- Я ничего о ней не слышал, - ответил он как можно более нейтрально.

- О, судя по всему, она просто сокровище. Во всем королевстве такую не найдешь. Она уродлива и неряшлива, не знает этикет и совершенно не образована… Это точно не пара такому человеку, как ты, - она добавила настойчиво, - ты не должен позволить ему надавить на себя и навязать этот союз, если он попытается. Говорят, она вообще не проявляет к мужчинам интерес. Настоящая монашка без монастыря.

- И откуда тебе знать? – спросил граф Фаулз, оглядывая ее сверху-вниз и одновременно с тем думая, способен ли король в действительности провернуть с ним такой финт.

- Ей двадцать два, она до сих пор не замужем и никогда не была с мужчиной. Я слышала, она была обручена три года с каким-то капитаном, но он так на ней и не женился. Видимо, бедолага так тяготился этим союзом, что предпочел сбежать от нее на войну. Кто знает… Может, он и погиб там намеренно!

Он некоторое время молчал, глядя на нее пристально и недружелюбно. Она же тяжело дышала, запыхавшись, будто только что взбиралась по ступеням на самую высокую башню замка.

- Я женюсь, когда пожелаю жениться, - сказал он, наконец, холодно, - король никого мне не подложит, пока я этого сам не пожелаю.

- Что если он хочет, чтобы ты оставил наследников?

- Я не претендую на трон, - отмахнулся тот.

- Но ты мог бы, - она рискнула приблизиться и осторожно положить руки ему на плечи, будто святая покровительница. В голосе же ее послышалась дьявольская хитрость, - ты знаешь, я могу привлечь на твою сторону моего мужа… И вся его армия будет в твоем распоряжении.

Он тряхнул плечами, сбрасывая с них ее руки. Посмотрев на собеседницу исподлобья, граф Фаулз прорычал:

- Я не собираюсь править королевством. И тем более совершать переворот.

- Но ты только подумай об этом! Ведь ты был бы куда более могущественным королем…

- Нет. Я думаю, тебе пора уходить.

- Но Грегор…

- Нет, - он резко поднялся, и собеседница испугано отшатнулась. Высокий, сильный, при желании он мог бы убить ее одним ударом, - вон из моих покоев, Виолетта! Ты осточертела мне этими разговорами!

Любая друга леди оскорбилась бы и смутилась от таких грубых слов и явной угрозы в интонации и жестах, но леди Виолетта Стивенс считала себя особенной и все еще верила, что лорд Грегор Фауз думает так же.

Ее, определенно, задела грубость, но она решила простить его, смолчать и направилась к выходу из комнаты с гордо поднятой головой, уверенная, что он оценит ее благородство и возьмет слова обратно.

- Миледи, - Грегор выкрикнул, когда она уже стояла на пороге. Она повернулась легко и изящно, будто в танце, жажда, как он будет извиняться, но тот и не думал это делать, - полагаю, будет лучше, если мы начнем пользоваться официальным тоном. Не думаю, что разумно демонстрировать фамильярность в общении.

Титанических усилий стоило ей не дать досаде и гневу проявиться на лице.

Впрочем, Виолетта вышла из комнаты, кипя от злости. Как смел он так себя вести? Ведь это она сделала его тем мужчиной, каким он был! Он не мог отрекаться от нее, не имел на это права!

И она этого не допустит.

Грегор же после ее ухода тяжело вздохнул. День прошел бы намного лучше без вторжения Виолетты, дистанцию от которой он с каждым днем старался увеличивать. Лорд сжал ладонями лоб, зажмурился.

Но прошло лишь несколько минут тишины, как раздался стук в дверь. По телу прошлась неприятная дрожь и мышцы разом напряглись.

Грегор быстро поднялся и, с трудом сдерживая гнев, направился к дверям. Ему казалось, что он выразился предельно понятно, когда сказал Виолетте оставить его в покое… Но, видимо, она не смогла понять даже такое четкое указание.

Он готов был применить физическую силу, чтобы выставить ее из своих покоев, если потребуется, но, открыв дверь, обнаружил на пороге худощавую фигуру – нервного и то и дело странно вздрагивающего слугу.

- Милорд, - слуга поклонился, - мне поручено узнать, нужна ли Вашей Светлости помощь в подготовке к празднику.

