– осуществлением санитарно-гигиенических, лечебно-профилактических мероприятий;

– исключением факторов, негативно воздействующих на здоровье и общее физическое состояние».

Очередная случайно раскрытая страница:

«Глава 3. Права, обязанности и ответственность ларга.

45. Ларг обязан с достоинством нести звание наемного воина, дорожить честью купола и честью своего звания.

46. Ларг обязан ставить исполнение контракта превыше всего, прилагать все усилия к достижению цели, быть готовым к самоотверженному устранению любых факторов, препятствующих достижению цели.

47. Ларги обязаны оказывать поддержку один другому, независимо от принадлежности к тому или иному куполу, оказывать содействие в выполнении контракта, если возникает такая необходимость».

Чем больше Сейвен читал, тем отчетливее видел мелкие ячейки сети, наброшенной на ларгов. Каждая строчка устава сквозила цинизмом, неприкрытым безразличием к ларгу как к человеку. В этом документе они рассматривались точно дорогие автоматы, которые должны всегда работать исправно, беспрекословно повиноваться и видеть перед собой только один идеал – контракт. Устав ни на что не намекал. Он открыто и бесцеремонно расставлял по полочкам то, чего с гнетущим чувством ждали доларги, то, что они, будучи доларгами, отказывались принимать, но уже давно приняли. С самых тех дней, когда их – беспомощных и глупых – привели в купол и стали дрессировать. А теперь? Теперь ничего не осталось. Только правда, которая в чистом виде горше хлорки.

Не то чтобы эта книжица потрясла Сейвена – он не пудрил себе мозги псевдоромантикой профессии и давно уяснил, кто он таков. Та война оборвалась внезапно, но, как разрушенный дом оставляет после себя груду камней и тучу пыли, она не исчезла без следа. Война породила другое, чужое поколение, заменившее истинные ценности мира базарной ценой. И если тогда – в самом начале – глубина бессмыслия измерялась горем, то теперь – ценою. Вот и все.

Хоть поверхностно, но устав знать следовало, поэтому Сейвен истратил остаток времени на его изучение. Текста оказалось много, а официальный стиль дополнительно затянул чтение так, что к половине седьмого цикла он едва осилил треть.

Сейвен поднялся, отыскал походный ремень, наполнил его патронами и другой нужной мелочью, проверил, удобно ли он сидит на бедрах, прихватил запал и вышел.

У главных ворот дожидались только его. Оказалось, что помимо их группы в Лонцию поплывет еще трое ларгов. Сейвен узнал состав – эти ребята зашли к Олафу чуть раньше.

Уже в дороге всезнающий Зак в полтона рассказал, что Магро, Диотор и Гельвим будут их спутниками почти до самого Сотлехта. Собственно, в столицу Гелионии их и отправили, но для чего – ларги раскрывать отказались.

Через нарн они уже плыли к Лонции. Пока остальные в пути спали, Сейвен развлекался чтением устава. Веселье, правда, то еще, и он бы с удовольствием вздремнул сам но… «Странно все это как-то». Не раз и не два Сейвен отрывался от книжицы и настороженно осматривал каюту. Их разместили в другой комнате – поменьше, но его не покидало чувство фантастичности, какого-то залипания во времени. Будто он все еще спит. Или видит точно такой же сон. Он озирался снова и снова, проверял, куда смотрят ларги, не плывут ли по воздуху радужные завитки… Нарнами он так заигрывался с воображением, что начинал водить перед собой ладонью или привставал с места, чтобы выяснить, где он находится: там или здесь.

В порту их поджидал одинокий солдат Гелионской армии. В форме и при оружии, он козырнул прибывшим и предложил следовать за собой. Когда их ввосьмером определили в фургон, где посадочных мест оказалось всего шесть, Сейвен не знал, чему дивиться: то ли колкости судьбы, упекшей ларгов в сердцевину ремонтного отряда, возвращающегося в Сотлехт, то ли скупердяйской продуманности маршрута.

Ущелье Ребрух оказалось куда длиннее, чем во сне. И шире. Сейвен все выглядывал в узкое окошко-бойницу и ждал, когда стены начнут сдвигаться, а Крайтер – печалиться. «А я и Диз, стало быть, съеживаться». Но ничего такого не происходило, хотя в настоящий момент чуток поубавить в росте Сейвен не отказался бы. Он сидел в проходе на корточках, поскольку стоять не давал низкий потолок. Его участь разделял Крайтер, который с кислой миной подбирал край своего белоснежного плаща постоянно опадающего на пол.

