Консьержа я не заметил.

Поездка на лифте заняла всего один длинный поцелуй.

Мы вваливаемся в прихожую, и я понимаю -  больше я не могу терпеть.

Рывком стягиваю платье и трусики, делаю глубокий вдох - настолько мне нравится открывшаяся картина - а потом усаживаю её на комод, мгновенно раскатываю презерватив, пережав член у основания, приставляю головку к влажным складочкам и чуть-чуть подаюсь вперед. У нее внутри так горячо и узко, что я готов кончить прямо сейчас, потому делаю небольшую паузу…

Света хнычет тихонько и елозит по комоду, пытаясь насадиться глубже.

- Если ты не хочешь, чтобы все закончилось слишком быстро, то прекрати двигаться, - шиплю, хотя у самого уже пробегает знакомая дрожь по пояснице. Кажется, я сейчас опозорюсь...

- Ой да трахните уже меня, Артем Витальевич! - скулит блондиночка, задирает на мне рубашку, вцепляясь ногтями в кожу и обхватывает меня ногами, едва не проткнув каблуками мой зад.

Ну что за стерва, а?

Сочетание этого её «вы» и грязных словечек окончательно срывает тормоза.

Я впиваюсь в её губы, вцепляюсь в бедра, и в диком темпе начинаю насаживать на себя, наплевав на то что с комода летят какие-то скульптуры - вот на хрен они там нужны? - что мы рискуем развалить винтажную мебель, что шлепки наших тел громкие и порочные, а я не помню, есть ли у меня в холле звукоизоляция…

Раньше в ней не было необходимости.

- Откинься, - рычу ей в губы, дожидаюсь, когда она обопрется руками сзади себя, подставит свою грудь моему рту, и захватываю сосок, прикусывая его и посасывая. А сам скольжу между нашими влажными животами, ниже, пока не нахожу пульсирующий клитор.

Поглаживаю его, сжимаю - я уже на грани, но хочу, чтобы в эту пропасть мы полетели вместе.

Света кричит, когда я проникаю особенно глубоко, одновременно перетирая чувствительную точку между пальцами. И от этого крика в голове мутнеет, я выхожу почти полностью и врезаюсь в нее со мощью поезда, а она выгибается, замирает… и громко стонет, хаотично водя руками и сокращаясь внутри под моим движениями, ускоряя мой оргазм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Меня хватает еще на два рывка вперед.

А потом я чувствую тепло и разрывающую сладость, но вгрызаюсь в её губы и продолжаю двигаться, чтобы продлить наше удовольствие.

Когда я нахожу в себе силы отстраниться, она просто стекает с комода.

Идеальная.

У нее растрепанные волосы, распухшие губы и следы укусов на груди. Ноги её едва держат, потому я подхватываю Свету на руки и несу в ванну.

Если она полагает, что там я оставлю её одну и на этом все будет закончено, то её ждет сюрприз.

У меня отличная душевая кабина. В ней прекрасно помещаются двое… в самых разных позах.

Я мою её, запоминая каждую выпуклость и впадинку, скользя руками по идеальной коже, и беру её стоя,  слизывая текущие по ней капли воды. А потом отношу в спальню и пробую, наконец, Свету на вкус. Вылизываю каждую складочку, дурея от запаха и вкуса, от розового совершенства раскрытой раковины. Я не могу удержаться и трахаю её языком, пальцами,  посасывая клитор,  пока она не начинает умолять взять её, как мне и хотелось. А потом сдвигаю колени, прижимаю  к её груди и, закинув маленькие ступни себе на плечи, вхожу в горячую тесноту, снова задавая бешеный ритм, пока мы оба не взрываемся и не отключаемся, переплетясь в одно целое.

Одно утро

Мне жарко и тесно. Ощущение, что меня обернули в горячий тарахтящий кокон, который еще и подрагивает.

Это…

Я распахиваю глаза и тут же зажмуриваюсь, потому что воспоминания накрывают меня с головой. А коконом оказывается Артем секс-машина Зимин, который обхватил меня руками и продолжает спать, тогда как я проснулась и желаю…

…сбежать?

…устыдиться?

…облизать его губы, которые так близко ко мне?

Нет, стыда во мне нет. Может быть потому, что я не меняю своих решений - а решив нырнуть в глубину глупо удивляться, что встретил там акул.

