‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Улыбаюсь невольно.

Раз уж он идиотски шутит - значит все в порядке.

Спустя полминуты Зимин и правда окончательно приходит в себя - правда, меня не отпускает. Как-то ловко и удобно разворачивает и приобнимает, так что я теперь соплю в его подмышку, и только потом достает телефон. От нашей позы и вот это этого всего мне и смешно, и глупо и как-то мило, потому я не вырываюсь, а терпеливо жду, когда он наговорится.

О произошедшем все уже в курсе. Это и правда внештатная ситуация - в здании, напичканном самыми современными технологиями, подобные поломки почти невозможны. Только если произошел компьютерный сбой.

По ходу звонков голос Зимина становится все суше и строже. Он коротко и хлестко ругает начальников всех служю подряд, дает понять программистам, что если те не найдут в ближайшие двадцать минут вирус или что там сделало сбой,  то он этот вирус лично каждому выдаст,  а потом и отчитывает какую-то неведомую мне Маргариту Викторовну, за то, что аварийное освещение, которое должно срабатывать в таких случаях, нифига не сработало. А значит можно засудить компанию, которая эти самые кабины поставило. Причем возникает ощущение, что он не столько возмущен своим собственным положением, сколько за державу ему обидно. Я уже успела понять по отдельным репликам, что сотрудники компании «Форс» гордятся и своей компанией, и работой, и местом работы и вряд ли это исключительно их собственное мнение - как правило, подобное исходит от руководства. А  братьям Зиминым, определенно, есть чем гордиться.

Он отключает смартфон и резюмирует:

- Думаю, они справятся минут за пятнадцать. И я рад… что у вас никаких страхов нет. Иначе вместо вразумительного разговора получили бы брызжущего истерикой зомби.

- Зомби очень спокойные, - возражаю я, - Да и вы справились бы, уверена. Клаустрофобия?

- Нет, - говорит он довольно резко. А потом отстраняется, включает таки фонарик на телефоне, морщится - и правда, подсветка не делает это место уютней, скорее, действует угнетающе, - снимает с себя пиджак, стелет его на пол и чуть ли не насильно усаживает меня на него. А потом отключает телефон.

И сам садится.

- Я боюсь сломанных механизмов… в сочетании с темнотой. Не сказать, что это фобия, но иногда довольно сложно взять себя в руки. Наши родители разбились ночью на машине. И родители сестры попали в такую же аварию…

- Звучит странно, - выдавливаю из себя, пораженная его откровенностью, - Я имею в виду, как это возможно, что у вас с сестрой…

- Мы познакомились с рыжей, когда ей было шестнадцать. Остановились на дороге, увидев перевернутую машину. Антону, самому младшему, тогда было столько же, сколько и Ясе, и мы… просто не могли поступить по-другому.  Присвоили её себе, - по голосу я чувствую, что Артем супер-герой Зимин улыбается.

В этот момент мне, взрослой и самостоятельной женщине захотелось, чтобы меня тоже… присвоили. Но я только сказала:

- Ей повезло с вами.

- А нам - с ней,  - соглашается серьезно, - А у вас есть братья или сестры?

- Нет, - вздыхаю, - Но я всегда очень хотела большую семью. Надеюсь, у меня получится её создать… для своих детей.

Прикусываю губу, понимая, что темнота и со мной сделала свое черное дело, заставив быть откровенней, чем обычно.

Мы замолкаем, думая каждый о своем.

На самом деле сидеть вполне удобно и уютно. Мне нравится ощущение мужского плеча рядом и запах - о да, я перестаю притворяться, что не нюхаю его украдкой, как наркоманка.

Нравится отсутствие неловкости и напряжения, которые сопровождали предыдущие встречи… нет, напряжение, конечно, есть. Я не могу не чувствовать присутствие Зимина рядом и не могу не испытывать по этому поводу определенных эмоций, что пузырьками от шампанского бродят по телу. Но это не пугает и не злит. Напротив, я давно не была такой расслабленной… потому наверное и спрашиваю, еще не зная, что сама же жму на красную кнопку:

- Артем Витальевич, а что вы хотели сказать, перед тем как лифт остановился?

