‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я вцепляюсь в него и пытаюсь притянуть к себе, но мой мучитель неумолим - одной рукой перехватывает мои запястья, а второй продолжает ласкать, надавливая круговыми движениями, так что и под шарфом я вижу фейерверки, а мое тело вытягивается в дугу с двумя лишь основаниями - затылком и пятками.

Я кричу - не могу сдержаться.

И на это крике, на сбитом дыхании Артем входит в меня, отпуская руки и позволяя мне обвить его на манер осьминога, и впитывать, впитывать нескончаемое удовольствие и его жесткие, почти болезненные движения. До тех пор, пока меня не накрывает второй волной, а он рычит и стонет, фактически припаивая свое тело  к моему, и дрожит, откровенный и беззащитный в своем удовольствии...

И наверное в тот момент я понимаю, что не отпущу его добровольно никогда.

Между четырнадцатым и двадцатым

Артем

- А ты довольным прям выглядишь, Артем, - Семен смотрит с добродушным удовлетворением, - Похоже, что хорошо у тебя всё с… сотрудницей.

Я даже жевать перестаю.

- Что, и ты про это знаешь?

- А ты скрывался? - посмеивается, - Вы ж, голубки, когда пожрать приходите или на парковке целуетесь ни на кого и внимания не обращаете. Ну и ладно, дядя Семен не обижается.

Не думал, что меня можно смутить, но тут взгляд отвожу. И правда ведь не замечаю никого, стоит моей карамельке оказаться рядом.

- Ты еще покрасней, герой-любовник, - уже откровенно ржет приятель, - Радуйся, что успел так влюбиться до того, как в разряд старперов перешел. Не каждому дано. Свадьба-то скоро?

- Свадьба? Я как-то… не думал об этом. Мы же вместе пару месяцев всего.

- А вот это ты зря, - качает головой мудрый Каа, - если твоя - хватай и беги. А то пока приноровишься, пока убедишься - блондиночка успеет столько всего передумать и так обидеться, что разгребать и разгребать. Вот ты с семьей её познакомил?

- Да все в разъездах были…Ну с Савелием она, конечно, встречалась.

- И уже наверняка думает, что ты ее стесняешься. А  к друзьям своим водил ?

- Чтобы они на нее слюни пускали?

- А блондиночка ведь решит, что не настолько важна для тебя.

Я прям напрягаюсь.

А вдруг Семен прав? Света ранимая такая,  может я опять по её чуткости грязными ботинками топчусь?

- Бл..ь, раздразнил меня, - вздыхаю, - Буду теперь мучаться. Я ж не потому, что прячу её - хоть и хочется иногда. Просто мне мало её, мало времени с ней, а тут придется делиться.

- Ну ты и феодал, - восхищается друг, - Только женщины, они ведь по другому устроены. Ты ей скажи хотя бы, что присвоить решил, границы обозначь не в голове своей, а действиями и словами - ну там подарки, признания в любви почаще…  Стоп. А ведь вижу по твоей роже, что даже не признался ни разу. Вот это точно зря. Или не любишь?

- Я…

А что я? Самому не слишком-то понятно. Я, бывало ,влюблялся, горел, женился, опять же, по большой симпатии и желанию какому-никакому. А вот любил - вряд ли. И когда слова любви говорил, то больше потому, что так вроде бы принято. Но чувствовал ли когда-нибудь то, что чувствую к Свете?

- Может ты не поймешь… - говорю вдруг, - но вот это «я тебя люблю» мелко как-то. Не отражает того, что  думаю на самом деле.

- Пойму, - усмехается, - не тупой вроде.

И вот я вроде бы не тупой, но в последующие дни все чаще ловлю себя на мысли, что притормаживаю и постоянно  разглядываю Свету и прислушиваюсь к ней, пытаясь поймать отголоски каких-нибудь неприятных мыслей. Вдруг ей и правда где-то тянет и неловко? И я тут… весь такой рефлексирующий.

Всегда думал, что отношения - это легче легкого. И удивлялся своим друзьям, сестре, которые переживали на вид совсем не тяжелые ситуации так, будто их мир рушился. И вдруг оказалось, что вся эта легкость была основана на одном - поверхностности моих чувств. Ядро-то всегда было ровно раскалено, без искажений, а вот сейчас…

В него то буром врезались, то бомбу бросали.

