АННА. А они?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А они все разом влюблены в него.

АННА. (Изумленно.) В эту обезьянку?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не говори так.

АННА. Я заинтригована. Вы все помешались на нем. Пусть у него есть способности, пусть даже он популярен, но как можно увлечься таким пугалом?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Он может быть неотразимо привлекателен.

АННА. Не верится… К тому же, в смысле женщин у него плохая репутация. Вы не считаете, что ваших дочерей нужно от него остеречь?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Если бы не Александр, они бы остались заурядными уездными барышнями, каковыми и являются на самом деле. А с его появлением у них заблестели глаза, заалели щеки, они похорошели, они читают, думают, спорят, они любят… Короче говоря, они живут.

АННА. Мне странно вас слушать. Вы же мать. Почему вы их не остановите?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Сказать честно, это просто не в моих силах. Я воспитываю дочерей очень строго, но уберечь от его влияния не могу. А может быть, и не хочу…

АННА. Я вас не понимаю.

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Пусть их жизнь хоть одним краешком пересечется с жизнью такого человека. По крайней мере, им будет что вспомнить в старости.

АННА. Уж не собираетесь ли вы женить его на одной из них?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. О нет, ни в коем случае. В мужья он не годится. Во всяком случае, своих дочерей я за него не отдам.

АННА. Почему, раз вы о нем такого высокого мнения?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Он не семьянин по натуре. С самого детства он живет вне дома, вечным странником, любит карты, ввязывается в дуэли. И верность жене он хранить не будет. К тому же, ни чинов, ни состояния, ни милости государя, ни ясного будущего. Нет, он будет плохим мужем.

АННА. Хорошенький портрет! И от такого человека вы не ограждаете своих дочерей?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я же сказала, что не могу.

АННА. А вы не опасаетесь, что девушки могут выйти за пределы, которые диктует подобающая им скромность?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ах, дорогая, не выражайся фразами из французских романов. Скажи попросту, что они могут потерять невинность.

АННА. И вас это не тревожит?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я слежу за ними, но они уже взрослые… Пусть это в первую очередь заботит их самих. Впрочем, в наш веселый и распутный век это не мешает выходить замуж. Было бы приданое. Да ты и сама не успела потерять virginité [девственность] до брака только потому, что вышла замуж в шестнадцать лет. Зато сейчас ты быстро наверстываешь упущенное.

АННА. (Смутившись.) Что вы имеете в виду?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Дорогая, за тобой тянется длинный шлейф слухов о твоих увлечениях и приключениях.

АННА. Тетя…

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я не упрекаю тебя – старый скучный муж и все такое, но и не изображай из себя непорочную мадонну.

АННА. Я никого не изображаю.

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Об одном только тебя прошу: веди себя здесь прилично. Я не хочу краснеть за тебя перед своей сестрой и твоим мужем.

АННА. (Сухо.) Вы считаете, что я дам к этому повод?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я ничего не считаю. Ты женщина взрослая и независимая. Но мне бы не понравилось, например, если бы Алексей начал открыто за тобой ухаживать, а ты бы стала его поощрять.

АННА. Почему вы решили, что он собирается за мной ухаживать?

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Потому что я его знаю.

АННА. (Она выслушала предупреждение старшей родственницы с некоторым неудовольствием.) Все, что вы сказали мне, лучше скажите своей Зизи. Она больше меня нуждается в нотациях.

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я ей говорила, и не раз.

Входит Александр. Анна его не замечает.

АННА. Не понимаю, что она в нем нашла. Я допускаю, что с ним, вероятно, интересно разговаривать. Но представить себя с ним в… Я хочу сказать… Извините за откровенность, представить себя в его объятьях я не в силах. Невозможно быть более некрасивым! Ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, вместо ногтей настоящие когти, маленький рост, жеманство в манерах, какая-то странность нрава…

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (Предостерегающе.) Аннет!.. (Указывает глазами в сторону Александра.)

Анна в смущении замолкает. Неловкая пауза. Прасковья Александровна первая преодолевает ее.

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Сударь, как хорошо, что вы зашли. Мне надо похлопотать по хозяйству. Не будете ли вы столь любезны побеседовать пока с моей племянницей? Она призналась мне, что слышала о вас много хорошего и очень хочет поближе с вами познакомиться.

