— Я бы хотел, чтобы это случилось в другое время, при других обстоятельствах.
— Не говори… те так, — ответила, чувствуя, как внутри что-то щемит и саднит.
Она робко провела рукой по его предплечью, ощущая бугры твердых мышц под гладкой кожей. Ладонь Хэварта бесстыже скользнула от груди к низу живота. И в то время, когда его губы накрыли её, пальцы коснулись внутренней стороны бедра, обжигая место, которое Фабиана сама стыдилась касаться.
Лицо предательски вспыхнуло жаром, но она об этом быстро забыла, когда низ живота сладко потянуло, с губ невольно сорвал тихий стон, который тут же заглушил ворвавшийся в рот язык Ламмерта, в то время как пальцы продолжали гладить, заставляя извернуться и одновременно свободно позволить трогать себя.
Фабиана подалась бёдрами навстречу его ладони, ощущая влагу, свободно потёрлась о его пальцы. Вздрогнула и распахнула глаза, когда пальцы немного проникли в горячую, жаждущую наполненности тесноту. Так сладко и мало, что до отчаяния захотелось ещё, полнее почувствовать его внутри себя, хоть Фабиана и никогда не знала каково это.
— Мстительная искусительница, — прошептал Хэварт в её губы.
В его голосе и словах слишком откровенные и безмерно соблазнительные нотки, как и в уверенных движения — будто он знал, как доставить удовольствие именно ей. Всё что он делал, безысходно соблазняло Фабиану, дурманило, как тягучий нектар. Он сам весь как этот нектар, который хотелось пробовать на вкус, чтобы проник в неё, в кровь, заполнил всю, этот затуманенный желанием взгляд чёрных глаз из-под прикрытых век, затемнённых ресницами. Он само соблазнение: то, как он выглядит, как двигается, как сложено его тело — горячая грудь, упругий живот, твёрдость, которая вжималась в её бедро даже через ткань брюк раскалённая горячая. Фабиана запоздало поняла, что он всё ещё в одежде.
Мысли запутались, когда его пальцы продолжали ласкать внизу, заставляли предвкушать, что между ними произойдёт уже скоро. Фабиана никогда не представляла себе близость с мужчиной даже в мыслях, пугалась и стеснялась, будто их мог кто-то прочесть, отгораживалась от собственных ощущений, не допускала. Хоть она прекрасно знала, как рождаются дети — в пансионе всякого наслушалась от девушек, которые были довольно-таки разными особами.
В какой-то миг Хэварт, перестав её трогать, отстранился. Послышался шелест, бряцанье обручей на запястьях мужчины — это немного отрезвило. Фабиана рассмотрела его силуэт чуть замутненным взглядом. Ламмерт быстро вернулся к ней, не позволяя подняться. Соприкосновение тел вызвало глубокую дрожь. Дыхание перехватило, когда Фабиана явственно ощутила желание милорда, и эти ощущения без одежды совсем другие: волнующие, будоражащие, чувственные. Фабиана прикусила губу, ощущая горечь цитруса, когда он чуть придавил её к матрасу, нависая сверху.
— Позволишь мне показать, что такое настоящие небеса, фиалка? — от горячего шёпота, проникновенно-порочного взгляда всё тело покрылось мурашками.
— Да… — кажется, Фабиана, уже не отдавала отчёт ни в чём, выдавая глупые ответы, желая только одного — принять его, желание настолько сильное, что пальцы на ногах вдавливались в матрас.
Фабиана ахнула, когда Хэварт, оторвав от неё сводящий с ума взгляд, скользнул губами к груди, бесстыдно обхватил чувствительную вершинку, туго сжав губами. Дыхание в груди зашлось, сердце ухнуло в живот, а потом гулко застучало в горле.
— Ты почувствуешь это со мной, — отстранился, — …обещаю, что тебе понравится, фиалка, — горячо выдохнул на влажную кожу и снова захватил, на этот раз зубами, осторожно прикусив, втянул в себя и выпустил, передвигаясь ниже, одновременно разводя ноги девушки, подтягиваясь к её лицу. Фабиана сглотнула, когда твёрдая плоть прижалась к её животу. — Я постараюсь, чтобы тебе было не так больно, фиалка, но потерпеть придётся...
