Арчер понятия не имел, насколько его слова были близки к истине, но у него были свои причины на то, чтобы сделать остановку.

– Я имела в виду то, что нам нельзя идти в трактир «Окна», – Брайер понизила голос, когда они дошли до каменного постамента, который стоял на въезде в город и возле которого бродили несколько местных сторожей, досматривавших вновь прибывших. – Когда я была здесь в прошлый раз, я его прокляла. У каждого четвертого входящего туда через главный вход случается понос.

Арчер подавился травинкой, которую жевал.

– Довольно неприятное проклятие.

– Все проклятия неприятны.

– И все же, чем тебе не угодил этот трактир?

– Ничем. Это была просто работа, – Брайер посмотрела на него снизу вверх вспыхнувшими от ярости глазами. – Но хозяин заведения всегда приставал к служанкам, когда приезжал с проверкой. Теперь он предпочитает не приезжать, и его бизнес загибается.

– Я тебя не осуждал, – сказал Арчер, удивленный ее ядовитым тоном. – И, кстати, ты мне сказала, что говорила лишь с продавцом красок.

Взгляд Брайер метнулся в сторону, словно в поисках путей к отступлению. Он и не думал, что настороженность девушки была вызвана не страхом, а тем, что она тщательно обдумывала, стоит ли ей во что-то ввязываться или нет.

– У меня есть право не разглашать некоторые из своих секретов.

– Справедливо, – Арчер решил не требовать от Брайер дальнейших объяснений. Им нужно было сделать так, чтобы день прошел без сучка без задоринки. Тот факт, что он взял с собой в город художницу, уже сам по себе был большим риском. – А разве трактирщик не заметил закономерности у болезни?

– Заметил, но, насколько мне известно, никому не удалось найти проклятие. Я нарисовала его в неприметном месте.

– Не хочешь рассказать мне по секрету?

На губах у Брайер заиграла слабая улыбка.

– Оно находится на внутренней стороне половицы, которая лежит за барной стойкой. При помощи маленького проклятия я усыпила бармена, потом отковыряла половицу и нарисовала на ней основное проклятие, после чего вернула ее на место.

– Умно.

– Спасибо, – Брайер погрузилась в задумчивое молчание на несколько шагов, после чего она сказала: – Я не часто рассказываю о своей работе.

– Очень жаль. Похоже, ты делаешь хорошую работу.

– Хороших проклятий не бывает, – Брайер нахмурила брови. – В этом вся проблема.

– В таком случае, ты делаешь свою работу умело, – Арчер дружелюбно толкнул ее плечом, но девушка не улыбнулась ему в ответ. Он начинал понимать, почему Брайер так тщательно подходила к выбору своих клиентов. Она хотела быть высоконравственным художником проклятий. Как же сложно ей приходилось по жизни! Арчер не был уверен, что проклятия и мораль вообще совместимы. К примеру, даже то проклятие, нацеленное на хозяина трактира, имело негативные последствия для клиентов, а работники заведения в скором времени вообще могли лишиться работы. Брайер поставила перед собой очень трудную задачу.

Они продвигались все дальше в город, и грязные улицы вокруг них оживали. Кругом вились суетливые фермеры и нетерпеливые ремесленники, лоточники и зеваки, а также разные торговцы. Грязерынок получил свое название от тянущегося в городке крытого рынка, расположенного на берегу узкой развилки Сладководной реки. Река была границей между территориями Бардена и Ларка, и некоторые полагали, что расположение развилки делает город частью земель Ларка. К счастью для Арчера и ему подобных, непрекращающиеся споры о юрисдикции не давали властям покоя, делая, таким образом, Грязерынок отличным местом, где можно было пренебрегать законом.