Железнодорожная станция на которую они, наконец, прибыли размещалась у края обширной площадки, окруженной со всех сторон крутогорьем. Открытую местность по периметру освещали редкие прожектора, дающие, впрочем, достаточно света, чтобы не заблудиться. У платформы томился локомотив, отягощенный тремя вагонами. Состав блестел в желтых отсветах, как китоническая рыбина, грозная и проворная в воде, но беспомощная на суше.

Избавившись от попутчиков, гелионцы сразу начали группировать технику для ночлега, а ларги, как будто обиженно и оттого не попрощавшись, тотцикл отправились на посадку.

Вблизи поезд оказался больше, чем мерещилось. Обтекаемый, как пуля, приплюснутый с носу и без намека на окно, он явно приходился родственником гидроглиссеру. Сверх того, локомотив и вагоны щеголяли плавниками воздухорассекателей на крышах. В каждом изгибе чувствовалась скорость и мощь.

Попасть в вагоны можно было через единственную дверь в головной машине. На стук откликнулся визитатор, осведомившись по громкой связи, кто они такие и чего хотят. Диз ему ответила, озвучив номер контракта, состав команды, место назначения, и, для наглядности, предъявила документ. Диотор точь-в-точь повторил характеристику Диз, отделив лишь номер, место и состав. Даже интонации в голосе у него звенели идентично.

Фыркнула гидравлика, и овал люка неторопливо посторонился. Внутри оказалось светло и чисто. Дальше тамбура визитатор никого не пропустил, пока каждый не предъявил ему удостоверение ларга. Когда он закончил рассматривать корочки и заносить отметки в табель, то смилостивился и открыл дверь в первый вагон. Самым обычным железным ключом, что несколько позабавило Сейвена.

– Остальные двери открыты, – махнул он рукой. – По четверо в каждом вагоне.

– Но нас в команде пятеро, – осторожно заметила Лейла.

– Значит, кому-то достанется целое купе.

– А может, мы как-нибудь вместе?..

– Как хотите. Проходите, не задерживайте отправление.

Роскошь коридоров, через которые шел Сейвен, ошеломляла. Стены, отделанные бархатом и позолотой, хрустальные осветители на потолках в обрамлении тончайшей серебряной бязи, массивные, как будто мраморные багеты и доподлинная картинная галерея вдоль стен.

– Это что, вернисаж на выезде? – Крайтер остановился у картины, на которой рельефный буйвол, вспарывал рогами землю. – И зачем это он?

Единственное купе первого вагона заняла группа Диотора. Второй вагон Сейвен миновал не останавливаясь, понадеясь, что команда осядет именно в нем. В третьем он оглянулся и облегченно выдохнул – за ним никто не пошел. «Вот и славно».

– Знал бы – оделся поприличней, – обескуражено проговорил Сейвен, рассматривая убранство купе.

Больше всего озадачила головастая шкура бурого медведя на полу. И камин. Впрочем, при ближайшем рассмотрении камин оказался искусственным. Блестящий паркет, хрустальные сосульки звездного света над головой, массивный дубовый стол и четыре стула, кожаные кресла, по формам и мягкости напоминающие свежие пончики, две кровати со шторками, огромный холодильник и… Матово-стеклянная дверь в уборную.

– Шикарно.

Обувь Сейвен оставил у порога, запал пристроил в углу за какой-то расписной вазой и, не переставая осматриваться, снял пояс. Его не покидало чувство отстраненности, будто бы это и не купе вагона, а роскошный номер столичной гостиницы. На самом деле он не уезжает, а уже приехал. «Вот только куда?»

Камин фальшиво потрескивал в тишине, от него волнами исходило тепло. После прохладных гор и людского обилия здесь было особенно хорошо. Сейвен развернул к камину одно из кресел и провалился в нем, как в облаке. Двигаться расхотелось, обленились и мысли. Он закрыл глаза и представил себя в пушистом халате, в мягких тапочках перед настоящим камином. В огромном доме все спят и лишь он один с бокалом теплого вина остался в гостиной, чтобы привести мысли и чувства в порядок. В воображении соединялись люди и образы, плавилась сама жизнь, чтобы предстать перед Сейвеном в ином свете.