Я подумал о поспешности выводов, но надо признать, что у Морозова были для этого основания. Первое: Тимуру известна фамилия Карпинских, поэтому не стоило звонить им в дверь и предъявлять чужое письмо. Второе - Рощин мог спуститься, переждать на улице, а потом вернуться в квартиру Качинской, придумав для старушки вескую причину, и совершить преступление.
Грубо состряпанное алиби, ничего не скажешь. Впрочем, чему удивляться - до этих пор Рощин никогда не нарушал закона.
Но есть аргументы в защиту Рощина. Как человек интеллигентный, он не стал читать надпись на конверте. Тактично позвонил в дверь и вручил послание. Это раз. Второе: почему бы конверту не возлежать на пороге квартиры? Предположим, Иван отправил письмо Червоткиным с нарочным, некто ехал в наш город, и он попросил передать послание. "Передатчик" согласился. Прибыл по месту жительства родных Ивана, тех не оказалось дома, он подсунул конверт в щель, а конверт выпал. Почему Карпинские его не подобрали, вернувшись домой? Потому что они были дома, а звонка не слышали.
Шатко-валкие аргументы в защиту.
Допустим, Рощин виновен в смерти Качинской. Выходит, он отдал письмо Карпинским, вышел на улицу, выждал, вернулся и убил. На все про все должно уйти минут достаточно времени. Не с порога же набросился он на Ариадну. Она вернулась в кресло, они о чем-то поговорили. Он напоил ее чаем, сдобренным хорошей дозой снотворного. Старушка уснула.
Совершив преступление, Рощин бросился домой. Причем на прекрасную погоду обращал мало внимания, он торопился. Тимур утверждал, что преступил порог своего дома без десяти девять. Ему сполна хватило бы двадцати минут...
Опережу события. Позже я проверил показания Тимура с секундомером в руках. Расстояние от дома Качинской до дома Рощина я преодолел за двадцать одну минуту. Не бежал трусцой, а двигался быстрым шагом...
Или судмедэксперт ошибся, что маловероятно. Или Рощин не лгал. Ушел от Качинской, отдал письмо Карпинским, не взглянув на фамилию адресата - и такое бывает, не все люди страдают любопытством, и неспешным шагом двинул домой. Без всяких возвращений назад и убийств.
Если бы не показания "актрисульки" Ольги Байрацкой.
Убийство произошло в понедельник, в театре был выходной. Получается, Ольга была дома и ошибиться не могла.
Или она отсутствовала, а потом дала лживые показания. С какой целью Байрацкая решила оговорить мужа?
Раз все обвинения строятся на показаниях супруги, я обязан их опровергнуть. Письмо на пороге квартиры Карпинских, как свидетельство в защиту Рощина, - дохлый номер, любой судья отметет данный факт, как несостоятельный.
Сделав пометки в своем блокноте, я покинул кабинет следователя Морозова.
Уже у себя составил план дальнейших действий. Начинать надо с театра, где служит Ольга Байрацкая. Не сомневаюсь, что у ведущей актрисы полно недоброжелателей. Главное - суметь отделить сплетни от правды. Или хотя бы полуправды.
Мне посоветовали поговорить с актрисой, которая не уступала Ольге талантом, и чья карьера не пострадала после появления ее в театре. Верный совет - в этом случае ненависть и зависть не опережают сознание.
Мне повезло: неконкурентка оказалась разговорчивой, но в меру, ядом не брызгала и лишних слов не говорила. Просто изложила все то, что ей доподлинно известно. И не только ей. Но в устах других "доброжелателей" могло быть повернуто с ног на голову.
До бракосочетания с Рощиным у Ольги были увлечения, гражданской муж - ни в счет. Так сказать, основной нитью шел роман с главным режиссером. После свадьбы увлечения остались в прошлом, но вот роман с главным не только не закончился, а получил "новую жизнь": любовник перестал опасаться посягательств на свою свободу. Я поинтересовался отношениями супругов. На что неконкуретка ответила: о своем муже Ольга Байрацкая всегда отзывалась с большой любовью и восхищением...
Но тем не менее наставляла ему рога с главным режиссером... И не только с ним, странно, что в театре об этом не знают. Значит, тщательно маскировалась. Чтобы муж ни о чем не узнал. Из чего мы делаем вывод - действительно, любила и дорожила отношениями.
Что мне дает полученная информация? - вяло подумал я, покидая здание театра. - А ничего-то мне она не дает... Уходить от мужа к режиссеру Байрацкая не собиралась...
В тот же день в адвокатскую контору позвонила та самая неконкурентка, попросила меня к телефону и начала с расшаркивания:
- Простите, что беспокою, но мне показалось, что эта информация может вам как-то помочь.
- Я вас внимательно слушаю.
- Так вот... Несколько лет назад к нам в театр пришла молодая и талантливая актриса. Наш главный ею сразу увлекся, а Байрацкой дал отворот-поворот. Та сообразила, чем ей может это грозить, и решила разобраться с проблемой кардинально и быстро.
Молодая женщина выдержала театральную паузу, рассчитывая то ли на уточняющие вопросы, то ли испытывала мое терпение, которое и без того готово было лопнуть. Я находился на распутье, не знал, что делать и поэтому злился на всех, включая себя. Как результат - я мог послать ее подальше, а моя телефонная визави - обидеться и бросить трубку. Мне показалось, что она успела пожалеть о своем внезапном порыве связаться со мной, и теперь ищет повод, чтобы прервать разговор.
Слышимость была отвратительной, по всей видимости девушка звонила мне из телефона-автомата, расположенного в оживленном месте. Я почему-то подумал об импровизированном рынке, где торговки бойко зазывают покупателей и расхваливают свой товар, чтобы быстрее сбыть его с рук и покинуть место, запрещенное для торговли.
Во время затянувшейся паузы, испытывающей на прочность мою нервную систему, я пытался уловить сторонние звуки, чтобы установить место пребывания особы, решившей передать по инстанции сплетни, порядком наскучившие в театральном мире. Никаких рыночных торговок я не услышал, только лязганье металла по неровной и нескользящей поверхности. Так возят санки с детьми в отсутствие снега по бугристому асфальту. Странный звук... Впрочем, сдался он мне: необходимая информация на подходе, а я кумекаю, что и где, сравниваю и размышляю.
