— Схватил форму — и прослеживай, как чашки по бокам переходят в поперечную планку, промерь на пальцах, как далеко от подмышек. Представь в уме, как это выглядит. Попробуй оттянуть от кожи, только не стреляй. Проявляй инициативу, ты же парень!

     Что же тут произошло?

     Сначала Еве показалось, что он опять полез ей на перёд — в рамках "ненаказуемой инициативы". Да нет, обеими руками возится сзади, потягивает планку, ощупывает застёжку. Кто же впереди у неё балует? Неужели… её собственные… груди?

     Они. Видать, очень уж похода была возня впереди на дело рук… ручек младенца, такая же хаотическая, нисколько не эротическая, безо всякого желания возбудить. И бюст откликнулся. Мгновенно наполниться молоком он не мог, но всё то, что отвечало за доставку содержимого в детский ротик, стало приходить в боевую готовность. Напряглись, стали подниматься, выпячиваться молочные железы, прямо на глазах. Это с её-то нулевым размером! Похоже, он уже не нулевой, ибо чашки подались вперёд, а бретельки спереди почти перестали прилегать к коже, они будто косые канаты, удерживающие полные ветра паруса. И ещё точечные ощущения зародились на "острие атак", похоже, проснулись соски. Стали разворачиваться, округляться, наливаться цветом…

     Очень непривычные ощущения, очень. И подталкивающие к мысли, что она сама должна что-то сделать, чтобы пройти по всей гамме чувств до логического конца. Попросту говоря, хотелось чесаться, массировать, сдавливать железы, раз уж нельзя приложить к соскам младенца. Но шила в мешке не утаишь, пока этот рядом сопит. Вот пусть он и поможет, раз сумел расшевелить!

     — Ну что же ты не проявляешь инициативу? Всё тебе подскажи, на мысль наведи. Вот посередине застёжка. Попробуй расстегнуть её, снова застегнуть, поиграть.

     — В темноте?

     — Непонятливый какой! Она же сзади, застёжка, значит, застёгивается не на глазах, и к тому же вывернутыми назад руками. А у тебя руки в порядке, вот и давай.

     Возня, потом — щелчок. Выпустил от неожиданности концы, бюст ощутил свободу. Нашарил на спине, стал подтягивать, тянуть туда-сюда. Будто вожжи лошадиные тянул.

     И ещё больше расшевелил спящих до того красавиц. Ева почуяла, как из её тела, напрягая чуть не до лопанья кожу, выворачиваются молочные железы. Будто невидимая рука их ведёт вперёд, а ведь это собственные грудные мышцы! Откуда же у меня столько плоти?

     А этот всё возится с застёжкой, не сходятся концы с концами. Не догадался бы о чём.

     — Погодь. — Тяжёлый вздох. — Отпусти концы. — Ещё вздох.

     И вот тут Ева испытала впервые ощущение, которое тщетно потом пыталась повторить — ощущение баланса ягодиц и бюста. Этого не передать, в это можно только поверить. У кого большой бюст, у тех он рос, разумеется, постепенно, и девочка-девушка медленно вплывала в этот баланс, либо оставаясь в нём, и, значит, не замечая, как не замечаем мы воздух. Либо — выплывала в обратную сторону, если бюст в итоге перевешивал ягодицы. Память о былом заставляла таких девиц заниматься спортом, накачивать ягодицы, утяжеляя их, укрепляя и бёдра, но если и удавалось чего достичь, так тоже постепенно. Дух не захватывало.

     А у Евы словно за считанные секунды выросли груди и уравновесили ягодицы. Весомо, грубо, зримо она это почувствовала. Такое не каждой даётся.

     Парень же вдруг сильно ощутил на себе плавки, мешающие свободе тела. Те же почти ощущения, что тогда, в скаутском лагере.

     В домике тогда собралась дюжина мальчишек примерно одного возраста, класса шестого-седьмого. И вот, неумело разбирая свой "тряпочный" багаж, они разговорились и обнаружили, что дома им не дают спать в плавках — только в пижамчиках.

     Одним запрещали домашние прямо, открытым текстом, другим просто не советовали. У третьих просто, без слов, контролировали гардероб, а четвёртом эту мысль внушали исподволь, как о мытье рук и смене носков.

     Из такого всеобщего неодобрения вырос большой запретный плод. А он, как известно, сладок. Захотелось надкусить хотя бы. И ситуация как нельзя более подходит. Никакого над тобой контроля, никакой опеки.

     Попробовали. Дружно, скопом.

     Разницы не заметил, прохрапел до утра, всего один — из тех, кому пижаму подсовывали исподволь. Ему что одно, что другое. А может, просто не созрел ещё, низ вёл себя по-девочкиному. В общем, спал на зависть другим, да и всё тут.

     Остальные в разной мере нарушили сон. Кто ощущал грубую ломку привычки, кто страшился, что вот придут и застукают — хотя и некому было, беспричинный это страх. И неконтролируемый. Что тут поделаешь? Только наступление утра оправдывает надетые на страшащихся плавок — на ручку, мол, собрался.

     А некоторые сообщили, что всё у них там напряглось, вспухло. Будто шарик воздухом надули, и ощущения новые. Хотя особых неудобств не было, новые ощущения сон ломали. Лежали с закрытыми глазами, в полузабытье впадали.

     Одному, впрочем, мешало не только это. А может, он лучше других прислушивался к себе, мог выразить развёрнуто свои ощущения, переживания. И сделал акцент на новизне ощущений в интересном месте мальчикового тела, на неизбежном ожидании того, что вот-вот они станут ещё интереснее. Что-то неиспытанное случится. Разве тут уснёшь! Простое мальчишеское любопытство не даст.

     Посовещавшись, решили так или иначе научиться засыпать и спать до утра в плавках. Спортивный интерес появился в этом. А новые ощущения пускай им в сон проникают, а если они того заслуживают — хозяин проснётся уж.

     И началось настойчивое овладение новым умением. Знаниями в школе так не овладевали, как этим.

     Многие одолжили плавки попросторнее у своих более крупных соседей. Сами крупные на первое время стали своё ночное бельишко приспускать, а привыкши — подтягивать на прежнее место. Кто-то засыпал с аутогенной тренировкой, внушая себе, что он в привычном ночном. Некоторые в медпункте всеми правдами и неправдами раздобыли успокоительную настойку. Было и чистое упорство, стремление превозмочь себя. Не посплю ночку-другую, так потом сон с ног свалит, мелочам мешать себе не позволит.

     Медленно, со скрипом, по бессонница стала отступать. Правда, обнаружились неожиданности.

     Двое, дезориентированные глушением позывов от низа, обдулись в первую же ночь, которую им удалось проспать от отбоя до подъёма. Позор-то какой! Хорошо ещё, что на ужине поили мало, стакан компота всего. Тут уж ночные плавки отпали сами собой. Восстановить бы рефлекс в мягких трусиках!

     У других плавки тоже стали мокрыми, но по другой причине. К утру заскорузли, не отдерёшь их от интимных мест. Тут уж смотри, кайфуешь ли ты во сне или как. Если да, по позаботься о переодевании утором, ликвидации следов. Воспитательницы к ним заходили иногда, проверить, чисто ли, порядок поддерживают? Освой профессию прачки, не к девчонкам же обращаться. Впрочем, это двусмысленно звучит…