Хоть поклажа была и небольшая, но переезд – это переезд. Пока все на своих местах, то вроде бы и ничего, а стоит вытащить наружу – хлам, да и только. В Муджине Кан Инхо поселился в съемной квартирке площадью в сорок квадратов и теперь разбирал свое скромное хозяйство: кастрюля, кружка, стакан и пара тарелок – вот и вся утварь. Расставив все аккуратно в буфете и установив ноутбук на кухонном столе, он наконец реально ощутил, что уехал из дома и начал новую жизнь. Настроение, навеянное простотой и новизной, было приподнятое, как в студенческие годы, когда он заглядывал к приятелю на съемную квартиру.

Раздался звонок в дверь. Как он и ожидал, пришла Со Юджин.

– Надо же, и вправду приехал! Кто знал, что увижу тебя вновь, да еще и в таком месте! Рада встрече!

Она протянула ему руку, опуская на пол пакет со стиральным порошком и другими мелочами, что принесла в подарок. Некоторое время они стояли, держась за руки и улыбаясь. В университете она училась курсом старше. Еще в Сеуле от однокашника он узнал, что Со Юджин осела в Муджине. Кан Инхо сначала списался с ней по электронной почте, потом они стали обмениваться сообщениями по телефону, и именно она выхлопотала для него это жилье. Однако лицом к лицу они встретились впервые за почти десять лет после выпуска. Он пытался отыскать в ней ту хрупкую студентку с короткой стрижкой, какой ее запомнил. Однако от прежней Юджин ничего не осталось – перед ним стояла женщина средних лет, на ее лице отразилась вся череда испытаний, через которые ей пришлось пройти.

– Со Юджин развелась. Одна поднимает двоих детей. Говорят, младшая чем-то серьезно больна. Несладко ей приходится… – рассказывал однокашник, который в свое время страдал от неразделенной любви к ней. Он напился вдрызг и сетовал, чуть не плача: – До чего нелепо! И почему только красивым, умным, хорошим женщинам непременно попадаются какие-то придурки, чтобы потом мучиться всю жизнь…

– Эй, старик! Ты на свою жену посмотри, вот уж кому действительно не повезло!

В конце концов Кан Инхо перевел все в шутку, на самом деле эмоции захлестнули его – кого угодно расстроят подобные невеселые новости, и уж тем более от однокашника. Поражение мужа на политическом поприще, появление на свет ребенка с врожденным пороком сердца и, как следствие, постоянная нехватка денег. Ему было неведомо, каким образом она оказалась здесь в Муджине. Однако вот она перед ним, в чужом городе, на пороге нового жилища. Он смотрел на ее миловидное лицо с тонкими и правильными чертами, и неожиданно в памяти начал вырисовываться образ той юной и свежей девушки со студенческой скамьи. Благодаря ее присутствию Муджин стал немного ближе и понятнее, беспросветный туман уже не так давил на психику, и постепенно уходили напряжение и скованность.

– Я переживала из-за кромешного тумана – семь потов, поди, сошло, пока доехал? Имей в виду, к туману в Муджине надо привыкнуть. Вон, гляди, потихоньку рассеивается.

Она подошла к окну и замерла, скрестив руки на груди. Глядя ей в спину, он вдруг осознал, до чего же она миниатюрная.

– Моя квартира вон там! Под самой крышей, где горит свет, – проговорила Со Юджин, кивнув на дом напротив.

В воздухе еще клубился туман, и видно было смутно, однако он примерно понял, где находится ее квартира. Неожиданно для самого себя Кан Инхо задался вопросом, сколько всего окон в ее квартире. Когда-то в прошлом чистенькая белая многоэтажка успела кое-где облупиться, а окон было всего два.

– Мы вчетвером живем, с мамой и детьми. Родители золовки тоже в Муджине, вот брат и перебрался поближе к ним, начав свое дело, а я хвостиком увязалась за ним. Надо было, чтобы кто-то присматривал за матерью. Да и из Сеула хотелось сбежать подальше.

Последние слова она произнесла нарочито бодрым тоном, и он понял, что в нынешних обстоятельствах как минимум из вежливости ему стоит поверить в это ее «я не несчастна».

– Ты ведь не ужинал? К нам пойдем или куда-нибудь?..

