Карандаш стремительно летал по бумаге, но мышцы меняли форму и конфигурацию. Леночка поспешно потянулась за стирашкой и фыркнула с досадой: резинка осталась в студии. Девочка торопливо перевернула лист, затем второй, третий… Изрисовав набросками альбом, тихо прикрыла дверь, и радостная помчалась домой.
Ленусис ИвАнова с картиной "Вечное напряжение» стала знаменитой. Тридцать шесть набросков, расположенные на одном полотне по кругу, создавали иллюзию бесконечного движения. Картину через интернет купил некий "прожженный" российский меценат, а через полгода полотно с Сотбис "ушло" за сто тысяч американских денег.
В масс-медиа развернулись словесные баталии. Западные СМИ запестрели статьями об экспансии Русской культуры и ее негативном влиянии на европейские и американские нравственные ценности, моральные принципы и традиционные устои.
Россияне отлаивались штампами о вывозе за бесценок самобытных шедевров западными дельцами.
Относительно трезвый голос прозвучал из интернета. Дословно: "Эта задница красочно показала все тончайшие изменения выражений человеческого лица ???? в момент наивысшего душевного подъема".
И это правда. Зритель в первый момент разглядывания художественного полотна ощущал сильнейшее сексуальное возбуждение, к которому постепенно добавлялись тревога за незапертую дверь, не выключенный утюг, открытый кран; примешивалось желание стать депутатом Госдумы, космонавтом, писателем и публиковать свои творения на популярном литсайте. Много всяких чувств вызывала картина.
Петровича пригласили участвовать в телепередачах: "Человек года", "Он сделал себя сам" и других. Слава не испортила чистую живую душу Петровича. Он по-прежнему сторожит Школу Искусств, чинит водопровод и пробивает канализацию, вкручивает лампочки; регулярно, упорядоченно и не случайно «жарит"…, впрочем, – это личное. С утра до обеда работает натурщиком, и всегда готов за рюмку беленькой показать задницу всем Российским художникам, а за стаканчик виски – и зарубежным. Блин!
П.С. Абсолютно догола натурщиков не раздевают. У моего натурщика, изображающего дискобола, в руках был… Угадайте что? Правильно, диск. Какая никакая – одежда.
Публично не раздеваются до конца (двусмысленно прозвучало) даже стриптизеры и стриптизерки, – у тех и других остаются серьги в ушах, кольца на пальцах; у девиц еще краска во все губы и туш на все глаза. Обманывают народ. Даже не знаю, как с этим бороться.
Долгая дорога в Дакар
Мы просто бежали по Африке, и я добросовестно рассказал об этом.
При взгляде на Марию Сергеевну мысли из головы разлетались
мгновенно и у нас, и у китайцев, но китайцы оказались
проворнее – застолбили участок
В нашей команде Мария Сергеевна, Петр Олегович и я. Мы и трое китайцев мчались ноздря в ноздрю в международном марафоне Париж – Дакар, для ветеранов легкой промышленности, далеко оставив позади прославленных кенийцев. На заднем горизонте нещадно позорили свои флаги украинцы, в желто-голубых трусах, и янки, в звездно-полосатых. И в безнадежной заднице плелись надутые англичане, толстозадые немцы и разные прочие шведы.
Признаюсь, поначалу далеко впереди копытили Аравийскую пустыню французы. Им не привыкать: со всего мира, едва не грузовиками, везут награды, кубки, призы и подарочные наборы в упаковках. Спортивные ребята. У них свое соревнование: кто всех по кубкам переплюнет, сразу бесплатный абонемент в Лувр – музей тамошний – хоть каждый день ходи, бочку божоле, столетней выдержки, и на шею орден Почетного батальона.
График простой: час мчимся в облаке пыли, распугивая редких птиц и многочисленных антилоп, давя ногами в кроссовках, не успевших увернуться каракуртов, кобр и прочую мелкую живность; ополоумевшие вараны загодя убегают на барханы, эротично виляя упругими хвостами, и застывают на гребнях реликтовыми сфинксами в бесконечном от увиденного удивлении. На пятнадцатиминутных остановках выжать влагу из трусов – в Африке случаются очень жаркие дни, потеем, – и попить водички, которую будем выкручивать из одежды на следующем привале. Так восемь раз в день, потом отдых у родника под пальмой в очередном оазисе. Изюм-кишмиш прямо с куста срываем горстьма, авитаминоз восстанавливаем.
