Летние сумерки лениво вползали в лес. Тихо шелестела листва, послушная игре вечернего ветерка, насыщенного запахом трав, цветов и нагретой за день земли. Луч солнца последний раз скользнул по верхушкам деревьев и затерялся среди веток, мгновенно погрузив лес в таинственный полумрак. Она смотрела на двоих, погруженных в любовь. В опустившихся сумерках их тела белесым пятном колыхались на зеленой траве поляны, скрытой от любопытных прохожих. Хотя, кто зайдет так далеко от трассы, пролегающей почти в километре от этого места. Разве что такие же влюбленные, желающие вкусить прелести запретной любви.

 Она смотрела и думала, что он обманул ее. Ее, которая так преданно и беззаветно отдалась ему вся без остатка, не требуя ничего взамен. Только любви и трепетного внимания. Разве это много? Как им было хорошо вдвоем, но появилась эта женщина, и он перестал холить и лелеять ее, как любимую игрушку. Он предал ее, и он должен умереть.

    Тихо заурчал двигатель. Медленно...Очень медленно она стала приближаться. Нельзя, чтобы они почувствовали опасность. Надо сделать все быстро, не дав им возможности спастись бегством. Но она зря беспокоилась. Те двое слишком были поглощены страстью, которая нарастала, судя по сладострастным стонам, что начала издавать женщина.

    Прибавив газу, она врезалась в тела, что терлись в безумном танце на клетчатом пледе. Под колесами хрустнули кости, тягучий вопль ужаса и боли пронзил тишину леса. Они извивались у нее под колесами как черви, в безумной попытке спастись. Женщина кричала и кричала...Потом, когда она проехала еще раз, и еще - затихла. Она еще долго месила эту кровавую массу, пока не замер последний стон, и не наступила тишина....

    Следователь Черняга, лицо которого кроме безразличной скуки и усталости ничего не выражало, смотрел, как его молодой напарник внимательно исследовал кровавое месиво, где устроили пир жирные белые черви и огромные, словно Боинги - зеленые мухи. Запах был невыносим. Тела, судя по останкам, пролежали здесь около трех суток, и до мух ими уже успели полакомиться лисы и дикие собаки. Он смотрел на эти останки и думал, что это уже третий случай за год, а маньяка делающего фарш из людей, так и не нашли.

    - Ну ты подумай. Словно пропустили эту парочку через мясорубку, - молодой следователь поднялся, потирая подбородок. - Почему они не убежали, когда увидели, что приближается машина?

    Черняга, глянув на бледное лицо молодого человека, с тайным удовольствием подумал, что того наверняка так и тянет на рвоту.

    - Почему, почему, - хмыкнул он. - Догадайся с трех букв. Трахались они. Вот и не слышали, как к ним машина приблизилась, не успели увернуться. Ладно, поехали. Остальное дело криминалистов и кинологов. Но что-то мне подсказывает, что ничего они не найдут. Все чисто, как и в двух остальных случаях. Маньяк маниакально осмотрителен: ни следов, ни отпечатков.

    Черняга посмотрел на верхушки деревьев, колышущиеся от ветра, на плотную вату облаков, низко стелющихся над лесом, потом бросил взгляд на изумрудно зеленую "тойоту", на колеса, покрытые бурой массой, и подумал, что жена убитого вряд ли захочет разъезжать на этой машине и, скорее всего, постарается от нее избавиться.

    ***

    Елена ждала покупателя. Мысль о том, что она сядет за руль этой машины, приводила ее в трепет. Несмотря на то, что машину вымыли и подвергли химчистке, Елену преследовал запах крови. Иногда ночью она просыпалась в холодном поту, вскрикивая от ужаса. Ей снилось, что огромные колеса, на которых намотаны кишки ее мужа надвигаются на нее, раздуваясь все больше и больше, грозя раздавить под собой.

    В тот день, когда нашли ее мужа, или вернее то, что от него осталось, к ней приходил следователь. Он с напускным равнодушием задавал вопросы о том где она была, с восемнадцати до двадцати вечера такого-то числа, с кем, и кто может подтвердить то, что она сказала. Следователь очень внимательно выслушал ее ответы, ничуть не смущаясь, выпил пять чашек кофе и ушел, предупредив, чтобы она никуда не уезжала из города. Только когда он ушел, Елена, сопоставив его вопросы и свои ответы, поняла, что она может стать главной подозреваемой в деле об убийстве мужа. Осознание этого факта привело ее в полную растерянность, и она долго ворочалась ночь напролет, не в силах заснуть.

    Покупатель опаздывал. Конечно, она могла продать машину мужа и через салон, но Елена боялась. А вдруг откроется, что на этой машине убили людей? Кто захочет иметь такую машину? Она вспомнила, как муж радовался, что купил дешево почти новенькую "тойоту". Она никогда не задавала ему вопрос, почему продали так дешево. За годы брака она привыкла не задавать лишние вопросы. А, наверное, надо было. Надо было спросить у мужа, почему он стал задерживаться на работе, и почему он работает даже по воскресеньям. Но, как он объяснял ей, - встреча с клиентами или корпоративные вечеринки. Елена увидела, наконец, как выглядят его клиенты: бурого цвета и намотаны на колеса его автомобиля. Превозмогая себя, скосила глаза: на мгновение ей показалось, что колеса грязные, но тут ее окликнули.

    Толстяк, прищурив веки, пристально следил за выражением глаз женщины и пытался понять, почему она продает почти новую машину с пробегом всего-то пятнадцать тысяч и в отличном состоянии. Для себя он давно возвел в аксиому правило: никому никогда не доверять. То, что люди говорят, - ложь. Он чувствовал, что и здесь есть подвох, но в чем он?

    Елена устала, ей до смерти хотелось выпить чашку кофе и этот, потеющий мужик ей уже порядком надоел. Он чуть ли не прощупал каждый винтик, заглядывая под сиденья, шевелил массивными хрящами мясистого носа, будто принюхиваясь. И все ходил и ходил вокруг машины, окидывая ее из-под набрякших век взглядом маленьких колючих глаз.

    -Вы не возражаете, если я проедусь немого? - толстяк вопросительно глянул на Елену, но ее не могла обмануть его добродушная улыбка.

    "Он что-то чувствует, но не может понять", - ощущая легкий озноб подумала она и вымученно улыбнулась в ответ.

    - Да, конечно. Только я подожду вас здесь.

    Она не могла сказать толстяку, что боится сесть в машину. Тот кивнув, забрался в салон, зачем-то включил автомагнитолу и завел двигатель. Внезапно раздался резкий хлопок, синий дым окутал капот машины. Потрясенная Елена буквально оцепенела от ужаса. Толстяк с удивительной для его комплекции живостью выкатился из машины и, отбежав на приличное расстояние, что-то визжал ей оттуда, но она словно оглохла. Только когда, вместе со словом "аферистка", в нее полетели ключи, Елена пришла в себя. Подбежав к багажнику, она достала огнетушитель и, сорвав предохранительный клапан, направила струю на капот.