АЛЕКСАНДР. (Без всякой охоты.) Я польщен, но… У меня дела… И, кроме того, я обещал принести Зизи ее альбом…

ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, эта несносная девчонка все-таки возле вас крутилась и не давала работать! Не беспокойтесь, я сама займусь альбомом. И заодно ею самой.

Прасковья Александровна берет альбом и выходит. Неловкая пауза. Александру явно не понравилось, что его заставили остаться.

АННА. (С кокетством дамы, уверенной в своем шарме.) Ну, говорите же что-нибудь. Я действительно давно мечтаю с вами познакомиться.

АЛЕКСАНДР. (Холодно.). Право, не знаю, с чего начать.

АННА. Вы – и не знаете? Вы – известный дамский угодник?

АЛЕКСАНДР. Я и не знал, что у меня такая лестная репутация.

Пауза.

АННА. Ну, мы так и будем молчать?

АЛЕКСАНДР. Научите, о чем говорить, и я заговорю.

АННА. Ничего не может быть легче. В таких случаях говорят о погоде, о родне, об общих знакомых, о новинках литературы…

АЛЕКСАНДР. О, вы любите литературу?

АННА. Люблю. Особенно стихи. Вас это удивляет? (Мечтательно.) Ночь, луна, печальная дева, туманная даль… Все это так красиво! Или какой-нибудь изящный мадригал… Может, вы почитаете мне что-нибудь?

АЛЕКСАНДР. Я бы с удовольствием, сударыня, но я не умею читать стихи. И, к тому же, я ничего не помню наизусть. Поэтому я не буду долее злоупотреблять вашим вниманием. Вы достойны более привлекательного собеседника, и он у вас тут есть. (Собирается уйти.)

АННА. Позвольте, куда же вы? Неужели мое общество вам так неприятно?

АЛЕКСАНДР. (Нехотя останавливается. С принужденной учтивостью.) Общество такой очаровательной женщины не может быть неприятным.

АННА. Ну так останьтесь и почитайте что-нибудь.

АЛЕКСАНДР. (Почти не скрывая раздражения.) Право, я сейчас не расположен… Меня ждет в библиотеке работа, и мне не хотелось бы от нее отвлекаться.

АННА. Нет-нет, я вас не отпущу, пока вы не почитаете.

АЛЕКСАНДР. (Снова садится.) Ну, хорошо, не смею отказывать даме. (С недоброй улыбкой.) Что вам прочесть – свои стихи или чужие?

АННА. Неважно, лишь бы они были хороши.

АЛЕКСАНДР. Тогда, если вы не против, я прочитаю вам стишок одного моего приятеля.

АННА. А почему бы вам не прочитать что-нибудь свое?

АЛЕКСАНДР. Мои стихи настолько плохи, что я никогда бы не осмелился читать их такой тонкой ценительнице поэзии, как вы.

АННА. Не могу понять, вы насмехаетесь надо мной или просто кокетничаете.

АЛЕКСАНДР. Ни то, ни другое.

АННА. Что же вы хотите мне предложить?

АЛЕКСАНДР. Коротенькую эпиграмму. Правда, довольно фривольную. Вас это не будет шокировать?

АННА. Если она не выходит за правила хорошего тона, то почему я должна быть шокирована? Я не барышня шестнадцати лет.

АЛЕКСАНДР. Очень хорошо. Тогда слушайте.

Анна с улыбкой готовится слушать галантное стихотворение. Однако по мере чтения стиха улыбка сходит с ее лица и заменяется ледяным выражением.

Иной имел мою Аглаю

За свой мундир и черный ус,

Другой за деньги – понимаю,

Другой за то, что был француз…

(С притворным смущением.) Извините, сударыня, не помню продолжения.

АННА. (С холодной вежливостью.) Очень жаль. Постарайтесь его потом вспомнить и передать мне, чтобы я могла занести это милое стихотворение в свой альбом. Можете сделать это через мою маленькую кузину, с которой, кажется, вы состоите в тесной дружбе. Ей это тоже будет интересно.