А Лиза зашмыгала носом и заявила сквозь слезы, что «мама уехала навсегда и у нее теперь своя жизнь, в которой дочка-школьница только балласт. И есть у мамы другой мужчина, в котором она души не чает, а на остальных ей наплевать. Сперва мама обещала Лизу забрать с собой, а потом позвонила и сказала папе, что у нее такой возможности пока нет и, похоже, еще не предвидится долго».

— Да, я сама теперь не хочу уезжать. Нафиг мне эта чужая школа в городе чужом. Может, там классная еще больше придираться начнет. Я теперь с вами решила остаться. Ты не сильно зануда, я думала хуже будет.

Мы еще долго сидели на ее кровати и разговаривали. Я как могла старалась поддержать девочку, пыталась ей хоть словами помочь. В итоге легли вместе и она скоро уснула. А потом Володя зашел, сел на стул напротив и опять на нас, молча, смотрел. Что тут скажешь? Я поднялась осторожно, чтобы Лизу не разбудить, ночник решили оставить, пусть будет немного рассеянного света в комнате, чтобы Лиза ночью не испугалась, если проснется, ночи сейчас темные, ветреные пошли.

Когда мы, наконец, остались с Володей одни в спальне, то почему-то не было сил и желания все это обсуждать. Он меня обнял, прижал к себе крепко-крепко и только одно сказал: «Спасибо тебе. Как я раньше мог без тебя жить». А меня слезы душил, я даже ответить не сумела. И потом все получилось так необычно, будто иначе нельзя, никогда так еще не было у нас.

Он меня в губы целовал долго, потом руки целовал, ладони и плечи, я просто лежала тихо, замирая от счастья, казалось, не может быть счастья большего, чем сейчас, когда оно наполовину горькое. А еще Володя не стал «эти штучки» доставать, не думаю, что забыл, просто захотел, чтобы ничего лишнего не было сейчас между нами. Я потом уже его спросила:

— А вдруг ребеночек получится? Я ведь рожу, даже если тебе не нужно, я к маме уехать могу.

— Кто тебя отпустит, интересно знать. А ребеночек — это хорошо. Лизка тоже обрадуется.

— А ты?

Затаив дыхание, ответа ждала, вслушивалась в его дыхание.

— Так я уже начал ждать, когда у тебя животик начнет расти. Ты тогда хоть поправишься немного, кругленькая такая будешь по дому ходить, я уже представляю. Попросишь среди ночи сгущенку или арбуз. А мне придется искать.

Медленно уходила горечь, оставалось одно чистое, безграничное счастье.

А на утро весь двор оказался засыпан снегом и, кажется, это белое покрывало похоже на свадебное убранство юной невесты. В этом году я, конечно, невестой не стану, но может, когда-нибудь потом. А если даже и никогда, все равно буду самой счастливой мамой на свете. Но если и этого не получится, всякое ведь бывает в жизни, то…

Пусть даже не сбудутся мои личные мечты, я просто постараюсь украсить жизнь тех, кого люблю и кому стану нужна.

Володя шире раскрывает шторы, оборачивается:

— Улыбаешься, значит, думаешь о чем-то хорошем?

— Думаю о тебе. О нас.

— Молодец. Так держать!

И мы вместе поднимаемся на второй этаж будить Лизу. Хотя, может еще рано, она же со второй смены учится. А я на работу сегодня не пойду. Кажется, у меня выходной. И мы обязательно сегодня досмотрим с Лизой мультик про рыбку Поньо. Мы остановились как раз на том моменте, когда девочка-русалка пробует у мамы Рисы горячую лапшу.

Надо пойти сварить кашу на молоке. Интересно, Лиза любит овсянку? Ну, еще макароны сварю на всякий случай, а к ним сосиски.

Какой сегодня в кухне белый свет из окон и удивительно тихо в доме, пахнет деревом от панелей лестницы на второй этаж и еще кофе, что я размешиваю для Володи. Надо еще долить в кружку на треть молока, я знаю, он всегда пьет кофе с молоком. Иногда мне кажется, я знаю про него все.

Конец.