Присущая окончанию лета суета увеличила население города в три раза. Многие приезжие были честными, трудолюбивыми рабочими, которые рассматривали толпу широко открытыми глазами и намеревались влить в себя алкоголя на год вперед, прежде чем вернуться на свои отдаленные от остального мира поля. Мириады отвлекающих факторов Грязерынка делали вновь прибывших сельских жителей легкой мишенью, хотя Арчер не любил красть у тех, у кого особо нечего было красть. В общем и целом, его не мучили угрызения совести, когда дело касалось воровства (это был бы неправильный подход по отношению к карьере вора), однако он предпочитал воровать у богатых людей с нежными руками и тяжелыми кошельками. Они представляли собой более интересные мишени, ведь у них была охрана и полные монет сундуки.

Внезапно Арчер узнал тучного торговца, которого когда-то остановил на дороге за городом. Торговца окружало как минимум шесть вооруженных охранников, пока тот неторопливо направлялся прямо навстречу Арчеру и Брайер. Юноша тут же увел художницу в один из переулков.

– Как ты усыпила бармена в трактире? – спросил он, пока они шли по переулку, где располагалась конюшня, от которой разило навозом. – Неужели он позволил тебе нарисовать ему что-то на руке?

– Я использовала обрывочное проклятие.

– Чего?

– Я их так называю, – пояснила Брайер. – Можно взять и нарисовать проклятие на чем-нибудь вроде кусочка ткани или камня, а потом дотронуться этим предметом до жертвы, чтобы на нее подействовала магия. Это называется Законом Территориальной Близости.

Арчер бросил взгляд назад, однако тучного торговца больше не было видно. Юноша вывел Брайер из переулка на соседнюю улицу.

– Я не знал, что у проклятой живописи есть законы.

– Их три, – сказала Брайер. – Закон Территориальной Близости – это второй закон. Согласно ему, проклятие, нанесенное на предмет, может влиять на любого человека, который вступит с этим предметом в прямой контакт за исключением самого художника. Также существует Закон Целостности – проклятие, нанесенное на предмет, действует на него всегда, независимо от того, сохраняет ли предмет свою целостность, и Закон Резонанса – проклятие, нанесенное на предмет, имеющий эмоциональную значимость, может влиять на человека на расстоянии.

– Эмоциональную значимость?

– Именно. Закон Резонанса самый мощный из трех. Если до кого-то дотронуться каким-нибудь случайным проклятым предметом, то это будет иметь не такой сильный эффект как, скажем, проклятие, нарисованное на любимой шляпе этого человека, которое может работать на расстоянии.

Арчер снял широкополую шляпу Лью со своей головы.

– То есть ты можешь нарисовать что-нибудь на этой шляпе, и это повлияет на Лью, который находится на другом конце города?

– Верно, – Брайер дотронулась до тонкой ленты из красного шелка, которая опоясывала тулью шляпы. – Чем сильнее эмоциональная связь – резонанс – между объектом и человеком, тем большее расстояние может быть между ними. Если бы это была рубашка, которую он надевал всего несколько раз и она не имела бы для него особой ценности, то, вероятно, проклятие не сработало бы.

Завороженный, Арчер едва обращал внимание на толпу, пока они пробирались по шумной улице, забитой трактирами и тавернами. Ему было известно, что существует несколько типов магов искусств: художники проклятий, маги голоса и предсказатели судеб. Все они могли творить некоторую общую магию вроде вызывания огня и перемещения предметов, но у их способностей были ограничения. Однако Арчер впервые слышал о существовании трех законов и о том, как много художник проклятий может сделать на расстоянии.

– Получается, эти обрывочные проклятия могут действовать на любой предмет и любого человека при условии, что они соприкасаются?

– Верно.

– А другие люди могут их использовать или только художник проклятий должен дотрагиваться проклятым предметом до жертвы?

Брайер наградила его суровым взглядом, как будто она прекрасно понимала, в каком направлении побежали мысли Арчера.

– Их может использовать кто угодно, но, очевидно, что тебе самому вряд ли захочется прикасаться к обрывочному проклятию голой кожей, иначе ты проклянешь самого себя. Но если бы я захотела усыпить тебя, но у меня не было бы ничего из твоих вещей, то я могла бы оставить обрывочное проклятие на чем-нибудь, что ты бы обязательно взял в руки.