- Говорили же что он проиграет. - сказала Женька, сев на место и взмахнув рукой с зажатой между пальцами белой тростинкой дамской сигареты: - все говорили.
- Да. - сказала Лапочка: - говорили. А он говорит, что все суды бабские, а говорили мужики. Они, дескать, не учитывают психологию женщин. Что-то вроде единой гидры Бабской Власти, захватившей мир. А он у нас знает про Бабскую Власть и не идет против течения, а приносит ей жертву и всячески поклоняется. А тем, кто про нее знает, богини дают успех и деньги, а иногда просто дают...
- О, да... - протянула Женька: - он у нас про Бабскую Власть знает. - она покачала головой. Женька сама жила только за счет Бабской Власти, ведь ее картины и мелкие украшения, что она мастерила дома, практически не приносили дохода. У Женьки был Генерал. Генерал оплачивал Женьке все, в чем она, Женька, нуждалась. А Женька нуждалась во многом. И соболиная шапка в этно-стиле, а также кокетливая шубка, а также квартира в хорошем районе и стоящий возле кафе бело-красный "Лендровер" - это только небольшой список того, в чем Женька нуждалась. В чем Женька не нуждалась, благодаря Генералу, так это в работе. Поэтому она с удовольствием участвовала во всяких авантюрах, вроде съемок эротического фильма с малоизвестным режиссером, купле криптовалюты "пока цена низкая" и финансировании экспедиции по поискам могилы Чингисхана потому что "там золота много". Впрочем, съемки фильма принесли ей больше всего - и если не денег, то морального и физического удовлетворения, потому как режиссер был хоть и малоизвестный, но очень внешне привлекательный, а также разделяющий идеи свободной любви. К сожалению, эти идеи не разделяла жена режиссера и его две любовницы, но Женька, как и всегда, умудрилась выйти из воды относительно сухой.
- Я не говорил о Бабьей Власти. - заметил я: - на мой взгляд это моветон, говорить о столь очевидных вещах в столь изысканном обществе. Все знают, что женщины управляют миром. За каждым успешным мужчиной...
- Нет. - перебила меня Женька, взмахнув рукой: - нет. Просто - за каждым мужчиной.
- Ну... да. За каждым мужчиной стоит женщина. Так что можно сказать, что миром управляют женщины.
- Ладно. Рассказывай. - сказала Женька: - все равно не утерпишь и будешь хвастаться.
- Я? Хвастаться? Да ни в жизнь. Разве что немного. Да. В меру своей скромности.
- Скромный ты наш. - кивнула Лапочка.
- Да ладно вам. - сказал я: - все равно я буду хвастаться. Да, вы сидите за столом с Давидом, который сразил Голиафа в честном неравном бою. И этот подвиг будут воспевать в веках, а заплаканные школьницы будут приносить охапки гвоздик к моему скромному памятнику из чистого гипса с бронзовой краской, а пылкие юноши будут желать вырасти похожими на меня и так далее. Конечно же, в самом начале по всем принципам драматургии, конфликтологии и теории игр, в самом начале я был мал, тощ, ублюдочен и местами прыщав...
- Местами? - подняла свою идеально выщипанную бровь Лапочка.
- Местами. По большей части. Да, а из оружия у меня была только гнутая ложка, или все-таки праща? Думаю, что с ложкой я все-таки управляюсь лучше чем с пращой. И вот, с этой ложкой я сперва подошел к Берту, а Берт сказал что...
- Берт? - Женька бросила взгляд на Лапочку, та пожала плечами: - Роберт Давидович, ты же его знаешь, они дружат со школьной скамьи. Лысый такой.
- Аааа... он же прокурор Ленинского района сейчас? - Женька стряхнула пепел с кончика своей сигареты: - поняла, поняла.
- Ну, так вот, Берт мне говорил, мол дорогой, какие проблемы, сделаем, сейчас девочка займется твоим делом, действительно бардак, не должно так быть в социально ориентированном государстве, прокуратура всегда на страже интересов граждан, сейчас мы этот муниципалитет выебем и высушим, поплывут их мохнатые жопы вниз по течению...
- Именно так Роберт Давидович тебе и сказал? - уточнила Женька.
- Эээ... смысл был примерно такой. - ответил я: - в любом случае он попросил меня написать им входящее заявление, с тем, чтобы была возможность официально среагировать, а затем его сотрудница подала бы в суд от прокуратуры. Это сильно бы увеличило наши шансы.
- А. Понятно. - кивнула Женька.
- Так вот. Через неделю звонит мне его "девочка". Татьяна Ильинична, заместитель прокурора, и говорит, что ничего не получится. То есть никак. Да, говорит, нарушение закона есть - на первый взгляд, но! Но! Практика против нас. Все, абсолютно все процессы подобного рода оканчивались сокрушительным разгромом, поражением, сожжением городов, разграблением имущества, массовыми изнасилованиями и геноцидом. А прокуратура, как сказала "девочка" Берта, прокуратура подобными вещами не занимается. То есть не подает в суд там, где они могут проиграть. У меня волосы дыбом. Я говорю, вы же прокуратура, вы же броня и секира нации, вы же защищаете нас всех и сажаете нас всех, посадите их всех на кол, отрубите головы и отправьте то, что осталось в ссылку в Мухосранск вместе с конфискованным имуществом и выжженным клеймом на лбу. Но нет. Говорят, извините, но тут без нас. Потому как если "девочка" Берта подаст в суд от имени прокуратуры и проиграет, то ей потом будут последствия. Выговор там, галочка в личном деле, вымазанные дегтем ворота, не знаю, что у них там за это бывает. Я, естественно, звоню Берту, а тот мне говорит, мол извини, дорогой, но ничего поделать не могу. Опять-таки "девочку" жалко. Ты то, говорит, проиграешь и ладно, а ей отметка в личном деле. Ворота дегтем опять-таки обмажут. Может быть. Не знаю. - я перевел дух и отпил воды из стакана. Женьке принесли ее матэ в причудливом круглом не то стакане, не то тыкве. Официант поставил матэ на стол и испарился, Женька едва взглянула на напиток и снова перевела взгляд на меня, показав, что слушает.
- И я, натурально, остаюсь один в поле воин. Позади меня мирные жители, старики, женщины и дети, а впереди огромное войско и громила Голиаф в стальной броне и с надписью "Муниципалитет города Н-ска" на волосатой груди.
- Он же в броне, почему надпись на волосатой груди?
- Ой, Жень, ладно не на волосатой груди, а на стальной пластине адамантовой брони. Но на груди. Пластина эта на груди.
- Мн. Хорошо.
