Поручик Кречетов

  Служил в полку поручик Борис Кречетов. Золото, а не человек. И офицерам первый друг, и солдатикам отец родной. Перед начальством не лебезил, с равными коньяк пил, рядовых без толку не жучил. Любой спор, казённой душой не покривив, старался по-честному решить. Всем Создатель поручика одарил: выправкой, шагом чеканным, взором орлиным, голосом раскатистым. Построит солдат, пройдётся перед ними журавлём, да как громыхнёт: "Здорово, ребятушки!". Глядишь, некоторые от умиления в обморок падают.

  Одна только слабость у Бориса Кречетова имелась - не любил он моряков. Стоит кому упомянуть в разговоре морское сословие, так поручик насупится и беседу прервёт.

  - Слышать об этом подлом племени не желаю, - скажет. - Мундиры белые, да совесть чёрная.

  Видно, когда-то крепко ему насолили мореходы. Только, красному яблоку червоточинка не укор!

  Да и до морской воды из наших краёв тыщу вёрст скакать, не доскакать. Редкий старик похвастаться мог, что живого моряка видел.

  Но, раз в сто лет и в царские щи таракан падает!

  И вот, как-то марширует себе офицер Кречетов на службу, а навстречу ему самый что ни на есть настоящий мичман. Китель на подлеце белый, погоны золотые и кортик на боку.

  - Окажите любезность, господин поручик, - говорит, - подскажите, где можно газет свежих купить?

  Смерил его Кречетов презрительным взглядом, и хотел было мимо пройти, да не стерпел.

  - Никак, - ехидно спрашивает, - морских офицеров стали грамоте обучать? Или газета нужна мух бить?

  Сказал и ждёт, вспылит тот или нет? Про себя друзей в уме перебирает, что б секундантами на дуэли присутствовали.

  Мичман же, лицом поалел и мягко так отвечает, мол, сам скорбит о малообразованности флотских чинов. И слышать подобные слова морскому офицеру до слёз обидно, но вполне заслужено.

  Поручик от таких слов дара речи лишился. Махнул рукой в сторону почтовой конторы, где "Ведомости" продают и на рысях в полк поспешил.

  Весь день Кречетов себе места не находил. Жалел, что не сумел морехода побольнее уколоть. Да, с дохлой кошки толку немножко.

  Вечером же опять по дороге с мичманом столкнулся. Сел чёрт на ворот, хоть покидай город! Насупился поручик, а морячок к нему, как к брату единоутробному. Кречетов мичмана уязвить старается, а тот смеётся беззлобно. Один с подковыркой, другой с улыбкой.

  Дошли до трактира. Тут мореход и говорит, мол, не возражает ли господин поручик, если мичман ему реверанс в виде шустовского сделает. А, от такого предложения пехотный офицер и на смертном одре не откажется. Так что зашли в заведение, отведали коньяку и сразу же ещё заказали. Размяк Кречетов, оттаял сердцем. На улице бранись, а в кабаке помирись. Объявил во всеуслышание, что не все моряки негодяи и шампанского под брудершафт потребовал...

  Ночью мичман поручика до квартиры на извозчике доставил, расцеловал и удалился. А, утром, чуть свет, ординарец Кречетова будит. Говорит, что, мол, городовой явился и покорнейше просит сей же час в околоток отправиться. Поворчал поручик, целебным рассолом себя в порядок привёл и в полицию прибыл. Шагнул за порог и тотчас друга-моряка увидел. Сидит мичман, кандалами к лавке пристёгнутый, и улыбается виновато.

  - Милости просим, - встаёт из-за стола околоточный и усы, как кот, топорщит. - Не признаёте ли сего господина?

  - Признаю, - отвечает Кречетов.

  - Не знакомы ли вам эти предметы? - сладко жмурится полицейский и выкладывает перед поручиком его часы и портсигар.

  - Знакомы, - охлопывает себя по карманам Кречетов.

  - Изъяты ценности, - продолжает околоточный и на мичмана указывает, - у слободского мещанина Онуфриева, уроженца Екатеринославской губернии. Прикинувшись морским офицером, путём облачения в чужой мундир, пытался продать их в станционном буфете. Там и был задержан полицейскими чинами.

  - Так он не настоящий моряк? - начал прозревать поручик.

  - Никак нет. Самозванец.

  - Слава тебе Господи, - просветлел лицом Кречетов. - Порадовали вы меня, любезнейший. Я-то всё терзался, неужто, среди мореходов приличный человек завёлся? Ан, нет! Штатский переодетый!

  Облобызал растерянного мошенника и объявил, что часы и портсигар не похищенные, а подаренные им лично. С чем и откланялся.