером. Король решил не только продвигать его, но и повысить его образование. Яков сам давал ему уроки по латинской грамматике и европейской политике. И разумеется, король осыпал своего фаворита золотом и драгоценными камнями. Было замечено, что Яков «обнимает его, щиплет за щеки, поправляет на нем одежду…».
Сэр Джон Харингтон, всю жизнь прослужив Елизавете, по-прежнему искал выгодной должности при дворе. Томас Говард, граф Саффолк, взял его к себе и дал несколько советов. Харингтону было сказано, что король «очень уважает умные разговоры» и «чрезвычайно восхищается хорошим стилем в одежде». Ему подсказали «завести новый камзол, хорошо окантованный и не слишком короткий, потому что король говорит, что любит свободную одежду. Важно, чтобы костюм не был весь одного цвета, а разнообразно окрашен, воротник пусть несколько ниспадает, а складки должны быть многочисленны и хорошо накрахмалены». Уже восемнадцать придворных потеряли свои должности, потому что не отвечали вкусу короля в мужском костюме.
Саффолк рассказал Джону Харингтону, что во время беседы ему не следует задерживаться слишком долго на одной теме, а вопросов религии вообще касаться только слегка. Никогда не говорить «это хорошо или плохо», а скромно формулировать, что «если ваше величество согласны, я бы рассудил так-то и так-то». Не задавать вопросов. Не обсуждать личности и характер никого из придворных. Не забыть похвалить чалую испанскую лошадку короля. Обязательно отметить, что звезды достаточно ярки, чтоб послужить серьгами для ушей Роберта Карра, а чалая лошадка лучше Буцефала и достойна носить на себе Александра Македонского.
Кроме того, Саффолк добавил Джону Харингтону, что «молчаливость и осмотрительность должны идти в паре, как кобель с сукой». Прежняя королева всегда говорила о «любви и искренней преданности» своих подданных, а Яков предпочитает видеть в них «благоговейный страх и покорность». Почему Джон Харингтон желает занять при дворе первое место? «Вы не молоды, вы не хороши собой, вы не изящны». Значит, Харингтон должен полагаться на свою образованность, которая, конечно, впечатлит короля.
Довольно скоро Яков пригласил Джона Харингтона в свой личный кабинет и пустился с ним в пространную беседу. Король проэкзаменовал его по Аристотелю и другим философам, попросил прочесть вслух фрагмент из «Неистового Роланда» Ариосто и похвалил его дикцию. Затем поставил перед ним несколько вопросов: «Как вы думаете, что такое чистый разум? Следует ли королю быть наилучшим [самым знающим] чиновником своей страны? Вы в самом деле согласны, что дьявол оказывает больше внимания престарелым женщинам, чем остальным людям?» Яков рассказал Харингтону, что смерть его матери, королевы Марии Шотландской, была предсказана ей заранее, а в момент казни люди видели, как ее окровавленная голова парит в воздухе. Король пространно описал силу пророчеств и порекомендовал несколько книг по этому предмету. В завершение беседы он перешел к обсуждению «новой травы», табака, который, по мнению Якова, «если его курить, усилит дурные качества мозга». Так закончилась королевская аудиенция. Джон Харингтон прошел по дворцу «среди стоявших повсюду многочисленных пажей и высокомерных слуг». Однако он выдержал испытание и был назначен наставником маленького принца Генриха.
