«Со мной все в порядке, не нужно так трезвонить»

— Нет! Ну вы посмотрите на него! — Разгневался вампир, смотря на дисплей. Он чуть не швырнул телефон в ближайший фонарный столб.

Де Романус настойчиво звонил через каждые пять минут, затем, рыча, набрал сообщение с просьбой снять трубку, и только после этого на звонки ответили.

— Мариус, ну что за трезвон? — услышал вампир уставший голос. — Вы же сказали, что я могу просто прислать смс!

— Послушай меня, сынок! Если до тебя так настойчиво пытаются дозвониться, значит, что-то случилось, ты не подумал?!

Луи насторожился, услышав грозный голос в трубке.

— Почему тебя нет в доме? Где ты? — Продолжал допытываться Мариус.

— Это неважно, — уклончиво ответил Луи спустя паузу. — Я дал вам свой номер.

— Что значит к дьяволу неважно? Лестат в коме! Приезжай! Немедленно!

— Это шутка?

— Да, болвана кусок! Это шутка! — Окрысился Мариус, попутно замечая, что голос Луи почти не изменился, он его не видел, но голос был вполне себе спокоен. — Это у нас такие шутки веселые, знаешь ли! Решили подшутить над тобой! Ты, что издеваешься?!

В трубке наступило молчание, Мариус, часто дыша от возмущения, ждал ответа, но Луи все молчал и молчал.

— Ты не уснул там? — Грубо задал он вопрос, на что получил ответ:

— Нет, Мариус, я не уснул. И я не приеду.

— То есть как? — Опешил тысячелетний. — Ты с ума сошел? Твой супруг в коме!

Но звонок уже сбросили, а затем и вовсе отключили телефон.

***

Минуло три года.

Стоял теплый осенний вечер, над окрестностями быстро сгущались серые сумерки. Неестественная тишина, лишь легкий шелест деревьев нарушал ее. Высокий силуэт подошел к парадной лестнице и застыл у первой ступени, смотря на стены замка, в окна, будто видя впервые. Он вспоминал, как был здесь последний раз четыре года назад, но будто вечность прошла, а ничего не изменилось. Те же каменные, старые стены, те же полукруглые окна замка, тот же сад, те же аккуратно стриженые лужайки рядом и фонтаны. Но что-то неуловимо изменилось: от этого места теперь веяло бескрайней тоской и одиночеством, лужайки и сад были ухожены и досмотрены, как и раньше, но у мужчины сложилось чувство, словно это место заброшено. Он заметил, что некоторые окна приоткрыты и мог взлететь до них, но не стал и решил подняться по лестнице.

Вдруг боковым зрением он уловил движение и вздрогнув, обернулся. Две мужские фигуры — одна повыше, вторая пониже вышли из-за деревьев и остановились, неестественно застыв, будто статуи.

Де Пон дю Лак увидел Мариуса и Армана, они смотрели прямо на него и Луи не мог разобрать, с каким выражением они вглядывались в его лицо. Ему показалось, что в их глазах стоит укор, или только показалось? Они застыли возле деревьев, как призрачные стражи этого места.

Луи вздрогнул, отчего-то испугавшись. Вампиру даже подумалось, не мерещится ли ему? Почему они не подходят, не говорят с ним? Не говорят ему о нем?

Сердце забилось быстрее, он раздумывал, подойти ли к ним вначале, или сразу идти в замок? После того, как он отключил телефон тогда, три года назад, он больше не включал его и не знал новостей. Увидит ли он Лестата? Что с ним? Очнулся ли он?

Но он приехал. Ноги сами принесли его в Оверни, хотя Луи не знал, что обнаружит здесь. Боялся ли он? Да. Он боялся. Обнаружить Лестата в коме, или очнувшегося? И то, и другое.

Луи медленно поднимается по ступеням, оборачивается назад и видит, как Арман смотрит на Мариуса, а тот переводит взгляд от Луи и они сталкиваются взглядом.

«Такая любовь не проходит», — вспоминает он слова Мариуса и ему становится очень тоскливо, еще больше, чем раньше.

Тоскливо, горестно и завидно, когда он увидел сейчас эту пару влюбленных, которые всегда любили, и будут любить друг друга, пока стоит этот мир.

А они? Что они с Лестатом?

Он поднимался, чувствуя легкую дрожь в ногах. Он не знал, что обнаружит, не знал, что его ждет, может быть Лестат очнулся и взглянув ему в лицо, пошлет его к чертям? Если так, то ему уже доложили, что Луи не появлялся все это время, не справлялся о его самочувствии, и возможно Лестат… не простит его.

