– А ты не так глуп, как я ожидал от человека, – немного удивленно сказал тэйверенок.

Они надолго замолчали, занятые каждый своим делом. Ороро дочистил рыбу, отложил нож и вопросительно уставился на Ингрэма. Ингрэм достал из чулана мешок с солью и засолил часть рыбы в небольшом котелке. Ороро глядел во все глаза и внимательно слушал его разъяснения. После они спустились в прохладный погреб и поставили там рыбу. Ороро вертел головой, разглядывая полки с утварью, и украдкой принюхивался к своим пальцам. Выйдя во двор, он поспешил к роднику и начал старательно мыть руки. Ингрэм вновь не удержался от смешка.

Они пообедали жареной рыбой. Потом Ингрэм скинул мешавшую рубашку, повязал лоб тряпицей, чтобы не свисали волосы, и вырубил топором лезшие к дому дикие кусты. Ороро послушно соскреб получившийся мусор старыми граблями в одну здоровенную кучу, которую они потом подожгли. Затем Ингрэм наточил заржавевшую косу и скосил выросшую местами по пояс траву во дворе и в саду. Показал Ороро, как вить из травы бечевку, и они вместе подвязали большие пучки и подвесили их под крышу. Трава была душистая, сладкая, из нее может получиться прекрасная набивка для тюфяка, размышлял Ингрэм.

Усталые, они зашли домой лишь к вечеру и доели оставшуюся с обеда рыбу. Ингрэм подметал пол, удрученно разглядывая поломанную мебель, когда Ороро вдруг позвал его:

– Эй, Ингрэм. Я думал над твоими словами… Ты ведь все верно делаешь – это я насчет уборки и подготовки к зиме. Я знаю, что в этих краях зимы бывают снежные и долгие, и надо быть готовым. Я помню, как-то у нас, в столице, шел снег, и его было так много, что сестре даже пришлось вспоминать природное колдовство, чтобы его прогнать, но она так и не вспомнила и просто навела защитный свод, чтобы над домом снег не падал, а потом, когда он, наконец, остановился, запустила в него огненный шар. Моя сестра очень сильная, – прихвастнул было Ороро, но опомнился и снова поник. – Как же долго это все продлится? Ингрэм?

Ингрэм, подавив вздох, обернулся к нему.

– Я просто… – несчастным голосом начал Ороро, растерянно стискивая перед собой руки. Хвост его забрался под штанину правой ноги.

Ингрэм смягчился.

– Вот только не раскисай мне тут, – проворчал он.

– Я даже не знаю, жива ли она, – бормотал Ороро. – Успела ли уйти? Как там вообще, в Нижнем мире, живется?

– Вот попадешь туда – и узнаешь, – подбодрил Ингрэм.

– Знал бы, что все так получится, ни за что не приехал бы сюда. – Ороро шмыгнул носом. – Сбежал бы к сестре, и сейчас мне не пришлось бы тут торчать. Нам сказали, что мы проведем здесь каникулы, а потом вернемся в столицу. Старшие ученики говорили, что здесь очень здорово, но их привозили сюда летом, а нас привезли зимой. Это было нечестно, потому что здесь зимой ужасно холодно! Мы постоянно мерзли! Главный наставник Дарэро к тому же оказался ужасно строгим! Я видел на карте, что все эти земли принадлежат его Дому, и та человеческая деревушка, куда я шел, тоже. Все здесь принадлежит ему, но у моего Дома владения все равно больше, – похвастался он, – и не в такой глуши, как здесь. Тут очень скучно. Нам не разрешалось покидать поместье, так мало того, еще и другие группы и новых наставников привезли. Мы-то думали, что все будет, как и положено на каникулах, а нас обманули, целыми днями заклинания учить да медитировать заставляли! Мы в тот день в прятки сыграть решили, и я спрятался, а потом… все исчезли. Я все поместье обыскал – никого. Я с сестрой пытался связаться, как она меня учила, с другими наставниками, но ничего не вышло. Я ждал, ждал… А потом мне надоело – к тому же в кладовых закончилась съедобная еда, – и я решил, что просто пойду и найду кого-нибудь, кто мне поможет. Я не знал, что все просто… – голос Ороро скатился до шепота, он замолчал и отвернулся.

Ингрэм пристально разглядывал его поникшие крылышки, заплетенные снова в косу черные волосы, худые плечи и неловкий хвост. Он не стал говорить Ороро, что, судя по всему, их, детей, перевезли подальше от крупных городов, где разворачивались основные боевые действия. Тэйверы пытались защитить своих детей точно так же, как и люди, и уркасы, и шэйеры, и ниргены, отправлявшие своих отпрысков подальше, в глушь, где шансы уцелеть у них были выше.

– Я хочу, чтобы ничего этого не было, – всхлипнул Ороро. – Я хочу домой, хочу к сестре!

