– Мне сейчас не до любви, Ричард, – заверила его Джессика. – Я волнуюсь, как первоклассница.

– Все будет хорошо. Верь мне! А пока тебе надо выспаться. Спокойной ночи! – И Нельсон повесил трубку.

Джессика легла на шикарную кровать, установленную в ее «королевском» номере, и вскоре глаза ее закрылись.

Но сон, который ей приснился, был какой-то странный. Вроде бы она оказалась на стадионе, зрители хлопают, свистят, кричат, она бежит по дорожке, а впереди ее бежит мужчина. Лица его не видно. Она его не может догнать. Но вот он неожиданно останавливается, оборачивается, и она видит его пронзительные голубые глаза и насмешливую улыбку. А потом незнакомец вновь вырывается вперед и исчезает за поворотом.

«Что за ерунда? – недоумевала она утром. – Почему стадион? Почему я бегу по дорожке? Я вообще-то не совершаю пробежки, а делаю только зарядку по утрам».

Она спустилась к завтраку, но все время почему-то думала об этом странном сне и странном незнакомце с пронзительными голубыми глазами.

А Ричард Нельсон, живший в другом отеле «Беверли-Хиллз», в это время думал о том, что ему скоро будет сорок лет, а личная жизнь не удалась. Обе его известные спутницы – и Пенелопа Крус, и Сальма Хайек – с удовольствием снялись в его фильмах, и популярность их еще больше возросла. Ричард Нельсон отдал им много и душевных сил, и тепла, и нежности, а взамен – ничего. Похоже, эти девушки привыкли брать – а не давать.

Потом в его жизни появилась итальянская пианистка Клара Риччарделли. Он познакомился с ней в Венеции – когда плыл на гондоле по одному из венецианских каналов. В районе знаменитого «Моста Вздохов» Ричард услышал, как кто-то играет на фортепьяно. Музыка доносилась прямо из открытого окна одного из зданий. Нельсон знал толк в музыке, он сам когда-то серьезно учился играть на флейте, и исполнение показалось ему божественным.

Он приказал гондольеру причалить к берегу и сошел на мостовую. Приблизившись к дому, из которого доносились звуки музыки, он, набравшись смелости, спросил у одного из мальчишек, которые околачивались перед подъездом – кто это так замечательно играет? Мгновение спустя он уже знал ответ. Играла Клара Риччарделли – молодая, но подающая большие надежды пианистка, недавно выигравшая международный конкурс пианистов в Вероне..

Вернувшись в свой гостиничный номер, Ричард Нельсон полез в Интернет и через минуту на экране его компьютера появилась полная творческая биография Клары – а также множество ее фотографий. Девушка показалась ему неописуемо красивой. Огромные глаза, тонкие черты лица, нежный рот, изящный подбородок с милой ямочкой – она дышала неизъяснимой прелестью. Глядя на ее фото и вспоминая то, как она играла, Ричард Нельсон внезапно почувствовал, что сгорает от желания увидеть ее. Он позвонил своим итальянским друзьям, и на следующий день на каком-то званом ужине был представлен Кларе.

Ужин был дан от имени одного итальянского министра, но это было совершенно не важно Ричарду – он пришел туда только ради Клары. И, когда он увидел ее, то понял, что пришел не зря – в жизни она оказалась даже еще более прекрасной, чем на своих фотографиях. Он стоял перед ней, не в силах оторвать взгляда от нежного овала ее лица, и чувствовал, как внутри у него все буквально переворачивается.

После его настойчивых просьб девушка согласилась встретиться с ним на другой день на площади Святого Марка. Они встретились, вместе постояли на площади, покормили голубей, осмотрели собор Святого Марка и его колокольню, обошли палаты Дворца дожей – и Нельсон окончательно понял, что пропал. В Кларе Риччарделли присутствовало что-то, что невозможно было описать словами. Какая-то божественная магия, какое-то таинство, которое, казалось, лишает Нельсона остатков разума. Прямо на площади Святого Марка режиссер признался Кларе в любви и стал умолять ее уехать с ним в Америку.

Сначала девушка глядела на него, как на умалишенного. А потом… согласилась.