Пауза.

И чуть приглушенный голос - как-будто этот самый Артем Витальевич удерживает себя от чего-то:

- Я хотел извиниться.

- Извиниться?

- За тот… поцелуй.

- Э-м… - сглатываю шумно, вспоминая, как это было… Черт, лучше бы не вспоминала! - Я принимаю ваши извинения.

- Не получится.

- Что? П-почему?

- Потому что я больше не извиняюсь. Точнее, потом извинюсь… сразу за все.

Шаг вперед два назад

Её близость возвращает меня к жизни. Во всех смыслах.

Мгновения слабости заканчиваются, когда я чувствую её тонкие пальчики и запах макушки. Становится легко  и тепло от такого участия… и вот я уже беру себя в руки. И её тоже беру. Не могу отказать себе в удовольствии.

И пусть это выглядит как угодно - у меня отличное алиби.  Мне нужна её поддержка… хотя, по факту, мне просто нравится, как Светлана ощущается где-то у меня подмышкой. Маленькая, хрупкая, но с такими изгибами, что рот невольно наполняется слюной.

Я выговариваю все, что думаю об этой ситуации подчиненным - и не только своим, здание обслуживается отдельной компанией, с которой у каждого владельца заключен договор.

Расстилаю свой пиджак и усаживаю блондиночку на пол.

В темноте становится даже уютно. Странно… я ведь никогда не любил темноту.

Но сейчас именно отключившееся зрение позволяет мне чувствовать так остро её присутствие, запах, каждое движение. Именно ощущение, что мы на какое-то время одни во всем мире позволяет мне поделиться тем, чем я в принципе редко делюсь - а ей принять мою откровенность. Но эта темнота еще и подводит меня к тому, на что я бы не решился при свете… А может вовсе не решился никогда - я ведь и правда хотел извиниться и больше не возвращаться к этому вопросу.

Вопросу, на который у меня нет ответа…какого хрена меня так тянет к этой девушке? Что за химическое соединение впрыскивается в кровь каждый раз, когда она оказывается рядом? Ведь объективно, она не самая красивая, не самая эффектная и не самая умная из тех женщин, что были рядом со мной.

Но Света как-будто подходила… именно мне. Глупости, конечно, думать так после столь короткого знакомства, но каждый её жест, слово, то, как она поворачивает голову и напрягается в моем присутствии, тонкие щиколотки и круглая задница, эти светлые волосы в простой и аккуратной прическе, этот мгновенный переход от холодной отстраненности к участливому вниманию, и то, как скромные на вид рубашки обрисовывают её грудь - а там есть что обрисовывать, я помню…

- Что вы делаете? - шепчет она уже мне в губы, когда я притягиваю её лицо к своему и наклоняюсь.

- Я должен понять…

Понять, какой такой супер-способностью она обладает, что я готов наплевать на возможные последствия и обвинения. Ну подумаешь, поездят мои братья в тюрьму на общественном транспорте…

Даже эти мысли пропадают, когда я, наконец, погружаюсь языком в глубину её  рта.

Как в омут.

Там горячо и сладко, и я чувствую вибрирующмй стон - только не могу понять, это мой стон или её. Напряженные губы расслабляются, она отдает мне свой язычок, и я втягиваю его и посасываю, превращаясь в долбанного людоеда.

Прикусываю нижнюю губу, тяну, зализываю возможные болезненные ощущения, и снова голодно впиваюсь в рот блондиночки, зарываюсь пальцами в волосы, притягиваю её к себе так близко, будто решил стать её сиамским близнецом - и хрен вам, а не операция по разделению.

Я чувствую, как быстро вздымается её грудь, как она выгибается, приникает ко мне, позволяет сходить с ума, как подрагивают ее руки, которыми она обвивает мне плечи, как скользят горячие ладошки по шее, по краю воротника, вниз, упираются в грудь, замирают…

И отталкивают.

А я не хочу. Не хочу прекращать то, что происходит - наоборот, я осознаю, что вообще не хочу это прекращать. Ни сегодня, ни до тех пор, пока не произойдет моего полного насыщения.