Они встретились впервые за много лет, и, по идее, полагалось пригласить старого университетского товарища домой, однако размытая концовка вопроса выдала ее неуверенность.

– Давай куда-нибудь сходим. Заодно и город посмотрю.

Похоже, его ответ снял груз с ее сердца – она широко улыбнулась, на одной щеке появилась ямочка. Он сразу вспомнил эту ее особенность и, пускай всего лишь на какие-то доли секунды, представил, будто Со Юджин – его девушка, заглянувшая к нему, двадцатилетнему юноше, в гости на съемную квартиру. Настроение у него заметно поднялось, и он решил, что не такое уж мрачное будущее ожидает его здесь, в Муджине. К тому же его охватил некий трепет, которого он не испытывал уже долгое время. И ему не хотелось упустить это сладостное ощущение легкости и радостного предчувствия, овладевшего им в этот момент.

Они вышли на улицу. Стоило отойти друг от друга на три-четыре шага, как пространство между ними заполнялось туманной мглой – уже не такой густой и непроглядной, скорее похожей на слабый дымок от затухающего костра. Был ранний вечер, но казалось, что город только-только пробуждается ото сна, приходя в движение. То там, то здесь зажигались огни, однако от этого улицы не становились наряднее. Надо всем витал дух ветхости и какой-то безнадежности, унылые здания вдоль побережья больше напоминали времянки, готовые вот-вот рухнуть под ударами морской стихии. Показалась шумная стайка девчонок лет шестнадцати-восемнадцати в мини-юбках и довольно откровенных кофточках с глубоким вырезом, в длиннющих ботфортах не по сезону. Громко щебеча, они спускались по лестнице в цоколь здания с вывеской «Караоке-бар». Бродячая кошка выискивала съестное в драном мусорном пакете, но, почувствовав взгляд, настороженно выгнула спину. В конце проулка у стены полоскало в стельку пьяного юнца.

В этот момент какая-то девушка крошечного роста, с длинными, явно ненатуральными локонами и выставленной напоказ грудью подошла к Кан Инхо и потянула за рукав:

– Эй, парень! Не хочешь чуток развлечься?

Шестым чувством он понял, что девчонке от силы лет пятнадцать, и молча высвободил руку. Он зашагал вперед, потом остановился и обернулся, ощущая на себе взгляд Со Юджин. Снова тронулся с места, однако девчонка опять преградила ему дорогу. Ее черные, чуть косоватые глаза странно блестели, источая необъяснимую плотскую чувственность. И хотя макияж был чересчур броским, дурнушкой она не казалась. Он попытался обогнуть ее, но она уткнулась лицом ему в грудь и принюхалась. Он хотел оттолкнуть ее, но девчонка проговорила:

– Ух ты! А от тебя попахивает Сеулом. Свежо и приятно.

Она гоготнула, и Со Юджин с каменным лицом подошла и, схватив его за полу пиджака, увлекла за собой в сторону проспекта.

– Прости. Думала, ты голодный, и решила сократить путь – вот и завела тебя сюда, – кусая губы, сказала Со Юджин.

Она сконфузилась, словно вынесла на всеобщее обозрение нечто постыдное из собственного прошлого. Кан Инхо понимал, что это характерная черта многих скромняг-отличников, которые в своем простодушии полагают, что всегда за все в ответе. А также поймал себя на мысли, что наверняка именно наивность послужила одной из причин ее нынешних мытарств.

– Чего ты извиняешься? Ты что, владелица всех борделей и кабаков на этом свете? – шутливо поддел он ее, и она рассмеялась в ответ, убирая за ухо выбившиеся волосы.

– В Муджине ничего не производится. Конечно, это звучит: город с богатой историей. И что с того, что когда-то в прошлом он был Меккой демократического движения? Сегодня это всего лишь пришедший в упадок захолустный городок. Что толку молодым от прошлого, если после окончания университета некуда податься?

Уже когда они сидели друг напротив друга в ресторанчике, где жарят самгепсаль[2], он почувствовал: она жалеет, что пришлось осесть в этом месте. Но ведь и он оказался здесь потому, что больше некуда было деваться. Его лицо на мгновение омрачилось. Она же протянула ему визитку. Перед именем была указана должность Со Юджин: штатный администратор муджинского центра по правам человека.