Он скрылся, как будто у него был шанс. Мы знаем всё, что здесь происходит. Если бы незнакомец посрал на одной из наших улиц, кто-нибудь сообщил бы нам об этом, пока он вытирал зад. А этот жалкий парень думал, что сможет получить еще один шанс. В этой жизни нет второго шанса. Никогда.

— Послушай, Ник, прежде чем я всажу тебе пулю в лоб за то, что ты попросил у меня больше времени и потратил впустую свою жизнь, ты либо отдашь украденные деньги и умрешь с достоинством, либо… — сладкая и тошнотворная улыбка появляется на моем лице, когда я достаю фотографию из заднего кармана.

Его лицо приобретает холодный оттенок синего.

— Грейс Макдэниэлс. Шестнадцать лет, живет на Уолнат-бульваре, 5467. Учится в Академии Святой Марии и дочь… о, вы только посмотрите! — моя ухмылка становится шире, когда я делаю шаг вперед, возвышаясь над ним. — Твоя дочь!

— Ах ты, ублюдок! — он подпрыгивает, пытаясь освободиться от крепкой хватки моих людей.

— Хорошенькая девочка, — усмехаюсь я, кружа вокруг него. — Как думаешь, за сколько ее можно продать? Десять тысяч? Пятнадцать? Может быть, даже двадцать тысяч долларов, если она все еще девственница. — Конечно, это можно уладить в зависимости от вкуса того, кто больше заплатит. Ты же знаешь, мужчины любят, когда их женщины опытны.

— Пошел ты, — выплевывает он.

Я снова хватаю его за горло.

— Ну что, Ники? Она достаточно хороша, чтобы расплатиться за грехи своего папочки, готов поспорить.

Он беспомощно борется в моей крепкой хватке.

— Договорились! Хорошо!

С явным отвращением я бросаю больного ублюдка на землю.

— Ты продашь душу своей дочери, чтобы спасти свою никчемную?

Страх в его глазах очевиден, особенно когда я хватаюсь за пистолет и направляю его прямо на него.

— Карсон, стой! Я… я сказал же, договорились!

Моя усмешка становится шире с его словами.

— Разве тебе никто никогда не говорил, что нельзя договариваться с дьяволом?

Сладкий звук спускового крючка, воспламеняющего пулю, вырывается из моего пистолета и летит прямо в лоб парня.

Я достаю деньги из кармана его пальто.

— Этот придурок сам напросился. Хотел продать собственную плоть и кровь! — Маркус, охранник, который бывает со мной на всех пробежках, недоверчиво качает головой, пиная свежий труп.

Будучи полностью посвященным в жизнь мафиози и имея нулевое кровное родство с семьей Пенталини, Винни нарушил все правила, дав мне титул своего младшего босса. Титул, который я чертовски усердно оправдывал. Конечно, не многие были довольны его решением, учитывая, что у него действительно был наследник, но дерьмо, через которое я прошел, сделало меня мудрее в такие ранние годы, и Винни знал, что я буду подходящим человеком для этой работы. Босс помог мне так, как никто другой не смог бы: он дал мне шанс на жизнь, и я навсегда буду в долгу перед ним за это.

Я подаю знак Маркусу взмахом руки.

— Убери это дерьмо. Чтоб ничего не осталось, понял?

На меня накатывает странное предчувствие, пока я выхожу из обветшалого фабричного здания, что-то подсказывает мне, что пришло время отплатить Винни за всё, что он сделал для меня. Мой телефон звонит в тишине, высвечивая имя Ромарио.

— Карсон, это насчет Винни. Ему нужна твоя помощь.

Я сел в самолет, как только мне позвонили. За двадцать восемь лет своей жизни я ни разу не покидал Нью-Йорк, если не считать моей первой поездки в Штаты много лет назад, и вот я еду в единственное место, которое так долго избегал.

Детройт, гребаный Мичиган.

Группа неких лиц спланировала нападение на клан и убила нескольких наших людей, а также пытались убить Винни. Я знаю, что у него много врагов, черт возьми, слишком много, но я никогда не думал, что кто-то настолько в себе уверен, чтобы нарываться. Хотя я должен был догадаться, кто это. Единственные сумасшедшие ублюдки, готовые провернуть что-то подобное, — это чертовы русские.

