— Мой номер.

— Зачем?

— Ты купишь телефон и наберешь мне. Можешь не разговаривать, просто наберешь и сбросишь. Так я буду знать, что это твой новый номер. Только я буду знать его.

— Зачем? — Упрямо повторил вопрос креол. — Чтобы следить за мной?

— Буду проверять тебя раз в месяц, — Мариус сложил руки на груди.

— Ничего себе! — Луи даже улыбнулся. — Вы что, мой папочка?

— Я всеобщий папочка, мой мальчик. Купишь телефон и наберешь мне. Ручка есть? — Мариус взял одну из книг. — Я чиркану на странице.

— Я запомню.

— Ни черта! — Немного грубо отозвался на это блондин. — Тащи ручку, или карандаш.

Луи тяжело вздохнул, послушно поднялся и поплелся в другую комнату. А что еще оставалось? Перерыл на столе море книг, купленных им уже в этом городе, попутно наделав пыли, и где-то под ними нашелся огрызок карандаша.

— Я им иногда пометки делаю на страницах, — зачем-то объяснил креол и Мариус подумал в тот момент:

«Каким же ты чудаковатым и трогательным до чертиков бываешь, за это отчасти он тоже любит тебя»

— Жду звонка в течении этой недели, не позвонишь, приеду и дам по башке. Очень сильно, ты понял?

— А если я уеду?

— Это шутка такая? — Мариус так пронзил взглядом, что Луи стало не по себе.

«Арман, наверное, с ним по струнке ходит… хотя…»

— Луи, ты хоть мысли прячь, — хмыкнул Мариус, взгляд неуловимо потеплел. — Так я тебя точно не уговорю?

Де Пон дю Лак отрицательно помотал головой.

— В течении этой недели жду твой номер на дисплее своего телефона. Сообщением можешь кинуть.

— Запомнил-запомнил, — буркнул Луи. — Против вас не попрешь.

— Это да! — Довольно улыбнулся Мариус. — Погнал я, чтобы успеть вернуться до рассвета.

— Да, конечно.

— Луи, обещай мне, что с тобой все будет хорошо. Лестат не переживет этого.

— Он не может умереть. Он источник.

— Я думаю, Амель когда-нибудь покинет его тело, есть у меня мысли на этот счет и тогда он сможет…

— Я ничего с собой делать не собираюсь, — перебил Луи. — Рад был вас видеть, Мариус! Лестат должен гордиться таким наставником, как вы. Я напишу свой номер лично для вас, но обещайте никому его не показывать, и не говорить где я. Еще раз обещайте мне!

— Так хочешь быть один?

— Я всегда один, — голос Луи дрогнул. — Так обещайте мне!

— Обещаю, — и Мариус по-отечески обнял мужчину. — Береги себя. Прошу.

— Хорошо.

Как только за ним закрылась дверь, и Луи увидел, как вампир взмыл в черное небо, горло больно сдавило и глаза защипало. Он не плакал уже пару месяцев, и вот снова… начинается… рваный порывистый вздох, словно он задыхается… Луи осел на пол и заколотился в тихих рыданиях…

***

Мариус вернулся перед самым рассветом и тут же направился в свои покои, где Арман его не ждал увидеть так скоро.

— Так быстро? — Юноша подскочил с кровати, тут же отбрасывая книгу в сторону.

— Угу.

— Ты один?

— Ага.

— Угу и ага! Ты издеваешься? Где Луи?

— Тише, не так громко. Разговор вышел тяжелее, чем бы мне хотелось. Он остался в Питере и просил не говорить где он никому. Очень просил и я дал слово, что не буду.

— Выходит он не хочет возвращаться?

— Нет.

Мариус выглядел очень напряженным и задумчивым. Он устало опустился на краешек кровати.

— Ты весь промок, — мягкий голос ласкал слух Мариуса.

— Я не простужусь, Амадео, — усмехнулся блондин, на что Арман фыркнул с видом «да неужели?»

— Расскажи мне все. Обещаю ничего не говорить никому, пока ты сам не позволишь.

— Вот-вот рассвет и вижу, тебя уже клонит в сон, любовь моя. Сейчас в двух словах: Луи не хочет возвращаться, категорически не желает с ним говорить…

— Может он еще и боится? Прости, я перебил тебя, — Арман неспешно стал расстегивать мокрую рубашку, скромно опустив глаза. Эти показательные выступления очень нравились Мариусу.

