На самом деле Зеницу не собирался подниматься на гору. Его даже не должно было быть в этом районе.

Несколькими днями ранее Аой выгнала его из Поместья бабочек на первое в его жизни одиночное задание. Заживление переломов в ногах потребовало почти два месяца, и еще несколько недель Зеницу приходилось упорно заниматься, чтобы прийти в форму. Но как бы он ни ненавидел тренировку по восстановлению, он предпочел бы и дальше страдать от болезненных ощущений, чем выйти в реальный мир и вернуться к обязанностям Охотника на демонов.

Вне себя от ужаса, он умолял Аой найти повод и задержать его в Поместье. Он заливался слезами, изо всех сил вцепившись в ее униформу. Девушка злилась, кричала и даже пыталась оттолкнуть его от себя, но безуспешно.

«Зеницу, убери руки! Не будь тряпкой!»

«Нееет! Ты сразу вытолкаешь меня за порог и захлопнешь двери! — плакал юноша, — Я все еще болен, я не готов!»

«Ничем не могу помочь! Твои ноги уже здоровы, Шинобу-сан не видит причины держать тебя тут и дальше! Ты уже можешь сражаться!»

Зеницу яростно покачал головой: «Нет, все не так. Мне нужно дождаться Танджиро и Иноске. Мы должны были лечиться все вместе, как раньше». При мысли о друзьях, лежащих без сознания в соседней комнате, его глаза наполнились очередной порцией слез. Как жестоки они оба! Ему было так тоскливо без них, пока он тренировался в одиночестве, восстанавливаясь после травмы. А идти на задание без верного плеча Танджиро и всегда готового прикрыть товарищей Иноске казалось и вовсе чем-то немыслимым.

«Я не могу их оставить! Я обещал Танджиро, что буду здесь, когда он очнется!»

Аой была строгой и собранной девушкой, и ее раздражала эта трусливая истерика Зеницу, хотя отчасти она сочувствовала ему. Ей ведь тоже так и не удалось победить свой страх перед демонами. Неохотно она протянула парню носовой платок. Зеницу принял его и отпустил форму Аой, чтобы высморкаться.

«Я скучаю по ним, но стараюсь не падать духом, — пробормотал он, — Танджиро не хотел бы, чтобы я грустил, а Иноске наверняка видит сны о том, как он сбегает с больничной койки».

Аой глубоко вздохнула. «Послушай, Зеницу, я понимаю, как ты переживаешь за них. Но как ты думаешь, Танджиро одобрил бы сейчас твое поведение, если бы был в сознании?»

Нет, конечно нет. Танджиро сказал бы, что Зеницу сильный и что он должен выполнять свой долг Охотника с честью. «Каждое твое сражение учит тебя чему-то новому, Зеницу», — вот что примерно он мог бы сказать.

Но Аой не стала дожидаться ответа, и, пока он размышлял, воспользовалась возможностью вытолкать замешкавшегося блондина из особняка и заперла за ним дверь с удручающим его слух щелчком.

«Не волнуйся, я позабочусь о Танджиро и Иноске! Они все еще будут здесь, когда ты вернешься!» — услышал Зеницу ее приглушенный голос по ту сторону закрытой двери.

***

В конце концов, он каким-то немыслимым образом отрубил голову злобному демону, обитавшему в городе в паре миль от Штаба Истребителей. Пусть он и вышел победителем из этой схватки, он радовался лишь тому, что остался жив. Но вместо заслуженного отдыха уже на следующий день его призвали на очередное задание, и Зеницу искренне не понимал, за что на него свалились все эти беды.

Вопреки всем своим пессимистичным ожиданиям, он справился и со вторым демоном. И вот он шел по тропинке, возвращаясь обратно в Поместье бабочек, его тело отказывалось двигаться от усталости, и он из последних сил волочил ноги. Все, о чем в тот момент мечтал Зеницу — это найти укрытие и спать, спать, спать, но вернуться к Танджиро было гораздо важнее.

Он услышал, как рядом с ним воздух рассекают маленькие крылышки, и понял, кому они принадлежат, еще до того, как Чунтаро возник в поле его зрения. Маленький воробей ловко приземлился на плечо мальчика, вцепившись крошечными коготками в желтое хаори.

«А, с возвращением, Чунтаро», — поприветствовал его Зеницу, и погладил воробья по голове. Птица потянулась к его прикосновению и радостно защебетала, а после указала на две записки, которые были аккуратно привязаны к ее лапке.