Вот Луи уже под сводами замка, идет по коридору. Никого на его пути, как в тот злополучный вечер… Дверь оказалась незаперта и он заходит в свою комнату. В ней все, как раньше, с одним лишь исключением — выцветшая фотография, привезенная им, стояла на журнальном столики. Он берет ее в руки и вглядывается в закат над Миссисипи, затем переворачивает. Он не знал, сколько раз Лестат брал это фото и смотрел на надпись, сколько часов провел в его комнате, сидя и неотрывно смотря на нее!

Луи вышел и направился по коридорам почти в другой конец замка, в комнату Лестата. По дороге заглянул в его кабинет, но он был закрыт. Никого по пути. У него было почти дежавю и сердце вновь неприятно заныло. И вот его спальня. Та самая. Дверь плотно закрыта, из комнаты никаких звуков, и он нажал на ручку.

***

Де Пон дю Лак увидел мужчину, так похожего на Лионкура, но это был не он. Виктор сидел с книгой в руках и смотрел на Луи вопросительно и даже изумленно. Луи перевел взгляд на постель, на ту самую, где четыре года назад он увидел шокирующую для него картину, а теперь…

На середине большой постели, на черных шелковых простынях лежало тело Лестата де Лионкура. Недвижимое, застывшее мраморной статуей. Руки сложены на груди как у покойника, пшеничные волосы раскинуты на подушке. Луи сделал несколько шагов внутрь комнаты и произнес:

— Здравствуй, Виктор. Как ты?

— А как ты думаешь?

В голосе Лионкура младшего Луи уловил нотки укора, тот даже не поздоровался в ответ.

— Как он? — Немного помолчав, задал вопрос креол.

— Без изменений, — коротко ответил Виктор, пристально смотря на бывшего любовника отца. — Уже три года полностью недвижим. Мы читаем ему, Сибил играет, стараемся находиться подле него постоянно по возможности, умоляем его очнуться, но…

Луи вздохнул, уже ясно видя молчаливый укор в глазах Виктора, таких же глазах, как и у его отца, и тихо произнес с горечью в голосе:

— Виктор, прости, я не мог раньше.

— Что, весь в делах был?

В усталом голосе нотки ядовитого сарказма, но Луи совершенно не разозлился на него. Виктор обожал отца больше всего на свете, безумно любил и сейчас, скорее всего, винил Луи в том, что произошло.

— Вик, я хочу сказать, чтобы ты знал, что мне жаль, что так получилось. Я не хотел этого, правда.

— Ты вспоминал его? — Виктор встал и подошел к Луи, с вызовом смотря в чуть раскосые зеленые глаза. — Ты хоть изредка за эти годы вспоминал моего отца?

— Постоянно, — признался Луи. Это было правдой. — Я хотел забыть его, выкинуть из головы, из своего сердца, я ненавидел его, презирал после того, что произошло. Но я не смог забыть его, а потом узнал, что произошло.

— И не приехал, — процедил Виктор.

Де Пон дю Лак остро почувствовал вину, и она читалась на его лице, в его глазах.

— Прости. Мне жаль, правда, мне жаль. Я приехал, когда посчитал возможным это сделать. Но я не хотел, чтобы Лестат впал в кому, ибо это причинило бы его семье много боли.

— С кем ты собрался говорить, Луи? — В голосе послышалась сталь. Де Пон дю Лак почти не помнил, чтобы таким холодным тоном Виктор Лионкур вообще с кем-то разговаривал и его аж передернуло. — Мой отец недвижим! Неизвестно, слышит ли он нас вообще? Чувствует ли?

— Если бы я вернулся раньше, не думаю, что что-либо бы изменилось…

— Он впал в кому после слов Мариуса о том, что ты любишь его уже меньше! После этих слов, это тебе о чем-нибудь говорит?!

— Виктор, я… — Луи хотел взять юношу за руку, но тот не дал этого сделать. — Мальчик мой, прошу, я…

Но Виктор его уже не слушал, он отмахнулся от него чуть ли не брезгливо, и бросив: «Приду позже», вышел за дверь.

— Вик! Виктор!

— Кстати, в столе письмо, отец писал его, не зная, увидит ли тебя и просто излагал свои мысли и чувства на бумаге… оно оборвано, я думаю, ты понял, почему!