— Да. — дура, ну как можно настолько сильно лгать. Мужчина грустно усмехается.

— Тебе приносит удовольствие самообман? — отворачивается, смотрит вдаль.

— Откуда тебе знать, что это самообман? — моя гордыня вступает в бой. Ты всего лишь ухмыляешься на эту фразу. Молчишь, знаешь, что продолжу возмущение. — Какого чёрта ты снова лезишь в мою жизнь? — грубо спрашиваю. Защитная реакция, глубоко в душе понимаю, что защищаюсь, вообще, не от того.

— Кароль, не играй дуру. Хоть раз, признайся себе, что ты чувствуешь, на самом деле. А хочешь я тебе расскажу, правду? — спрашиваешь шепотом, стоя за моей спиной. Кожа покрывается мурашками от его голоса.

— Себе расскажи правду, как меня оставил тогда! — разворачиваюсь к нему лицом.

— Ты сама этого хотела. — спокойно отвечаешь. Мне жутко от того, что чертовски прав. — Честно, наделся, что примешь какое-то решение для себя за это время, — говоришь таким голосом будто бы сожалеешь о том, что тогда поступил неправильно. — но ты ещё больше запуталась.

— Балан, — хочу возразить. Просто потому что, нужно показать характер, а не потому что с ним не согласна.

— Тина, просто предположу, а ты скажи в чём не прав. — не дожидаешься моего ответа. — Когда скучаешь по человеку, первый импульс — заменить его другими людьми. Нескончаемой вереницей романов-твой Андрей, яркий пример. Тогда действовала на эмоциях, уверяя себя, что так сможешь забыть меня. Но это не замена, как мы думаем, а ничтожный самообман. Рано или поздно понимаешь, что заменить былое не в силах. А может, не нужно этого делать? — слушаю его затаив дыхание. Ну вот как, как так… Так чётко и так, чертовски правдиво.

— Дан, мы ломаем друг друга, нашим отношениям не суждено существовать. — говорю уставшим голосом.

— Тина, — немного повышает голос мужчина — для того, что бы они существовали нужно дать им шанс! Для этого нужно отпустить свои страхи, раскрепостить себя.

— Пожалуйста, — по щеке скатывается одинокая слеза. Ещё несколько фраз не выдержу, просто сдамся, рухнет мой образ «железной леди». — отвези меня домой.

Иду к машине сажусь на заднее сидение, отворачиваюсь к окну. За всю дорогу к моему дому ты так и не роняешь слова. Лишь когда подъезжаем, всё-таки прерываю тишину.

— Дай мне время. — говорю тихо, перед тем как выйти из машины у своего дома.

Почему такая слабая? Чего боюсь не понимаю! Грустные, пустые глаза мужчины никогда не покинут мои воспоминания, а именно такими они были вчера.

Больше всего не хочу, что бы он страдал из-за меня. Боюсь, что сломаю нас обоих.

— Мамуля, доброе утро! — сын забегает в мою спальню.

— Доброе утро, моя радость! — все мысли уходят из головы, когда обнимаю сына.

— Ты вчера поздно вернулась? — узнаёт сын.

— Да, ты уже спал.

— Ты виделась с Даном? — спрашивает с неподдельным интересом сын.

— С чего ты это взял? — слишком удивлена.

— Так бабушка сказала. — отвечает малыш, затем добавляет — Она просто видела машину Дана.

— Да, он по работе заезжал. — что я несу? Кажется, мои глаза выдают враньё.

— Вообще-то, мамочка, ты учила меня не врать, а тем более близким людям. — подмечает сын с хитрой улыбкой.

— Ну Веняя, какой ты внимательный. — пытаюсь поменять тему разговора. — Слушай, звонил Паша предлагал поехать на каток. Ты как?

— Я за. — отвечает малыш, и как ни в чем не бывало продолжает. — Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Вень, у взрослых всё слишком сложно и запутано. — пытаюсь подобрать правильные слова.

— Когда сложно и запутано нужно распутать, что бы было проще решить эту проблему. И делать это должны двое, а не один. — малыш встаёт с моей кровати, направляется к выходу из комнаты, напоследок бросая. — Я собираться на каток.

Слова сына отбиваются в моей голове. Веня быстро вырос, а я этого не заметила. Мне не приятно, что сын будто бы занимает позицию Дана. Потому что именно он пытается как-то распутать, то что вдвоём запутали. А я лишь наблюдатель. Как бы там ни было, но именно так и есть. Грустно улыбаюсь, направляюсь на кухню.