Зеницу в замешательстве покачал головой: «Письма?» Он надеялся, что это вести из Поместья, но тут другое тревожное предположение пришло ему в голову. Он скривился. «Только не говори, что меня опять куда-то направляют. С меня уже хватит, — подавленно пробормотал он, склонив голову — даже две миссии подряд — это слишком много!»

Но к счастью его первая догадка оказалась верной, и Зеницу был в восторге — это не новый приказ. Он узнал изящный почерк Шинобу и поспешил вскрыть письмо. Пока он просматривал его, в глубине живота возникло странное и неприятное чувство, а нижняя губа невольно начала дрожать. Иноске и Танджиро пришли в себя.

Судя по всему, всего лишь через час после его отъезда они оба одновременно вышли из двухмесячной комы.

Его руки так впились в бумагу, что смяли ее по краям. Как они посмели… Он месяцами ждал, сидя у их постелей, он хотел быть там, когда это произойдет. Он представлял, как красноватые глаза Танджиро открываются, и первым, кого он видит, оказывается Зеницу. Он даже мечтал скорее услышать грубый голос своего друга Иноске. Два месяца ожидания разлетелись в пух и прах.

Зеницу мысленно отвесил себе подзатыльник. О чем он думает? Он должен был быть счастлив и взволнован, услышав, что его друзья наконец-то сделали первый шаг к выздоровлению. В чем они виноваты?

Он был счастлив, конечно, был! Это замечательные новости… но почему тогда ему так тяжело?

«Ты как ребенок, маленький эгоист…»

Зеницу проигнорировал голос, звучащий в его голове, и решил выпустить на волю все накопившееся раздражение.

Хорошо, раз уж его друзья проснулись, и их жизням ничего не угрожает, он имеет полное право позаботиться о себе и вознаградить себя вкусным ужином и приятным местом для сна! А в Поместье бабочек он вернется только завтра. Ничего страшного, подождут его еще один день.

Второе письмо было неожиданным, от дедушки. Он ругался, потому что его ученик не рассказал ему, что был одним из тех, кто помогал Столпу Звука в его операции и участвовал в битве с Шестой Высшей луной.

Парень вздрогнул, читая это письмо, чувствуя, как гнев и обида дедушки исходят от бумаги. Зеницу показалось, что его наставник больше всего расстроен тем, что мальчик совсем не гордится, что сражался бок о бок с самим Столпом.

Ох, он надеялся, что мысли об Узуе не придут ему в голову сегодня. Это не повысило его падающее с каждой секундой настроение.

В последнее время Зеницу кажется, что он слишком уж часто вспоминает Узуя. Тогда, два месяца назад, в Поместье, после того, как травмированный Столп пришел к нему и выразил признательность за участие в битве, Зеницу совершил немыслимое. Он заплакал перед мужчиной, искренне сожалея о его серьезных травмах, и ему хватило наглости отвергнуть похвалу Узуя. Даже сейчас лицо Зеницу на мгновение вспыхнуло. «Как же было неловко», — простонал он.

Каждый раз, когда он вспоминал их разговор, все тело Зеницу разгоралось от унижения. Он хлопнул себя по щекам, в надежде, что смущающий румянец исчезнет, ​​но он все еще чувствовал обжигающий жар под ладонями.

Ну что за идиот упустит шанс получить благодарность Столпа?! В свою защиту он может сказать, что принял в тот день много лекарств, и их побочный эффект заключался в чрезмерной эмоциональности. По крайней мере, он сам в это верит.

Изначально Зеницу не выносил Узуя, но теперь он не мог определенно сказать, что к нему испытывает. В разгар битвы, в тот самый момент, когда сердцебиение Столпа угасло, почему он чувствовал себя настолько подавленным, что не мог вздохнуть? Почему эти несколько минут мнимой смерти Узуя так сильно повлияли на него?

Покачав головой, Зеницу сложил письма и убрал в карман формы. Какая теперь разница? Он все-таки надеется никогда больше не встретить Столпа Звука. Узуй в любом случае ушел в отставку, так что шансы довольно высоки. Он чуть приободрился от этой мысли, а затем спросил Чунтаро, возможно птичка пролетала какие-нибудь деревни поблизости? Горячий ужин и крепкий ночной сон, несомненно, поднимут его дух. Он все еще обижался на своих друзей, но надеялся скоро справиться и с этим. Воробей отчаянно замахал крыльями в воздухе, призывая следовать за ним.