То вулкан, то ледниковый период.

И откуда-то взялись и нерешительность, и сомнения, и раздражение на пустом месте, и даже совершенно идиотская неуверенность в себе.

- Свет, слушай…

- М-м? - она сидит чуть взъерошенная и сонная на пассажирском сидении и никак не решается выйти из машины на работу.

Виновен.

Вчера задержался на встрече чуть ли не до полуночи, а потом к ней поехал. Потому что она ждала. Конечно, мы оба не выспались…

Вдруг так ее жалко стало, что захотелось дать отгул и отправить домой отсыпаться. Но я сдержал себя - однажды уже попытался так сделать, а карамелька обиделась за подобное отношение и заявила, что если она настолько бесполезный сотрудник, что её можно в любой момент не пустить на работу, то она найдет место, где будет более полезной.

Девочка - кремень. Выползает таки на свет… точнее полумрак парковки, и позволяет завести в лифт и нажать кнопку нашего этажа. И только потом, зевнув, спрашивает снова:

- Так что ты хотел спросить?

- Ну... - мнусь. -  А ты почему не настаиваешь на встрече с моей семьей или про совместное проживание не спрашиваешь?

Бл…ь

Кажется, я опять выражаюсь как Гомер Симпсон. Осталось только вместо нормального русского мата говорить «Д’оу!» и вставить карандаш себе в мозг (это выражение Гомер использовал когда делал какую-то глупость, ну и карандаш в голове у него и правда был - когда его вытащили, и он стал сильно умнее, то попросил засунуть назад, тк ему не понравилось)))) прим. автора)

Зато карамелька просыпается.

Распахивает свои глазищи и, кажется, подавляет вполне закономерное желание проверить, нет ли у меня горячки. И тут же прищуривается насмешливо:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты имеешь в виду, почему я не делаю этого в отличие от твоих бывших жен и любовниц?

Стерва.

Но моя стерва - ей можно. И смеяться надо мной можно.

- Я все-таки сторонница патриархального уклада, Артем. И считаю, что подобные предложения должен делать мужчина. Да и заставлять тебя… ты ж не собака.

Сглатываю.

- Ну чего же ты такая охеренная, карамелька? - снова просыпается во мне Гомер. Но это я, кто жмет на кнопку «стоп».

Вдавливаю её в стенку, вгрызаясь в рот.  И успокаиваюсь, отрываюсь от её губ только тогда, когда Света перестает сопротивляться и растекается сладкой патокой под моим давлением, давая возможность вволю напиться.

Обхватываю ладонями её лицо.

Я хочу сказать так много… но выдавливаю лишь хриплое:

- Спроси меня. Если… сама этого хочешь.

Изумление в ее глазах сменяется настороженностью, сомнением - и я не дышу - а потом перетекает в интерес:

- И когда ты познакомишь меня со своей семьей?

Проигнорировала ведь вторую часть. Но мы с этим еще поработаем… А может даже работать не буду - прав Семен, хватать и бежать. До ювелирного хотя бы.

- Завтра, - говорю уверенно.

- О…

Ротик складывается в такой идеально удивленный кружок, что у меня возникает желание снова им воспользоваться.  Но не буду пока - и так охрану повеселили.

Так что я запускаю лифт и размышляю, как бы сделать так, чтобы моя семья завтра и правда полностью оказалась в зоне доступа.

Все смешалось в доме...

Света

Осень полноценно обосновалась в нашем городе со всеми вытекающими: слякотью, низким небом и шмыгающими носами окружающих. Но мне настолько тепло и уютно в собственном мирке, что я почти не замечаю этого. Греюсь в лучах солнца по имени Артем и даже не собираюсь выползать со своего персонального пляжа.

Но приходится. Уж ради его близких я точно готова не только выйти на свет, но и на холод, если понадобиться.

Я волнуюсь тем вечером. До этого мне довелось познакомиться только с Анечкой - и то мы виделись лишь однажды - и несколько раз пообедать с Савелием. Средний Зимин держался не то что настороженно, но сдержанно-отстраненно. Правда заявил при первой же "нерабочей" встрече, что если мне нужно по каким-то причинам попасть к нему, с его личной помощницей я могу на эту тему не советоваться.