В это же время, в 1934 году Муссолини поссорился с Гитлером. Когда в июле 1934 года австрийские нацисты, предприняв неудачную попытку государственного переворота, перестарались, смертельно ранив о канцлера Дольфуса, в то время, как его жена и дети находились в Италии по личному приглашению Муссолини, то реакция дуче на эти события была незамедлительной и весьма действенной. Он телеграфировал принцу Штарембергу, временно исполнявшему обязанности канцлера, обещая ему всяческую поддержку со стороны Италии, и отдал приказ об отправке трех итальянских дивизий к границе с Австрией, тем самым гарантируя, что его обещания не пустые слова. Гитлер, осознав, что его австрийские сторонники зашли слишком далеко, вынужден был бить отбой; а тщательно маскируемая зависть Муссолини к человеку, о котором он после их первой встречи презрительно отзывался, как о "сумасшедшем маленьком клоуне", переросла в ненависть. Именно Гитлер, заявил он князю Штарембергу, - является виновником убийства Дольфуса и несет полную ответственность за все, что случилось в Австрии. Гитлер - это "ужасное, сексуальное, дегенеративное создание", "чрезвычайно опасный идиот".
Со своей стороны Гитлер всегда стремился наладить хорошие отношения с Муссолини.
В 1926 году Гитлер написал письмо в Рим с просьбой прислать ему фотографию дуче с его автографом. "Просим вас поблагодарить вышеупомянутого Господина, за проявленные им чувства", - холодно отреагировало итальянское министерство иностранных дел и посоветовало своему посолу в Берлине отказать в той форме, в какой он сочтет необходимой.
Даже после прихода Гитлера к власти в 1933 году, засталавившего Муссолини врасплох, подозрительное отношение дуче к этому человеку и его скрытое презрение к нему не исчезли. Муссолини верил, что именно он, дуче, заставил весь мир уважать фашизм и восхищаться им. К этому времени Муссолини стали прославлять за рубежом. Он пользовался, как в Европе, так и в Америке, гораздо большим уважением, чем Гитлер. Консервативные писатели и общественные деятели в двадцатых и начале тридцатых годов XX столетия столь часто и при том от всей души расточали в его честь восторженные дифирамбы, поражавшие своей искренностью, что Муссолини легко поверил в то, что он, действительно, величайший государственный деятель своего времени.
В декабре 1924 года сэр Остин Чемберлен, тогдашний министр иностранных дел Великобритании, находясь с визитом в Риме, отозвался о нем, как о "замечательном человеке... работающем, не покладая рук для величия своей страны". В последующие годы можно было нередко видеть леди Чемберлен в жакете с прикрепленным на нем фашистским значком. В 1927 году Уинстон Черчилль посетил Рим и на пресс-конференции во всеуслышание заявил: "если бы я был итальянцем, то не снимал бы с себя фашистской черной рубашки... Я не мог не поддаться, как это было со многими другими людьми до меня, обаянию благородной и простой манеры держаться синьора Муссолини и его спокойного и беспристрастного поведения, несмотря на многочисленные заботы и проблемы, лежащие на его плечах. Каждый мог заметить, что он неустанно печется только о подлинном, как это он сам понимает, благе своего народа, а все остальное для него не представляет никакого значения... Если бы я был итальянцем, то беззаветно последовал бы за ним с начала до конца в вашей триумфальной борьбе со все пожирающим, неукротимым ленинизмом". На следующий день газета "Тайме" поздравила мистера Черчилля в связи с тем, что тот "проникся истинным духом фашистского движения". Ллойд Джордж публично согласился с Черчиллем в том, что корпоративная система "является весьма многообещающей концепцией". В 1928 году газета "Дейли Мейл" продемонстрировала ещё более выразительный образчик энтузиазма, когда на её страницах лорд Родермер объявил, что Муссолини является "величайшей политической фигурой нашего века".
Ричард Уэберн Чайлд, посол США в Риме с 1921 по 1924 год, испытывал к дуче чувство уважения, граничившее с идолопоклонством. "Он смог не только добиться и закрепить почти всеобщее признание, - писал Уэшберн Чайлд в предисловии к "Моей автобиографии" Муссолини, - но создал новое государство на основе новой концепции. Он смог не только изменить жизнь людей, но он также изменил их мышление, их сердца, их дух". Американский посол восторженно поведал о человеколюбии дуче и его мудрости, о его силе и динамичной энергии. Он был "грандиознейшей личностью земного шара нашего времени".
