— Видимо, тебе пора уезжать.

— Да, мы поедем на вокзал. Поезд через час, а мне еще надо переодеться.

К нам поспешила Доркас.

— Джудит, ты знаешь, который час?

— Я как раз говорила об этом Хадриану.

— Тебе пора переодеваться.

Вместе с Доркас и Элисон я улизнула в комнату, которую отвела мне Сабина. Там висело пальто серебристо-серого цвета из шелковистой ткани и юбка в складку из этой же ткани, белая блузка с маленьким серым галстуком-бабочкой.

Серебристо-серый цвет. Так элегантно. Да, если он украшает такую женщину, как Табита.

— Ты прекрасно выглядишь, — запричитала Доркас.

— Потому что ты смотришь на меня любящими глазами, — ответила я.

— Кто-нибудь еще будет смотреть на тебя также, — вставила Элисон и мгновенно добавила: — Мы надеемся.

Я вышла на веранду. Экипаж стоял наготове, и Тибальт ждал меня.

Все вышли нас провожать, хлыст стегнул по спине лошади, и мы отправились в наше свадебное путешествие.

Что же рассказать о моем медовом месяце? То, что он оказался короче моих ожиданий и, чудо, длился всего две ночи и один день? Вот тогда Тибальт принадлежал только мне. Мы были так близки в это время. По дороге в Дорсет мы остановились в маленькой гостинице.

— Прежде, чем прибудем на раскопки, нам следует отдохнуть в этом убежище.

— Замечательная мысль, — одобрила я.

— Мне казалось, ты с нетерпением ждешь встречи с мозаичной кладкой, которую там обнаружили?

— Я с нетерпением жду, чтобы остаться с тобой наедине.

Мое откровенное признание умилило и одновременно смутило его. Он вновь повторил, что не умеет так же непосредственно выражать свои чувства.

— Ты не должна думать, Джудит, если я без конца не говорю тебе о своей любви, то я ее не испытываю. Мне трудно говорить о том, что творится в душе.

Эти слова удовлетворили меня.

Я никогда не забуду маленькую гостиницу в деревне — вывеска скрипела как раз над нашим окном, а самому зданию было около трехсот лет, — шум водопада, расположенного в миле, и большую кровать, в которую мы легли вдвоем.

В камине горел огонь, и я наблюдала за отблесками, играющими на обоях с красными розами. Тибальт обнимал меня. Счастье переполняло мою душу.

Завтрак подавали в гостиной. На полках стояла посуда из меди и олова. Принесли горячий кофе, свежий, только что из печки хлеб, ветчину и яйца с ближайшей фермы, печенье с изюмом, клубничный джем домашнего изготовления и миску девонширских сливок. Тибальт сидел напротив и смотрел на меня удивленными глазами. Если я когда-то и была красивой, то именно тем утром.

После завтрака мы отправились в долину и долго бродили по вересковым зарослям. Хозяйка гостиницы приготовила нам с собой еды и мы устроили пикник у ручья. Мы видели диких пони, но они не осмелились подойти к нам. Единственный человек, встретившийся нам на дороге, — фермер, который вез телегу с урожаем яблок и груш; он поднял руку с кнутом и прокричал приветствие. Счастливая идиллия. Потом мы вернулись в гостиницу, ели утку с зеленым горошком, а вечером снова пылал огонь в камине, и нас ждала теплая кровать.

На следующий день мы сели в поезд на Дорсет.

Естественно, мне было интересно увидеть находки римского периода, но тогда мне хотелось одного: любить Тибальта и быть любимой. В гостинице, в которой мы остановились, жили главным образом рабочие из археологической партии, и она разительно отличалась от предыдущего деревенского рая. Мне льстило уважение, с которым все относились к Тибальту. Хотя я была любителем среди профессионалов, моя жажда знаний не иссякала, и это радовало моего мужа.

Через день после нашего приезда прибыл Теренс Гелдинг, друг Тибальта, высокий, худой, с тем же сосредоточенным выражением лица, которое я часто наблюдала у коллег Тибальта. Он держался от меня в стороне и относился с некоторым подозрением. Я поняла — он не одобряет женитьбу Тибальта. Я рассказала о своем наблюдении мужу, но он рассмеялся.

