Пули разорвали его левую часть лица и часть носа. Правая часть головы этого парня, что ближе к земле, была обтянута кожей, а кожа левой части вместе с глазом улетела вслед за снёсшими её пулями. Дерьмо… Теперь на меня смотрела часть его белого черепа и челюсть обтянутая голым мясом. Мне виднелись даже его ровные зубы, так как щёку со всем остальным снесло начисто. Я даже запомнил идеальную ровность зубов. Что самое забавное?
Эти пули, оставившие его без лица, лишь задели его, пролетели дальше и убили лежащего рядом Джимми Лонгбада, попав в тёменную часть черепа. Теперь этот усатый очкарик, когда-то любивший поиграть со мной в Пинг-понг, лежал позади меня и грел голову в своих мозгах. Линзы его очков были выбиты вместе с ними. Пуля в его голове извернулась и вышла наружу посередине переносицы.
На секунду я задумался о том, как там Паскуаль Моррети. Жив ли ещё мой лучший друг? От этой мысли мне захотелось заплакать. В носу возобновились колкие ощущения, а слезы готовы были сжечь роговицы моих глаз. Бойня при Хюэ заставила меня ощутить различную цветовую гамму эмоций, о существовании которой я даже и не подозревал. Голову пришлось повернуть вперед, что позволило мне понять, откуда по нам вели огонь. Противник стрелял из зданий на окраине города. Яркие огоньки вспыхивали и потухали, прямо как чья-то жизнь среди солдат, воющих со мной в том месте плечом к плечу…
* * *
Все резко начали продвигаться по канаве у дороги. Если бы мы и продолжили лежать на такой открытой территории, словно на Калифорнийских пляжах, исход нашей битвы был бы предрешён ещё, когда по нам начали стрелять в первый раз. Я сошёл в канаву вместе со всеми.
Заместитель командира взвода – Сержант Гонсалес, отдал команду, заставившую моё сердце биться чаще, чем при срыве лица у того парня, который теперь навсегда остался на той дороге.
– На счёт 3, атакуем! – Прокричал Гонсалес.
И тут, все, будто бы сошли сума или получили прилив воинственного духа. Лично я, услышав эти слова, позволил своей злобе, появившейся, из-за гибели парней на дороге, вырваться на свободу. Солдаты досчитали до 3 и побежали! Выпущенную злость приглушила гадкая грязь в этой канаве. Она была далеко не лучшей почвой для бега. Ноги засасывало, словно их по частям поедали пираньи, но на самом деле их там не было. Чего только не вообразит испуганный человек, внушая себе о реальном существовании эфемерной фантастики. В этот момент, мне довелось почувствовать удары сердца о грудь и вздувшуюся на шее вену.
Произошло то, что едва не лишило меня чувств. Было заметно свечение пули, из-за неё я упал лицом в грязь, пытаясь понять, куда она попала, и скольких килограмм собственного мяса было лишено моё тело. Самое страшное, это ощущение её касания. Я не поднимался. Двое парней, лица которых я не разобрал, схватили меня за рюкзак и подняли. Грязь сантиметровым слоем лежала на моём лице. Тогда мне было непонятно, как женщины с сантиметровым слоем штукатурки на лице прохаживают целый день. Я не мог и минуты стерпеть этой грязи. Мои глаза увидели, куда попала пуля. Эта свинцовая дура просто задела мою форму на плече, даже не коснувшись кожи. Просто испуг. Нужно было бежать дальше. Чёртова винтовка, как же с ней было неудобно. Грязь придавала ей веса. Дьявол!
Дыхание давалось очень тяжело. Так вот зачем предупреждают о вреде курения. Зря я не послушал. Мои ноги, запутавшиеся в грязи, повалили моё тело ещё 2–3 раза. Добежав до плантации, все видели одного из наших. Он лежал на спине и уже был мёртв. Враги изрешетили его от самого мочевого пузыря, дойдя до груди, оторвав пулями часть шеи. Вокруг неё разрослась красная лужа. По его щекам потекли багровые полосы. Глаза смотрели на небо. А у головы валялась его каска, чёрные волосы были превращены в сосульки, пропитанные потом. В ту минуту, я всей душой надеялся, что этот парень попал в лучший мир. Ибо в этом, человеку уже делать было нечего, если мы дошли до такого безумия. А чтобы сказала его мать, будь она здесь с нами? Самое забавное, что на такие мысли меня никогда не наводили мои зверства, распространявшиеся на Вьетконговцев. Теперь, я начинал их понимать, поменявшись с ними местами.