В то же время немало говорилось и о тщеславии, театральности Муссолини, его претенциозном поведении, пристрастии к нелепому жестикулированию. Однако большинство лиц, общавшихся с ним, сходились во мнении о Муссолине, как человеке разумном, обаятельном, даже несколько робком, с неуверенными, зачастую застенчивыми, манерами поведения. Посетителей Муссолини предупреждали, что, когда они попадут к нему на прием, то он, возможно, будет восседать за необъятным письменным столом в своем огромном, с пышными украшениями, кабинете - зале Маппамондо Палаццо Венеция, - мрачно наблюдая, как его гости приближаются к нему от дверей, преодолевая расстояние почти в двадцать метров по мозаичному полу, шаги по которому гулко отдавались в холодном зале с высокими потолками, или, возможно, полностью проигнорирует визитеров, весь погрузившись в работу над документом, лежавшим перед ним на столе. Им говорили, что до того, как попасть в кабинет Муссолини, придется пройти сквозь строй чернорубашечников с угрюмыми лицами и с выставленными наготове кинжалами длиной в целую руку. Иногда, действительно, так оно и было.
Франц фон Папен, находившийся в Риме летом 1933 года в связи с подписанием конкордата с Ватиканом, пришел к выводу, что "итальянский диктатор - человек совершенно иного калибра по сравнению с Гитлером. Приземистый, но с величественной осанкой, Муссолини с его крупной головой буквально излучал силу воли и энергию. Он обращался с окружавшими его людьми так, словно привык к беспрекословному выполнению всех своих приказов, но при этом не терял свойственного ему обаяния... Гитлера никогда не покидал некий еле уловимый налет нерешительности, словно он вынужден продвигаться вперед на ощупь, в то время, как Муссолини держался хладнокровно и с большим достоинством. Он создавал впечатление, что ему как будто бы до тонкостей известна обсуждаемая проблема, независимо от того, какой темы она касалась... Он блестяще говорил и на французском и на немецком языках".
В Америке Муссолини восхваляли столь же безудержно, как и в Европе. Если лорд Родермер сравнивал дуче с Наполеоном, то президент Колумбийского университета находил сходство между ним и Кромвелем. "Фашизм, - продолжал он, - является самой образцовой формой государственности". С ним согласился Отто Кан, знаменитый банкир, который в своей речи перед студентами университета Уэсли охарактеризовал дуче, как "гения". Данную оценку личности Муссолини поддержал и кардинал 0'Коннелл из Бостона. "Муссолини, заявил кардинал, - это - гений, ниспосланный Италии Господом Богом, чтобы она смогла с его помощью достигнуть вершин уготовленной ей счастливой судьбы
Предположения о том, что у двух диктаторов - Гитлера и Муссолини может быть что-то общее, были категорически отвергнуты самим Муссолини. Если бы теории Гитлера о расовом превосходстве были бы правильными, то, по мнению Муссолини, "лапландца следовало бы считать наивысшим типом развития человеческой расы". "Тридцать столетий истории, - отметил он в своей речи в Бари в сентябре 1934 года, - вынуждают нас с чувством величественной жалости рассматривать некие доктрины, усиленно пропагандируемые по ту сторону Альп потомками народности, которая была поголовно безграмотной в те дни, когда Рим гордился Цезарем, Виргилием и Августом". В беседе с Эмилем Людвигом в 1932 году дуче заклеймил антисемитизм, как "германское зло". "В Италии не существует еврейского вопроса, поскольку он не может существовать в стране с разумной системой государственного правления".
Впервые он встретился с Гитлером 14 июня 1934 года. Как и предполагал Муссолини, Гитлер и при личном знакомстве вызвал у него чувство антипатии. Встреча, организованная немецкими дипломатами в надежде, что Муссолини будет более удачлив, чем они, и сможет изменить позицию Гитлера по отношению к Австрии, произошла на королевской вилле в местечке Стра на реке Брента близ Падуи. Гитлер, прибывший в сопровождении большой группы эсэсовцев, включая Зеппа Дитриха, вел себя нервно и выглядел непрезентабельно. Муссолини, обратив внимание, в частности, на его худобу, неряшливую прическу и водянистые глаза, пробормотал про себя: "Мне не нравится его вид". На Гитлере был желтый макинтош, брюки в полоску, дешевые кожаные туфли. К животу он прижимал серую фетровую шляпу, время от времени судорожно её покручивая, словно, - комментировал французский журналист, "неопытный водопроводчик, растерянно державший в руке незнакомый ему инструмент". Муссолини, который приехал на встречу также в гражданском платье, по прибытии на виллу переоделся в пышный мундир и надел черные сапоги с серебряными шпорами.