Сын уезжает с Пашей на каток, оставляя меня дома, как заявил Орлов, что бы не привлекать большего внимания, но кажется, что причина другая.

Ещё раз прокручиваю вчерашний диалог с Даном, понимаю, что каждый раз прибегаю к одной и той же ошибки — обманываю его и себя. Ведь, хочу быть рядом с ним. Боюсь признаться ему в этом. Тут в подсознании возникает вопрос: А показаться больной на голову истеричкой это нормально?

Господи, как же сын прав. Нужно вместе всё распутать, а я ещё больше путаю. Дан больше не выдержит моих припадков. Мужчине это нужно? Я далеко не единственная женщина в этом мире, тем более ещё больше не самая лучшая. Порчу, усложняю жизнь себе и ему — страдаем оба.

Решаю заняться домашней работой, что бы снова отвлечься от разных мыслей. Мама дала задание готовить начинку для пирожков. Обожаю мамины пирожки, всегда ем хотя бы один не боясь за фигуру, просто потому что они невероятные на вкус.

Но переживаю, что моё «умение» готовить их испортит. Мама настаивает, что всё будет нормально и нету нечего сложного, чтобы пассеровать яблоки с сахаром и корицей. Чётко выслушиваю её указания и приступаю непосредственно к приготовлению.

— Тин, ты последнее время, какая ты не такая. — осторожно начинает мама, пока режу яблоки кубиками и пытаюсь придумать ответ на заданный вопрос, не хочу втягивать её в свои заморочки и проблемы.

— Мамуля, правда всё в порядке. — немного задумываюсь, а затем добавляю. — Немного переживаю за выход нового альбома.

— Дочь, ну кого ты хочешь обмануть, материнское сердце? — на что я надеялась, мама всегда улавливает ложь. Хоть волнение за альбом и не было ложью, но основным моим переживанием было совсем другое. — Это связано с Даном? — хватает лишь на то, что бы просто кивнуть головой в знак согласия. — Что между вами происходит?

— Не знаю. — отвечаю честно.

— Хорошо, ты его любишь? — «любишь» сильное и громкое слово, которое нужно говорить очень тихо. Не готова говорить об этом даже с мамой. — Не нужно говорить, всё и так понятно. Никогда не стремилась лезть в твои дела, личную жизнь, но просто хочу тебе сказать одну вещь. — серьёзным тоном горит мама, а я чтобы не выдать дрожи в руках начинаю перемешивать деревянной лопаткой фрукты, что начинают немного шипеть на сковородке в смеси с сахаром.

— Тина, ты уже большая девочка, которая пережила слишком много сильных потрясений и трагедий. Ты привыкла быть сильной и независимой. Но поверь мне, девушке, женщине рано или поздно потребуется сильное плечо любимого мужчины, который сможет разделить с тобой все проблемы и поражения. Женское счастье очень важно, мне, кажется, что оно совсем рядом от тебя, главное не упусти. Жизнь суровая много шансов кидать не будет, а если они есть, то выбери самый правильный. — правильные, сильные слова. На глазах начинают собираться слёзы, больше всего не хочу, что бы мама расстраивалась и пережевал из-за этого. Беру себя в руки. Проглатываю всё внутрь себя. Разворачиваюсь к маме лицом.

— Мамуля, ты права. Но жизнь научила меня быть осторожной и не доверять.

— Моя маленькая девочка, — обращается мама с небольшой, но тёплой улыбкой на лице — доверять нужно близким и родным. И отношения нужно строить на доверие, материнское сердце говорит, что ему можно доверять. — обнимает меня, крепче прижимаюсь к своему самому родному и любимому человеку. — Доченька, больше всего хочу, что бы ты была счастлива наконец-то. Вене нужна полноценная семья, так же как и тебе. — шепчет мама в волосы.

Наши сентиментальности прерывает звук шипения сковородки, спешу скорее, что бы нечего не сгорела — и успеваю это предотвратить.

К вечеру домой возвращаться счастливый Веня и не менее довольный Орлов — очень странно.

— Малыш, ну наконец-то. — выхожу на встречу сыну и Орлову, ожидая их у ворот. — Вы уехали около 12:00. А уже 19:30. — сын обнимает меня и немного виновато улыбается.