Ингрэм кивнул и, сообразив, что Ороро этого не видит и вряд ли оценит столь скупое проявление участия, осторожно тронул его за плечо.

– Что если я никогда не попаду в Нижний мир? – заскулил Ороро, пряча лицо в ладошках.

– Попадешь. Обязательно, – сказал Ингрэм и, чувствуя себя неимоверно глупо, добавил: – обещаю.

Он подошел ближе, грубовато взлохматил волосы на макушке Ороро, а тот вместо того, чтобы с шипением отскочить, вдруг развернулся и уткнулся носом ему в живот. Обхватил ручками, сжал в тесное кольцо. Ингрэм растерянно уставился на его подрагивающие крылья и неловко похлопал по их основанию. Вскоре Ороро отстранился, утирая руками лицо.

– А теперь идем спать, – сказал Ингрэм и несильно щелкнул его по опухшему носу. Ороро шикнул и резко потер нос кулачком. Потом вопросительно и с надеждой уставился на Ингрэма.

– Можно я…

– Нет.

– Я даже не договорил!

– Я рад, что в этот раз ты решил спросить, но – нет.

– Ты гадкий и ужасный человек! – Ороро оскорбленно притопнул.

– От гадкого и ужасного тэйвера слышу.

– Но я же ребенок! Ты сам так сказал! Ты взялся помочь мне найти Дверь в Нижний мир, так неужели не поможешь в такой малости?

– Я вправду решил помочь тебе лишь потому, что ты ребенок, но это не значит, что мной теперь можно помыкать. Ты должен быть благодарным и не требовать лишнего.

– Я благодарен, хватит тыкать в это пальцем!

– Тогда не игнорируй манеры. Или вас, тэйверов, не учат вежливости?

– Как можно быть вежливым к вещи? – удивился Ороро. – Разве ты благодаришь стул за то, что сидишь на нем? Или слугу, который обязан тебе прислуживать? Это ведь то, ради чего они существуют! Для меня в высшей степени странно слушать тебя и уж тем более – выполнять твои приказы, тогда как все должно быть наоборот! Ты – пустой человек, низшее существо самого низшего народа во всех трех мирах! Ума не приложу, как ты дожил до своих преклонных лет!

– Вот как, – сухо отозвался Ингрэм.

– Но для пустого ты неплохо справляешься, и я, э-э, благодарю тебя за помощь, – поспешил исправиться Ороро. – Мне все еще кажется, что все это лишь сон или чья-то глупая шутка.

– Мне тоже не верится, что я помогаю одному из тех, кто веками угнетал мой народ и виновен в гибели моей семьи.

Ороро переменился в лице. Открыл рот, но ничего не сказал, так и закрыл.

Ингрэм приготовил две постели – маленькую для тэйверенка у огня и большую для себя под окном. Не раздеваясь, лег, закинув руки за голову. Прикрыл глаза. Ороро ворочался, шуршал одеялом и недовольно пыхтел. Глупый самоуверенный маленький тэйвер, каким-то чудом переживший проклятие… Пропадет ведь один, а если попадется людям на глаза, его тут же убьют. Нет, нельзя его бросать.

«Сам взвалил на себя это бремя, самому и нести», – подумал Ингрэм. Повернулся набок и провалился в очередной ночной кошмар.

Кошмары делились для него на два сорта – в первом он убивал, во втором смотрел, как убивают. В этот раз он, тесно связанный поперек груди, наблюдал за тем, как убивали его семью. Частый сон, в общем-то, можно было уже и привыкнуть. Какой-то частью себя Ингрэм осознавал, что это ему лишь снится, но легче от этого не становилось. Грудь словно перетянуло колючим канатом, в ребра больно впились крюки. Он пытался убрать их, царапал грудь, слышал, как трещала рубашка, тело напряглось до предела, в потяжелевшей голове что-то бухало, но он никак не мог проснуться полностью.

– Что с тобой? – удивленно прошептал знакомый голос, но Ингрэм никак не мог вспомнить, чей он. – У тебя дурной сон?

Холодная ладонь легла на его пылающий лоб. Один за другим исчезали разрывающие грудь крюки. Ингрэм задышал спокойнее. Кошмар рассеялся призрачной дымкой, а на его месте появилось оранжевое закатное солнце. Ингрэм обнаружил себя на песке. Над головой шелестели листья странной формы, впереди шумно дышала бескрайняя зеленая вода. Накатывала на песок густой пеной, будто благородная дама, которая подбирала подол своего то и дело спадающего пышного белого платья. Ингрэм никогда не видел моря, знал о нем лишь по чужим рассказам, но почему-то даже не усомнился, что это оно. Его качало на размеренных теплых волнах, он глубоко вдыхал солоноватый воздух и сквозь сощуренные веки разглядывал облака на слепящей синеве неба.