Из-за внезапного нападения, 10 человек погибло, 56 получили ранения. Некоторые раненные, судя по их состоянию, наверное, и до утра не дотянут. Несмотря на весь тот ад, где нам уже удалось поджариться, мы отстреливались и продолжали движение. Очень большую пользу принесло оружие, от которого я зря отказался. Пулемёт М60 стремительно очищал нам дорогу. Эта детка была далеко не бесполезной, но, как и любая сука очень громкой. С этим орудием бойцы ощущали себя богами.
Глава 5
КОВПВ.
11:30. С весьма эффективной помощью М60 оборона войск ВНА была прорвана. Всей пехоте удалось добраться до базы армии США под названием КОВПВ. Там небольшие вооружённые подразделения охраняли 150 административных работников. Когда мы пришли, наступило временно затишье. Этим парням едва удалось сдержать натиск, заняв круговую оборону. Стены базы были все в дырах от пуль, а некоторые их части и вовсе были полуразрушены. Войдя на базу, мне было видно, что они нас встречают. Тамошним солдатам пришлось пережить ад, теперь вся их надежда была возложена на нас, и на отвоевание города нами.
А я до сих пор, так и не мог поверить, во что же мы сука вляпались. До сих пор мне думалось о возвращении домой к 6 вечера. На базе всем бойцам сразу было сказано, что подкрепления не будет. Шоссе № 1, по которому мы прибыли, было отрезано.
В тот же день, во время перекура на базе КОВПВ, мне в голову впилось всё это дерьмо. То, с чем мне придется жить до конца дней своих. И впервые минуты осознания этой мысли, даже мои сигареты «Dead Line» шли слишком туго. Человек, давший название этим сигаретам, был также откровенен с покупателями своего товара, также как со мной сегодня была откровенна сама жизнь. Мои дрожащие руки подносили сигарету к лицу, которое было измазано грязью и чужой кровью. На его фоне мои белые глаза с серо-голубой радужкой выделились очень отчётливо. Волос у меня тогда не было, поэтому ничто не мешало всем увидеть, в какую же жуткую маску я был облачён.
Руки были по кисти в крови. Пытаясь оказать первую помощь раненым, я, наверное, делал только хуже. На момент оказания помощи, на моём лице не было ничего кроме страха, появившегося из-за непривычной обстановки. Пострадавшие явно не хотели видеть такую гримасу на лицах своих спасителей. Так они сразу могли понять серьёзность или летальность своего ранения. Лучше бы я вообще не лез в эту лужу, где перемешано дерьмо, человеческая кровь и грязь полная мочевых испражнений.
Рядом со мной, на базе продолжали оказывать первую помощь раненым. Одному из парней, подобно оставшемуся без лица, прострелили колено. Пуля вышла насквозь, разорвав чашечку и оставив дыру в подколенной яме. Можно было сказать, что нога этого парня пришла в негодное состояние уже навсегда. Поэтому я сидел и смотрел, как ему ампутировали левую ногу, посредством обрезания мяса, на котором она всё ещё держалась. В конце медики просто выкинули его ногу, как какую-нибудь сломавшуюся игрушку. На ней была часть окровавленной зелёной формы и кожаный ботинок. Ампутированная конечность так и осталась лежать на том месте, куда её бросили, когда этого парня унесли на носилках в какое-то здание. Я продолжил курить дальше, пытаясь прогнать из своих ушей и памяти его громкие стоны. Боже…, эти крики проделали дыру в самих небесах.
Кстати, хотелось бы подробнее рассказать о моих глазах в момент после оказания помощи солдату. А именно о взгляде. Сейчас, вам предстоит познакомиться с таким понятием, которое на тот момент было распространено среди морских пехотинцев, сражавшихся во Вьетнаме. Знакомьтесь – Взгляд на 2000 ярдов.
Взгляд на 2000 ярдов – это ощущение скованности лица. Мышцы не слушаются, даже если вы пытаетесь улыбнуться. Глаза смотрят в треклятую пустоту с широко поднятыми друг от друга веками. Это разговорная форма психической травмы. Аварийное отключение разума, чтобы вы могли не сойти с ума. Почему именно у меня наступило такое состояние? Да потому, что жизнь каждого парня, погибшего на моих глазах, для меня что-то значила. На моей памяти, тяжёлым грузом лежали не смерти Вьетконговцев. На них мне абсолютно наплевать, какой бы жестокой не была их смерть, хотя я уже начинал их понимать. А смерти своих соотечественников и друзей. Некоторые из них ещё день назад играли со мной в Пинг-понг, держа в зубах сигареты и при этом отмачивая шутки вперемешку с ругательством. А, кто-то, как мой лучший друг Паскуаль Моррети, сидел со мной у обеденного стола в уютной столовой, обсуждая первые чипсы Джорджа Карма. Это воспоминание…, оно наводило на ещё одну ужасающую мысль. Где же Паскуаль?