Но лучше бы она этого не делала. Потому что очень скоро сказка превратилась в кошмар. Когда Клара оказалась в Америке, выяснилось, что за ангельской внешностью девушки и ее умением великолепно играть на фортепьяно таится весьма скверный характер. Сухой, бездушный и крайне эгоистичный. Ричарду пришлось убедиться, что во всем мире для Клары не существовало никого, кроме нее самой: ее славы, ее гастролей и, разумеется, денег. А он служил лишь инструментом для того, чтобы добывать для нее и первое, и второе, и третье.

Холодная и расчетливая Клара, используя широкие связи Нельсона и его огромную известность, быстро познакомилась с нужными людьми, организовала собственные выступления на самых престижных концертных площадках мира. Опираясь на знакомства, которые водил Нельсон среди банкиров, финансировавших выпуск его картин, она сама обзавелась выгодными контрактами на выступления. А когда Нельсон познакомил ее с одним безумно богатым малайзийским принцем, являвшимся фанатом творчества Ричарда, Клара немедленно добилась выпуска собственных пластинок и компакт-дисков в Малайзии: из любви и уважения к Нельсону принц был готов пойти буквально на все.

Но при этом, чем больше росла слава самой Клары, чем более дорогими становились билеты на ее выступления, чем с более влиятельными людьми знакомил ее Нельсон, тем холоднее становилась она с ним в постели. Порой, ссылаясь на «головную боль», она неделями отказывалась заниматься с ним сексом. И одновременно могла без всяких объяснений, даже не предупредив его, уехать отдыхать на какой-то экзотический курорт и оставаться там одна. Порой Нельсону приходилось буквально умолять ее вернуться. От этого он чувствовал себя униженным и раздавленным. Нет, это были совсем не те отношения, о которых он мечтал!

Все кончилось, когда он внезапно узнал о связи Клары Риччарделли с одним известным немецким дирижером. Тот годился Кларе в отцы, но был очень знаменит. Вальтер Хоффаллер являлся бессменным художественным руководителем нескольких музыкальных фестивалей в Германии, приглашенным дирижером Берлинской и Венской оперы, Бостонского оркестра. И Клара, судя по всему, сделала свой выбор.

В тот самый момент, когда Ричард Нельсон узнал об этом, к его дому на Кэролл-авеню как раз доставляли рояль «Бехштейн», который он специально заказал в качестве подарка Кларе к ее дню рождения. Он видел, как распахнулись ворота виллы и как рабочие осторожно повезли поставленный на специальную платформу рояль к главному входу. Словно оцепенев, Нельсон смотрел, как они подхватили его на лямки и начали втаскивать в холл. И только когда рабочие потащили рояль по широкой мраморной лестнице на второй этаж, он наконец сбросил оцепенение и кинулся к ним с криком: «Нет! Нет! Стойте!»

Ошеломленные рабочие остановились.

– Нет, – выдавил Ричард Нельсон, – этот рояль не будет стоять здесь.

– Но куда нам вести его, мистер Нельсон? – оторопело посмотрел на него бригадир. – Нам приказали доставить его сюда!

– Я дам вам другой адрес. – Ричард Нельсон выхватил лист бумаги и крупно набросал: «Берлин, городской оркестр. Любимой пианистке главного дирижера».

Он потянул этот листок бригадиру грузчиков.

– Вы хотите, чтобы рояль был доставлен в Берлин?

Ричард кивнул.

– Но это будет вам страшно дорого стоить!

– Неважно. Самое дорогое я уже потерял.

Сейчас, когда Ричард Нельсон вспоминал об этом, он не чувствовал ничего, кроме боли и некоторой брезгливости. А тогда, чтобы заглушить эту боль, он с головой бросился в… омут очередной страсти. Его новым увлечением стала Эйприл Хантер, молоденькая поп-певица из Канады. Юная, дерзкая, фантастически чувственная, появлявшаяся то на скейтборде, то в длинных вечерних платьях «Haute couture», она была ни на кого не похожа. Такая девушка была совершенно новым явлением XXI века, когда были отброшены все женские стандарты поведения, когда утверждались новые символы красоты, когда любовь и страсть, казалось, обрели иное измерение. К тому же Эйприл Хантер была безумно популярно – когда она выступала, то собирала полные залы. Ее гастрольный тур по миру был расписан на несколько месяцев вперед.