— Не думаю, что боится, — Мариус нагнулся и вздохнул тонкий, приятный аромат пышных волос мальчика.

— Он не хочет. Он остыл.

И так большие глаза Армана стали еще больше.

— Что?

— Да. Он сказал: «Мне кажется, я люблю его уже меньше. Это так, Мариус. Уже меньше»

— Вот дерьмо!

Де Романус широко улыбнулся и ответил:

— Милый, не поверишь, я подумал тоже самое после его слов.

— Верю. И что делать собираешься?

— А вот тут я пока не знаю. Я обещал ему.

— И что теперь? Все, на этом все?!

Мариус не знал, что пока ответить на этот вопрос и забылся в объятьях возлюбленного. Правда, совсем ненадолго. Они лишь успели раздеться, поцеловаться долго и нежно и, обнаженные, уснули, обнимая друг друга.

***

Через несколько дней де Романус пришел к хозяину замка, тот что-то пером писал на листке бумаги и тут же убрал его в стол, как только вошел Мариус.

— Решил узнать, как ты?

— Жив.

Мариус нахмурил брови и с тревогой взглянул на Принца.

— Так, хватит хандрить, мне нужно тебе кое-что сказать. Я должен тебе это сказать.

Лионкур поднял голову и в глазах стали поочередно появляться настороженность, опасение, а затем и страх.

— Господи… ты узнал… ты узнал что-то ужасное… ты…

— Тише-тише-тише! Я узнал что-то нечто очень важное и сейчас нарушаю обещание только лишь потому, что ты очень страдаешь.

— Я не понимаю, — кажется, итак бледные губы побледнели еще сильнее. — Я ничего не понимаю.

— Ты действительно очень хочешь найти Луи? Твое желание не стало меньше ни на йоту?

— Я безумно, безумно сильно хочу найти его! Увидеть его и поговорить с ним! Больше всего на свете, до боли! До ощутимой боли, Мариус! Ты что-то узнал? Ты ведь узнал что-нибудь?

Лестат смотрел на него так, что Мариус тут же понял, что это был лишний вопрос. Но он не знал, как начать разговор и сомневался. Проснувшись сегодня, он понял, что все же нужно рассказать Лестату, но он обещал Луи. Тот молил его. Мариус стоял на распутье, но видя страдания Лионкура, не смог молчать.

Сдержать обещание или нарушить? Может, будет лучше сказать Лестату о том, что Луи любит его уже меньше? Рассказать о разговоре, но не упоминать, где нашел его? И если Лестат решит даже после признания Луи видеть его, он даст добро.

Де Романус встал на закате, пока Арман еще спал и отправился к Принцу. Мариус знал, что Лестат просыпался ровно на закате, как и он.

— Мариус, не мучай меня, — взмолился Лионкур. — Что ты узнал?

Де Романус ощутил, что сердцебиение Лестата участилось, но и его собственное стало быстрее.

«Дьявол! Ну хоть разорвись, а?»

— Я обещал не говорить, где он, — Мариус сделал знак замолчать, увидев, что Лестат уже открыл было рот, — но я передам наш разговор слово в слово.

Лестат кивнул с обреченным видом, чувствуя, как замирает его сердце в плохом предчувствии. Мариус начал говорить и не скрыл ничего, не единого слова, кроме информации о номере телефона. Он поклялся всем, что не выдаст ее. И об этом умолчал, но все слова Луи и особенно его длинный монолог он передал подробно.

Лестат слушал, и ему становилось все хуже. Боль в груди от переданных слов его возлюбленного все разрасталась, появилась слабость в ногах, он сильно сцепил зубы. Лионкур предусмотрительно подошел к столу и оперся о столешницу ладонями, чувствуя, что силы медленно покидают его. Но до последнего старался не показывать своего плачевного состояния, чтобы Мариус продолжал говорить. Зубы стиснуты так сильно, что на скулах выступили мышцы, делая черты лица еще более жесткими, в широко распахнутых глазах застыло абсолютно потерянное выражение, а затем боль и откровенный ужас, когда Лестат услышал последнее:

— Я думаю, ты еще кое-что должен знать, мой дорогой, — с сожалением произнес Мариус. — Мне, правда, больно говорить эти слова и я не знаю, насколько они искренны, но мне показалось…

— Говори, — слабым, надтреснутым голосом. Пальцы сжали столешницу до скрежета, потому что Лестату показалось, что он сейчас осядет на пол.