Фабиана сглотнула, ответить обернулось трудностью, только могла кивнуть. Хэварт, устроившись удобнее между стройных ног, опёрся руками по обе стороны от головы девушки. Стало слишком тесно, слишком горячо. Чувствовать его было необычно. Неизвестность пугала, но безумная жажда ощутить больше овладела всецело, выталкивая все лишние мысли из головы, только ощущения тел, трущихся чувственно друг о друга, жаждущих друг друга.
Но как бы Фабиана ни была готова, первый мощный толчок вынудил глухо зашипеть и протрезветь. Сладкое напряжение резко сменилось болью и жжением. От чувства распирания внизу глаза мгновенно затуманились. Хэварт склонился к губам Фабианы, заглушил волнение нежным поцелуем, задержался, давая время привыкнуть.
Привыкнуть было почти невозможно, но всё же боль притуплялась.
— Своенравная искусительница, — прошептал Ламмерт горячо и вместе с тем нежно, — непредсказуемая, взбалмошная, моя…
Невольная мысль о том, что Ламмерт решил таким образом отомстить ей за все препирательства с её стороны, посетили внезапно. Однако насколько же изощрённая тактика у милорда. И вместе с тем сладкая, притягательная, что хотелось поддаться навстречу и погасить немедленно эту горячую, тяжёлую, сводящую с ума пульсацию там, внизу.
Фабиана скользнула руками по плечам мужчины, обхватила шею и, забыв обо всех приличиях — уж было не до них, чуть потянувшись, прижалась губами к горячей шее Ламмерта и, когда милорд вытянулся, немного откинув голову, потеряв бдительность, сомкнула зубы, прихватывая кожу. И тут же ахнула, выдыхая в горячую шею мужчины, ощущая его внутри себя неожиданно полнее, едва Хэварт качнул бёдрами.
Зашипел, твёрдый кадык скользнул по горлу. Он крепко перехватил Фабиану и начал двигаться в ней, сначала медленно, потом быстрее, и снова размеренно. Сильные короткие толчки сменялись медленными и плавными, раскаляя её, заставляя тело звенеть и раскалываться от стремительно нараставшего напряжения. Заставляя Фабиану взлетать куда-то в небо, в парящие облака, а потом разбиваться о скалы, вздрагивая от вбивавшегося в её бёдра мужчины, стремившегося слиться, проникнуть полнее, до предела.
Это было похоже на смерть — мучительную и прекрасную одновременно, заставляющую кричать от наслаждения и всхлипывать от того, что мир вокруг рушится, проваливается в пропасть, чтобы вновь возродиться.
Испарина проступила на спине, шее Хэварта, у неё между грудей. Эта сладко-мучительная пытка, казалось, не закончится никогда, заставляя выгибаться, цепляться за плечи Ламмерта, обхватывать его бёдра ногами, впуская глубже, пронизывать чёрные пряди и тянуть назад, а потом притягивать и снова отталкивать, схлёстываться в огненном порыве вновь.
Восхитительно и мучительно. Фабиана не понимала, что с ней творилось, хватала ртом воздух, стремясь лишь к одному — избавится от этого тягучего комка внизу живота, сковывавшего до спазмов всё тело. В какой-то миг напряжение достигло предельной грани, внезапная оглушающая волна накрыла её с головой, заставляя хватать губами воздух и выгибаться.
Хэварт запустил пальцы в волосы Фабианы, сгрёб их в кулаки, потянул до боли, заставляя смотреть на него. Фабиана запрокинула голову и замерла, пронаблюдав, как по красивому в этот момент лицу мужчине прошла судорога так, что черты лица исказились в какой безысходном мучительном наслаждении. Подхватив под спину, прижал девушку к себе, заставляя Фабиану уткнуться ему в плечо и стонать от блаженства, принимая резкие и быстрые, почти хаотичные толчки мужчины, пока он не начал стонать.
Совершив несколько сильных твёрдых движений, вызывая в теле сладкую судорогу, Хэварт замер.
Некоторое время тяжело дышали. Хэварт посмотрел на неё затуманенным взглядом, в котором Фабиана видела себя, растерянную и обессиленную. Ламмерт не спешил размыкать объятия, хотелось удержать как можно дольше это молчаливое единение сладкого опустошения.
Немного странно и ново для неё, и вместе с тем потрясающе, что хотелось глупо улыбаться. Пошевелилась, не уверенная в том, что вообще сможет это сделать. Хэварт всё же отстранился, лёг на постель, не позволив девушке уползти далеко, притянул к себе, прижимая к своей груди.