У братьев-славян от жары казус случился – сало в котомках растопилось и помягчело. Решили съесть, чтоб не пропало, там и оставалось-то по шесть кило на брата. На следующее утро за правый бок держатся:
–– Треба печень похмелить.
–– Водка, виски?
–– Горилку и сало.
Ни хрена себе, рецепт для печени!
–– Потерпите, ребята. Сала нет, а горилки водятся южнее.
Вскоре добрались до Нила и начали его вброд переплывать, переныривать, форсировать, по дну переходить – кто как умеет. На оставленном берегу братья-славяне права качают, в бутылку лезут, патриотические интересы отстаивая:
–– Хиба це река? Ось Днипро! Редкая птица долетит! Дывысь, яка рыбина.
А это и не рыбина. Это крокодил, реликтовый Нильский. Вырастает до восьми метров и весит до тонны.
Французы увидели крокодилов:
–– Земной рай! У нас таких лягушек отродясь не водилось.
–– Понимаешь? – объясняем на всех языках. – Ферштейн? Супранте? Комисава, андестен, придурок? Это крокодил!
–– Уи, уи. Понимаем. Крокодил – большая лягушка. С места не сдвинемся, пока пару штук не продегустируем.
–– Ребята, – к нам обращаются. – Вы нам крокодила, и соревнуйтесь с китайцами сами.
Мы с Олег Петровичем парни смешливые: ближнего подначить, приколоть, дураком выставить, как два пальца о пустыню. Переглянулись, перемигнулись, серьезные лица сделали:
–– Паркуа па? А почему бы и нет? За бутылку Наполеона выловим.
Кому бы в голову пришло, что в рюкзаке каждого француза свой Наполеон, как у нас в ранце маршальский жезл.
Очень я французов зауважал, но слово держать надо, и мы пошли к китайцам:
–– Не хотите ли освежиться на мелководье за глоток отличного коньяка? От земноводных обещаем защитить, если согласитесь, а нет – подождем, пока приманка в наживку превратится.
Посмотрели китайцы на бицепсы наши и трицепсы, сообразили, что тэквондо не катит, и пошли купаться:
–– Только ты, товалися, хватай его быстрея…
А со всего Нила уже сплываются рептилии, некоторые голодные, другие за компанию, третьи – "на прыдуркив подывыться". Французы пальцами в самого большого тычут:
–– Вот этот лягушка.
А он и не большой – всего-то шесть метров.
Распинали ногами трехметровую мелочевку. Мария Сергеевна подоспела, сцепила двоих зубами, как бельевые прищепки, кинула обратно в Нил, другую пару хвостами связала, зашвырнула следом. Русская женщина: коня на скаку, страуса влет, крокодила вплавь! Э-эх! Восхищаюсь, просто, с большой буквы "В"!
Ну, и мы не мешкали. Олег Петрович десантную молодость вспомнил: начал крутить монстру лапы, провел удушающий захват и взял хвост на болевой – животное взвыло нечеловеческим голосом. Я приемам не обучен, дал в глаз с размаху, раздвинул пасть руками и проникновенно-тихо, со слезой и вековечным русским надрывом, свойственным парням из глубинки, объяснил ситуацию:
–– Либо тебя съедают французы, запивая отличным коньяком, – он вздрогнул, сглотнул передавленным горлом, но продолжал слушать. – Либо, если попробуешь сопротивляться, китайцы наделают из тебя порошков для импотенции и слабительных таблеток от кашля.
Посмотрел в его серо-зеленый ушибленный глаз своими небесно-голубыми в России, а здесь от яркого солнца ставшими бездонно синими глазами в самую крокодилью душу, и зверь спекся: кивнул обреченно и обмяк. Потащили полтонны мяса к берегу.
Все бы хорошо, но с местных аборигенов начали набедренные повязки падать, когда увидели, как их национальный тотем над огнем на вертеле крутят. Дикие люди:
