Так, например, бывшему директору магазина уцененных товаров Павел сказал:

– Вы, Сергей Семенович, будете отставным полковником.

– Какой из меня полковник? – удивился тот. – Я и в армии-то никогда не служил, имел освобождение по причине плоскостопия. Если в очереди окажется отставник, то он меня сразу же выведет на чистую воду, потому что я ничего не знаю об армейской жизни.

– Не выведет, – успокоил Павел. – Потому что вы на любые вопросы о вашей службе будете отвечать: «Извините, но об этом я говорить не могу». Типа – военная тайна и полная секретность. Люди вас поймут. Тем более, что вы весь такой властный, строгий. Настоящий полковник.

– А чем плох директор магазина?

– Тем, что у нас традиционно не очень-то доверяют работникам торговли. Сам я далек от этих предрассудков, но в глазах большей части нашего населения торговые работники…

– Жулики и спекулянты!

– Примерно так, – кивнул Павел. – А вот военным доверяют больше. Проблемы у вас будут следующие – остеохондроз позвоночника, артроз коленного сустава и… м-м… Можно попросить вас закатать одну штанину до колена? Хочется взглянуть на вашу голень.

Сергей Семенович удивился, но просьбу выполнил.

– Замечательно! – оценил Павел. – Третьей проблемой сделаем тромбофлебит, который был таким, что просто ужас-ужас-ужас, а после лечения в нашей клинике почти исчез. Не стесняйтесь демонстрировать ногу, у нас в коридоре подобный «стриптиз» можно наблюдать очень часто. Я напишу вам роль, которую надо будет выучить если не наизусть, то хотя бы близко к тексту. Но имейте в виду, что вам придется импровизировать в рамках вашей роли. Надеюсь, что язык у вас хорошо подвешен…

– Ну а как же! – хмыкнул Сергей Семенович. – Всю жизнь за прилавком простоял. Вот вы знаете, что такое магазин уцененных товаров? Один приходит для того, чтобы сделать выгодную покупку, ну вроде как выиграть в лотерею. Такому покупателю изъяны, из-за которых товар был уценен, демонстрировать не нужно, ему нужно заливать насчет того, как ему повезло. Хватай пока другой не купил, шевелись-торопись! А другой покупатель дотошный. Он понимает, куда пришел и знает, что просто так товары не уценивают. От такого изъяны скрывать нельзя, ему лучше сразу ими в глаза ткнуть и сказать, что при всем том товар неплохой, но сильно заливать про качество нельзя, не прокатит. Колхозники – это отдельная тема, мой магазин ведь при рынке был…

Павел слушал, не перебивая, несмотря на то, что время было дорого. Ему было важно оценить, как агент умеет общаться. Сергей Семенович получил пятерку с плюсом. Он рассказывал вкусно, ярко, сочно и, что было немаловажно, речь его лилась плавно, без бесконечных «ну», «как бы», «короче» и «значит».

Большие проблемы возникли с пожилыми интеллигентными дамами. Павлу хотелось иметь как минимум двух таких сотрудниц, причем непременно худеньких, бледных, болезненно-изможденного вида. Как назло, все интеллигентные кандидатки относились к категории «кровь с молоком». Пара десятков кило лишнего веса, румянец на щеках, энергия так и бьет ключом. Они совершенно не подходили на роль пациенток, которых в «Правильной клинике» «выдернули за ногу с того света», как выражался про себя Павел. Когда же, наконец, нашлась подходящая по внешним данным кандидатка, то выяснилось, что у нее напрочь отсутствуют актерские способности. Эта бывшая учительница истории совершенно не умела играть – сидела, сложив руки на коленях, глядела в одну точку и монотонно бубнила:

– Вы не представляете, что со мной было еще месяц назад… Я весила всего тридцать семь килограмм… Спасибо дочери… Она забрала меня из института гематологии и привела к Павлу Игоревичу… Он меня спас…

Ни эмоций, ни выражения, ни слезинки… «И бубнит надо мной, как над усопшим дьячок», вспомнилось Павлу из какого-то прочитанного в юности стихотворения. Ну кто поверит? Вот исполнительница роли дочери – совсем другое дело. То кивнет, слушая рассказ любимой мамочки, то нахмурится, то головой покачает, то платочек к глазам поднесет… Жаль, что ей около полтинника, а не за семьдесят, уж она бы роль матери сыграла бы как по нотам.

«А почему бы и нет? – промелькнуло в голове. – Может ну ее к чертям, эту спасенную старушку? Хватит и дочери…».

– Спасибо, – прервал он бывшую учительницу. – Мы запишем вас в резерв и позвоним, когда до вас дойдет очередь.

Про резерв и очередь приходилось врать для того, чтобы отсев кандидатов, уже посвященных в нюансы, проходил безболезненно. Если прямо отказать, человек может начать рассказывать всем и каждому о том, какую интересную работу предлагали ему в «Правильной клинике». А так «отказники» остаются подвешенными на крючке надежды и не будут распускать языки.

– А теперь представьте, что ваша мама осталась дома, а вы пришли к врачу за лекарствами, – сказал он «дочери». – Расскажите мне о том, как мы спасли вашу маму.

«Дочь» рассказала так, что хоть на камеру снимай и других учи. Павел решил, что часть «спасенных» вполне можно заменить их родственниками, которые пришли в клинику за лекарствами. Такой повод не вызывал подозрений, потому что в «Правильной клинике» назначали не обычные препараты, которые можно было приобрести в аптеках, а «уникальные лекарственные средства», которые в аптеках не продавались. Каждый врач продавал те препараты, которые назначал, и эта сторона деятельности широко не афишировалась. Тем пациентам, которые задавали вопросы, объясняли, что коварная медицинская мафия, всячески препятствует появлению «уникальных лекарственных средства» на аптечных прилавках, поскольку они составят конкуренцию бесполезным или даже вредным официальным лекарствам. Пациенты верили.

– Наши люди любят покупать из-под полы, потому что из-под полы продается самое лучшее, – смеялся Дмитрий. – Тяжелое наследие советского режима…

– Это так, – соглашался Павел, – но и общий антураж тоже имеет значение. Согласись, что порошком из толченого когтя тигра пополам с женьшенем лечиться интереснее, чем каким-нибудь заурядным аллохолом.

Торговля «уникальными препаратами» приносила почти столько же, сколько и прием «уникальных специалистов», и это с учетом того, что специалисты надували родную клинику, приторговывая препаратами из собственных запасов. Расклад был примерно таким – продал две «клинические» упаковки, а в третий раз продал свою. «Ничего, – думал Павел. – Вот вырвемся из склепа и заведем свою аптеку. Тогда весь барыш от продажи лекарств будет наш с Ханыгой».

«Склепом» Павел называл подвал, который еще совсем недавно казался та-а-аким большим, но сейчас стал маловат. Требовалось помещение для аптеки, нужен был зал для гимнастических занятий, да и кабинет релаксации тоже неплохо было бы устроить. Но при всем том не хотелось кочевать по Москве, переезжая с одного места на другое. «Прикормленное» место – это вам не хухры-мухры. Переехал – считай потерял треть клиентуры. Опять же, расширяться в одном здании дешевле, поскольку не приходится отказываться от уже используемых, обустроенных как нужно, помещений. Сначала Павел планировал арендовать помещение на ладан дышащего супермаркета, находившегося прямо над клиникой, затем – прибрать к рукам весь нежилой первый этаж здания, а затем можно будет заняться постепенным расселением жильцов… И когда-нибудь «Правильная клиника» займет весь дом и на крыше огромными алыми буквами будет гореть по ночам ее название…

На генеральную репетицию, устроенную вечером после закрытия клиники, Павел пригласил Лилю. Им с Дмитрием нужен был «нейтральный» зритель, человек со стороны, который может непредвзято оценить игру актеров. Актеры с тремя зрителями расселись в коридоре, и Павел начал репетицию с Сергея Семеновича:

– Ваше лицо мне знакомо, – сказал он. – Кажется я вас здесь уже видел.

– Да, я здесь регулярно бываю, – подхватил Сергей Семенович. – Ездить приходится далеко – из Матвеевского, но что делать? В других клиниках, частных и государственных, мне ничем помочь не могли. Один, с позволения сказать, доктор, так и заявил: «А чего вы хотите в вашем возрасте? Здоровый позвоночник будет у вас только в следующей жизни!». И только Павел Игоревич мне помог. Можно сказать – на ноги поставил. Я теперь спокойно согнуться и разогнуться могу. Вот, смотрите!