— Смотри, — ее тонкий перст указал куда-то поверх еловых макушек, и наемник тут же разглядел большой холм, который уже ясно виднелся впереди, поросший все теми же молодыми елками.

— Вот оно, — прошептала ведьма. — Надо чуть ближе подойти, до круга.

И они молча двинулись дальше, только Селена теперь впереди шла, вытянув руку с раскрытой ладонью перед собой, будто воздух щупала. Вель не представлял, что она могла сейчас ощущать, но ему самому еле заметно стало давить на уши. А может и мерещилось просто, поди разбери. А еще он впервые обратил внимание на то, как тихо вокруг: ни пения птиц не слыхать, ни воя ветра, только разросшаяся трава шелестит под их ногами да скрипят раздвигаемые еловые стволы.

— Сейчас, — прошептала Селена, замедляя шаг. — Близко уже.

Они остановились почти у самого кургана, и Велемир, наконец, смог оценить его по достоинству. Высокий, около четырех-пяти саженей, он вздыбливался над землей и напоминал бы спину огромного чудища, если бы не был странной прямоугольной формы.

Вель не так много курганов за жизнь повидал, и сравнивать ему было особо не с чем, так что этот казался особенно большим.

В нескольких шагах от подножия могильника стоял валун. Перед ним и остановилась Селена. Вель покрутил головой и убедился, что на сажень от этого валуна расположился еще один, и за ним еще, и так в обе стороны.

— Круг, — заключила ведьма, опускаясь перед камнем на колени.

— Неправильный какой-то круг. Не круглый.

— Не занудствуй.

— Как скажешь, — Вель тоже присел в траву на корточки и присмотрелся к камню.

Он был цвета сырого мяса с мелкими черными вкраплениями. Но Селену, кажется, интересовал не сам валун, а знак, начертанный на нем. Она даже протянула руку, но замерла в последний момент: кончики ее пальцев лишь едва не коснулись резких линий, черных, будто выжженных на поверхности камня. Если его вообще возможно обжечь. Вель подозревал, что без магии тут не обошлось.

— Что это значит? — шепнул он ведьме, вглядываясь в непонятный для себя символ.

— Именно этот знак — огонь. Созидающий и разрушающий. Дающий… прозрение, — она поморщилась. — Но один символ ничего нам не скажет. Надо все их осмотреть, чтоб понять.

— Так пошли, — наемник поднялся на ноги и протянул ей руку. — Не так уж тут страшно. Видать, защита твоя хорошо работает?

— Я не знаю, — покачала она головой. — Можно было бы подумать, что чары с годами ослабли, но… Что-то на меня давит. Только вреда пока не причиняет. Но ведь границу мы еще не пересекали.

— И не будем, — строго заявил Вель. — Ты обещала только посмотреть.

Селена взялась за его руку, и он помог ей встать. А следом напоролся на взгляд ребенка, выпрашивающего сладость.

— Я чуть-чуть, на полшажочка, — заканючила она.

— Я сказал, нет. Ты белены объелась?! Это же старый курган, от которого колдовством так и веет! Было бы просто границу пересечь, его бы разграбили давно молодцы всякие навроде нашего Дмитрия!

— Ты не понимаешь! Рубеж этот проходит не только здесь, он опускается вглубь! Нам его придется пересечь, даже если по тайному ходу пойдем, ведь могила Веледара под курганом. Разрушить его не получится. Камни, что мы видим, — лишь верхушки. Остальное в землю вкопано.

— Руну Всеволода ты как-то обошла, — прищурился наемник.

— Там известняк простой валялся, на котором символ пальцем начертали, — Селена даже постучала себя по лбу, стремясь выразить, какую глупость он только что сморозил. — А здесь гранит, и знаки магией выжжены. Только тронь — без руки останешься.

— Но ты даже не знаешь, что это за чары! Здесь что написано? — Вель ткнул пальцем в валун. — Огонь! Даже представить боюсь, что на других.

— Но ведь я не боюсь огня, — ответила она тихо. — Это мать моя делала, я чувствую ее силу. Вель, у меня ведь ничего от нее не осталось, кроме воспоминаний и дара. Даже дом наш сожгли, мне тогда восемь лет от роду было. С тех пор только во сне маму вижу, больную, умирающую. Не похоронила, не оплакала даже толком. А здесь ее сила заключена. И она… живет, понимаешь? И где-то в глубине души я уверена, что вреда мне не будет.