— У тебя странные идеи, Джудит.

Я вспомнила, как часто Доркас и Элисон говорили мне то же самое.

— Теренс — первоклассный специалист, надежный, преданный. С ним приятно работать.

Тибальт часами оживленно беседовал с Теренсом, мне было нелегко поддерживать их профессиональный разговор.

Возникла идея, что поблизости может оказаться и амфитеатр. Все участники раскопок оживились и создали несколько групп, которые занялись пробными раскопками. Меня не пригласили.

Тибальт объяснил извиняющимся тоном:

— Видишь ли, Джудит, это работа для профессионалов. Если я возьму тебя, то и другие участники возьмут с собой посторонних.

Я поняла его и твердо решила выучиться за кратчайшее время и стать полезным членом экспедиции.

Перед уходом Тибальт нежно меня поцеловал.

— Я вернусь через несколько часов. Чем ты будешь заниматься?

— Почитаю книгу о находках римского периода. Очень скоро я стану такой же, всезнайкой, как и ты.

Он рассмеялся.

Весь день я провела в одиночестве. Я напоминала себе, что следует быть готовой к таким ситуациям. Но хотя я и любила археологию, я была молодой женой, справляющей медовый месяц, и даже пол, покрытый римской мозаикой, не шел ни в какое сравнение с валунами и ручейками вересковой пустоши.

С того дня Тибальт часто пропадал на раскопках вместе с рабочими. Иногда я ходила с ним и беседовала с самыми скромными участниками экспедиции. Я изучала карты местности, и мне даже разрешили немного покопать, как в долине Картера. Я видела, как из найденных кусочков собрали пластину с изображением головы Цезаря. Мне очень понравилось, но я предпочла бы остаться наедине с Тибальтом.

На раскопках мы провели две недели. Тибальт уезжал с неохотой. В наш последний вечер перед отъездом он заперся с начальником экспедиции. Я лежала в кровати, когда он пришел. Было далеко за полночь.

Он сел на кровать, его глаза блестели.

— Мы почти уверены, что найдем амфитеатр. Какое редчайшее открытие! Это будет чудесная находка для Англии. Профессор Браунли не может поверить своему счастью. Ты знаешь, что нашли пластину с выгравированной головой Цезаря? Если определят, кому она принадлежала, это будет ценная находка.

— Да, я видела, как ее собирали.

— К сожалению, отсутствуют несколько кусочков. Но напольная мозаика еще более ценное открытие. Я считаю, что этот черно-белый кафель относится к семьдесят четвертому году до нашей эры.

— Я уверена, что ты не ошибаешься, Тибальт.

— Нельзя быть уверенным… без неопровержимых доказательств. А почему ты улыбаешься?

— Улыбаюсь? — Я протянула к нему руки. — Видимо, потому, что подумала: а в жизни есть вещи более волнующие, нежели римские кладки.

Он подошел ко мне, и мы обнялись. Я смеялась:

— Я знаю, о чем ты думаешь. Конечно, есть волнующие вещи, например, гробницы фараонов.

— О, Джудит, как замечательно, что мы вместе, я хочу повсюду ездить с тобой.

— Естественно. Потому ты и женился на мне.

— Были и другие причины.

— Вот сейчас давай обсудим другие причины.

Я развлекала его. Мое откровенное наслаждение нашей любовью, несомненно, шокировало бы Доркас и Элисон. Многие люди сочли бы меня наглой и бесстыдной.

Интересно, что думал Тибальт по этому поводу. Я спросила его.

— Видишь ли, мне никогда не удавалось притворяться, — объяснила я.

— Я не заслуживаю тебя, Джудит, — ответил он.

Я засмеялась от счастья:

— Ну, всегда можно постараться стать достойным.

Мы купались в нашем счастье. Он ведь был счастлив со мной не меньше, чем когда нашли фарфоровую пластину или разрушенный амфитеатр. Или нет?

С моей стороны глупо сомневаться. Хотелось бы мне забыть лица Доркас и Элисон, которые намекали и предрекали несчастье. Они ведь не Кассандра. Или фанатично блестящие глаза могильщика Пеггера. Лучше бы сэр Ральф не оставлял мне наследства, вот тогда бы я могла быть уверена, что Тибальт женился на мне, а не на моих деньгах.