Может потому, что у меня и правда был самый охренительный секс в моей жизни.  Пусть даже потом я буду испытывать неловкость при встрече с ним, но в данный момент я почти счастлива находиться в этой кровати среди смятых простыней.

Только вот мне жарко и тесно, и как это исправить, не потревожив его сна, я не понимаю.

- Если ты продолжишь копошиться, мы продолжим с того момента, на котором закончили.

Упс.

Уже разбудила.

И доказательство того, что продолжим, недвусмысленно упирается мне в бедро.

Я все таки открываю глаза и встречаюсь взглядом с серыми, сейчас сонными и… лучащимися, пожалуй, искренней радостью.

Я не прогнозировала, как может выглядеть наше утро, но сам факт, что он не отстранился и не предложил мне вызвать такси меня радует. Или кого там миллионеры вызывают? Своего водителя?

Чувствую, как горят щеки. Потому что вчера водитель точно был…

- Ты очаровательно краснеешь.

- Не принимайте это на свой счет.

- Артем Витальевич?

- Что?

- Ты забыла добавить «Артем Витальевич». Или сэр.  - смеется. - И не пыхти, ежик-мутант. Если тебя это заводит, то я не против.

- Это вас заводит, - продолжаю пыхтеть.

- О да... я и не возражаю. Меня в тебе все заводит, начиная от делового костюма, заканчивая тем, как торчат сегодня утром твои волосы.

- Я чувствую, - бурчу и отвожу взгляд.

- Пока еще нет, - говорит хрипло и вдруг делает какое-то ловкое движение и подминает меня под себя, нависнув надо мной. Мы оба голые, и его глаза темнеют, когда член упирается мне в промежность, а я прикусываю губу, чтобы сдержать стон.

- Ты опять мокрая, - восторженно шепчет Зимин.

- Это со вчерашней ночи, - не сдаюсь.

- Это вызов? - смеется мужчина и опускает руку. Но не для того, чтобы приласкать меня своими длинными пальцами, а чтобы перехватить член и провести головкой вверх-вниз по складочкам.

Мы стонем синхронно.

А потом Артем наклоняется и втягивает мой сосок, накрывая рукой вторую грудь. Гладит кожу, которая воспламеняется под его ладонями, ныряет в ямку пупка, легонько касается бедер… и, наконец, тянется за презервативом и входит в меня.

Утренний секс отличается от ночного.

Ты еще не совсем здесь, в реальности, пока что прикрыт стеклянным колпаком, покрытым узорами изморози, и эта изморозь медленно тает и превращается в весеннюю капель, а потом и в полноводную реку…

Нам обоим не хватает для долгой нежности выдержки.

Спокойствие и размеренность - это когда-нибудь потом, не с нами и не в нашей жизни. Это когда придет насыщение, а не когда жажда познать друг друга слишком велика, чтобы не пить, захлебываясь.

Артем рычит и рывком переворачивает меня, задирает задницу, надавливая на поясницу, чтобы я максимально открылась ему, входит и совсем не мягко бьет по ягодице.

И снова.

Каждый удар вибрацией отдается внутри, добавляя остроты ощущений, и я чувствую, что ноги перестают меня держать. Во рту пересыхает, а в крови вспыхиывает пожар. Он понимает это и вцепляется в бедра, удерживая собственной силой, полностью забирая инициативу, натягивая меня на свой еще больше увеличившийся член и достигая такой глубины, что мне становится почти больно.

Но плевать.

Я с восторгом первооткрывателя погружаюсь в это сумасшествие и кайфую от всего.

От его жесткости, от грязных словечек, которыми он описывает и сам процесс и то, как я в этом процессе выгляжу, от того, что он кусает меня за спину, будто помечая, как свою самку.

Я не против быть его ненасытной самкой… еще немного. Мне, определенно, нравится эта новая грань. Я знаю, что никогда не буду как Томочка, но то, что мы делаем - мокро, жестко, ярко - дает мне ощущение власти и каких-то супер-способностей.

Я кончаю громко и бурно. А потом лежу в некоторой прострации, не способная даже на микродвижение. Сквозь дрему я слышу, что ему кто-то звонит, и он выходит, тщательно прикрыв дверь.