Грегор невольно закатил глаза. В него совсем не верят, думают, он не явится на проклятый бал. Впрочем... Он сам дал королю повод так о себе думать.

- Пускай подготовят мой парадный костюм, и… Сейчас я бы хотел принять ванну.

- Конечно, милорд, - Грегор уж развернулся, чтобы вернуться к бумагам, но слуга его остановил. Вытащив из кармана сюртука запечатанный конверт, он протянул его графу, - Его Величество также приказал передать это вам.

Грегор перенял конверт из трясущихся рук и отпустил бедолагу.

Оставшись, наконец, в одиночестве, он снял печать и прочитал короткое послание:

«Грегор, я считаю, тебе не будет лишним присмотреться к молодым дамам на предстоящем балу. В твоем возрасте и при твоем положении, человеку стоит быть женатым и иметь хотя бы одного наследника. Я не собираюсь навязывать тебе помолвку, но, умоляю хотя бы подумать о такой возможности.

Есть несколько очень перспективных леди, которые обещают стать прекрасными женами. Я буду рад дать тебе совет на их счет.

Надеюсь на твою рассудительность.

Король Кристоф Тордуин».

Грегор смял письмо. Кажется, Виолетта была права, и отец действительно желает женить его.

Он снова вздохнул. Ему совершенно не хотелось прекращать холостяцкую жизнь, но чутье подсказывало: его могут заставить. И, хотя Виолетте он заявлял обратное, сомневался, что сможет оспорить волю короля...

Дорога была долгой и изнурительной. Мирне еще не приходилось путешествовать так далеко. А кареты едва ли созданы для таких длинных расстояний – дешевые, как у нее, уж точно.

Колеса громко скрипели, фырчали уставшие лошади, мелкая морось не ритмично стучала по стеклу.

Пейзаж вокруг - широкие и уже голые поля - удручал. Мирна то и дело вспоминала о дорогих ей северных склонах, о снеге, внезапно накрывшем еще зеленую сочную траву, об огромных скалах, таких блестящих и острых, будто были сделаны из метала, а не камня.

Эти мысли пробуждали тоску в сердце, и на второй день пути, после стоянки в ужасной придорожной гостинице, Мирна ехала с закрытыми шторами.

Она теперь с трудом представляла, где находится, но после бесконечной череды колдобин, карета, наконец, остановилась.

Ноги совсем не слушались, стали слабыми и ныли при малейшем усилии. В голове гудело. Странно, но все это время скрипы, стуки, шум сводили ее с ума, а теперь вдруг невыносимой стала тишина, пришедшая им на смену.

Мирна мгновение сидела в карете, собираясь с мыслями, готовясь встретить свою новую жизнь. За спиной осталось так много... Но, подсказывало чутье, впереди ждет еще больше.

Она никогда не относилась к числу тех, кто прыгает в воду с разбега. Она всегда осторожно и медленно заходила в нее, привыкая к прохладе, прощупывая голыми ступнями дно.

Так и сейчас Мирна не выскочила сразу на улицу, чтобы взглянуть на неизвестный мир, который теперь станет и ее миром, а одернула сперва занавеску и осмотрела все из своего старого четырехколесного панциря.

Сперва в пыльном окне отразилось испуганное белое личико, обрамленное темной лентой чепца, из-под которого выбилась пара локонов огненно-рыжих волос. Ее темно-синие глаза выражали усталость. Усталость старухи, перенесшей много тяжелых лет за долгую-долгую жизнь... Но Мирне было всего двадцать два.

Она мотнула головой, и заставила зрение сфокусироваться не на отражении, а на том, что скрывалось по ту сторону окна.

Впереди представала величественная усадьба с обширным парадным въездом, лестницей с прекрасной террасой под тенью замысловатой аркады и, судя по многочисленным верхушкам деревьев за главным зданием - большим садом и прилегающими землями.

Как странно. Мирна думала, что отправляется ко двору... Хоть и богатая, куда богаче родительского дома, усадьба не походила на резиденцию короля.

Путница нерешительно потянула ручку и открыла дверь кареты. Затем осторожно вылезла из нее. Кучер уже молча вытаскивал ее багаж и складывал у подножия террасы.