Эти ублюдки были занозой в моем боку в течение многих лет, всегда думая, что они превосходят других, что они лучшие, а все остальные – результат «промытых мозгов американского общества». Просто куча дерьма.

У них нет кодекса чести. Они дикари, когда дело касается бизнеса, и, честно говоря, они слишком долго действовали мне на нервы.

И это только те, кто в Америке. Московские сейчас находятся в совершенно другой лиге. К счастью, мы с ними в хороших отношениях, по крайней мере, на данный момент.

Это короткий полет, чуть больше часа, но я так взволнован, что это кажется вечностью. Винни сказал, что у него есть важная работа, которую я должен сделать для него, и если это что-то, связанное с уничтожением кучки русских ублюдков, я полностью «за». Мои кулаки сжимаются.

Наконец, добравшись до аэропорта, я осматриваюсь. В воздухе пахнет выхлопными газами и сточными водами, воздух тягучий от летней жары, люди суетятся мимо меня с гораздо большим дружелюбием, чем в Нью-Йорке.

Прищурившись вокруг, мои глаза выискивали среди толпы знакомое лицо, того, кого я узнаю только по фотографиям.

— Ты, наверное, Джейс, сын Винни, — признаю я, подходя к нему и замечая, что он уже положил мои сумки на заднее сиденье «Линкольна МКК». Я собрал много вещей, знал, что это будет долгое пребывание, поскольку никто точно не знает, как долго будет продолжаться ситуация с русскими. С учетом сказанного, на следующий день мой «Мустанг» прибудет следом, и я купил дом в пригороде прямо за Детройтом. Мой новый дом вдали от дома.

Он устало смотрит на меня.

— А ты, должно быть, Карсон, вторая гордость и радость моего отца.

Моя бровь приподнимается в изумлении от его слов.

— А кто первая?

Джейс пробирается к другой стороне машины, прежде чем сесть на водительское сиденье, закатывая глаза, заводя двигатель.

— Его дорогая принцессочка, разумеется.

====== Глава 10 ======

Элайне двадцать три года

Наши дни

Детройт, штат Мичиган

Сильная вонь алкоголя, пота и еще один отчетливый запах, который я не собираюсь вдыхать, сразу же поражает меня, когда я вхожу в ночной клуб. Устрашающего вида мужчины, сгрудившиеся в напряженной беседе, заполняют кабинки и бар. Телохранители на каждом углу зорко следят за этим местом, поскольку стриптизерши высоко в воздухе скользят вверх и вниз по своим шестам, как и в любой другой нормальный день. Но я чувствую это, легкое жуткое чувство, пока шагаю дальше в заднюю часть клуба.

У меня голова идет кругом, когда я вижу, как распахивается дверь, и двое незнакомых мужчин держат частого завсегдатая. С его лысеющих волос уже капает пот, очки тоже запотели.

— Это был не я, Винченцо! Клянусь! Пожалуйста, не делай этого! — мужчины насильно несут его в звуконепроницаемый подвал, блокируя любые дальнейшие мольбы.

Мои глаза расширяются. Я оглядываю толпу, замечая, что ни один человек не моргнул.

Я иду дальше, в замешательстве и остром интересе.

— Что происходит, Люк? — спрашиваю я одного из главных телохранителей, который стоит перед комнатой «уединения».

Его взгляд остается устремленным вперед, как будто я даже слова не сказала, но я вижу, как напрягается его тело.

— Не могу сказать. Приказ босса, — его стоическая реакция никак не облегчает тревогу, терзающую мои мысли.

Что бы это ни было, ему, должно быть, очень плохо притворяться.

Не обращая внимания на охранника, я иду дальше и сворачиваю в узкий коридор, останавливаясь перед дверью, из которой только что выводили мужчину.

Холодок пробегает по моей спине при мысли о том ужасе, который может произойти с ним в подвале, прямо у меня под ногами.

Моя рука в задумчивости парит над золотистой ручкой двери. В любой другой день папа был бы вне себя от радости, увидев меня, но после того, что только что произошло, я боюсь, что получу совершенно противоположную реакцию.

Оживленный разговор внутри комнаты возбуждает мой интерес, и я напрягаюсь у двери, чтобы лучше понять напряженную дискуссию.