Велемир только сдвинул хищные брови и руки на груди скрестил, всем своим видом выражая крайнее упрямство, но Селена не отступала:

— Верь мне. Ты должен. После всего, через что мы прошли, скажи, разве я не заслужила твоего доверия?

— Ведьма, — выдохнул он сквозь зубы. — Под кожу мне лезешь, — замолчал на мгновение, облизывая внезапно пересохшие губы, затем спросил: — Кто из нас двоих бессмертный?

— А причем тут это? — удивилась она.

— Притом. Хочешь проверить, что будет, коли круг этот пересечь, так я и проверю. От морока ты защиту навела, а смерть мне не страшна. И не спорь. После всего, что с нами было, неужели я не заслужил права поперек тебя в пекло лезть? — это могло бы прозвучать как насмешка или подначка, но Велемир был серьезен как никогда, и сдвинуть его с занятых позиций могло разве что чудо.

— Право быть упертым бараном тебе, видать, по наследству досталось, — прошипела Селена, тоже скрещивая руки на груди.

— Если б я ведал. Может, и по наследству. А может, и нажил непосильным трудом. Не зря же мне кости ломали… Так что выбирай: спорим дальше и тратим драгоценное время или делаем по-моему.

Ведьма снова вздернула гордый нос и, несмотря на то, что ростом наемнику едва до плеча доставала, все равно умудрилась посмотреть на него сверху вниз, обжигая взглядом. Но это не оказало на него должного воздействия. Он только вздохнул устало, смело встречая этот взгляд, и тогда она отступилась, опустила руки.

— Черт с тобой. Будь по-твоему. Но пока я все камни не осмотрю, не полезешь ни в какое пекло.

— Идет, — кивнул он.

И они двинулись вокруг кургана, оставляя солнце за спиной. Ведьма впереди шла и лишь ненадолго останавливалась у каждого камня, читала знаки, склоняла голову то к одному плечу, то к другому, хмурилась беспрестанно. Вель молчал, глядел по сторонам и по привычке держался за меч, хотя умом и понимал, что такое оружие им здесь не поможет.

Они прошагали едва ли десятую часть версты, когда вернулись к первому камню с руной, похожей на еловую ветку, и к этому моменту Селена уже не хмурилась и не задумывалась. Озабоченное выражение ее лица сменилось… Торжеством?

— Что же ты прочла здесь? — осторожно поинтересовался Велемир, так как сама ведьма делиться сведениями не спешила.

— Много чего. Ты прав был, граница эта ужас смертный наводит. Любой, кто за ее пределы сунется, будет убежден, что умирает мучительной смертью. И от убеждения этого бежать будет без оглядки, а иначе рассудка лишится.

— Почему же здесь не бродит толпа безумцев, сунувшихся сюда за сокровищами? И даже костей ничьих нет.

— Потому что через время безумец, не убравшийся из круга, сгорит без остатка.

— А чего магия сразу не сжигает? Зачем такие сложности?

— Я же сказала уже, что мать моя защиту ставила. Она не хотела вовсе людей напрасно жизни лишать, вот и заморочилась, чтобы сюда ходить боялись. И руны на виду оставила, — Селена вдруг улыбнулась тепло, но у Веля от этой улыбки мороз прошел по коже.

— Чему ты радуешься? — удивился он.

— Помимо страшных кар на камнях и другое указано. Ведьмовство, дар, необузданная стихия, солнце, материнство и родство.

— Господи, — простонал наемник, хватаясь за голову. — И что все это должно значить?

— Это же очевидно, — настала очередь Селены удивляться недалекости Веля. — Я ведьма, забирающая дары, повелевающая огнем, награжденная солнцем и кровь от крови своей матери. Только я могу эту границу перейти.

Воцарилась тишина. Вель пытался осмыслить сказанное, а ведьма выжидающе на него смотрела, вновь победно улыбаясь.

— Зачем? — только и смог спросить он. — Откуда твоей матери было знать, что тебя отправят в этот курган?

— Я не знаю, но… Думаю, Агвид знал об этом. Знал, что никто, кроме меня, не достанет ему дар. Сейчас это неважно. Главное — я сумею туда пройти.