Встреча со Стайлзом как нельзя наглядно продемонстрировала, что в погоне за душевной стабильностью и в страхе снова испытать ту самую душевную боль он забыл, что дышать можно полной грудью. Буквально. Только вернувшись домой, он вспомнил запах леса, и дождя, и слез… Сколько студенток рыдали у него за столом после неудачно сданной работы, а как пахнут слезы он услышал только две недели назад в собственном лофте.
Сейчас Дерек был даже рад, что омежка убежал от него. Тогда он и сотой доли того, что понял сейчас, не осознавал. Скорее всего, наговорил бы глупостей, убив бы даже маленький шанс на собственное исцеление. На собственное счастье. Он ни за что не отпустил бы Стайлза, но, оказывается, ему было важно услышать, что с ним может быть все только серьезно. Это словно открыло в его сердце ту дверцу, петли на которой, казалось, проржавели насквозь.
Выпив свои пару бокалов, Дерек с сожалением поднялся. Его омега сегодня не пришел. У него есть чуть больше недели, чтобы найти его. Потом времени на поиски будет намного меньше. Его должность профессора сохранили за ним только при условии, что за время отпуска альфа не оставит преподавание. Плюс, он обещал своему уже коллеге, а ранее научному руководителю, что допишет эту чертову монографию. И опубликует статьи, которые буксовали в его ноутбуке уже почти год.
По какой-то непонятной причине альфа был уверен, что этого времени будет более, чем достаточно. Как только он признал за своим волком право выбора, право голоса, право на существование вообще, ему стало намного проще думать и строить планы. Проще определиться в своих желаниях, проще перестать бояться эти желания показать. И благодарность за этот поворотный момент, за этот меняющий жизнь и, может быть, даже судьбу опыт заслужил несуразный, искренний и такой невероятный омега. Дерек уже привычно попрощался с официантом заслуженными чаевыми и, кивнув Бойду, обещавшему набрать, если будут какие-то новости по Стайлзу, направился домой. Он придет сюда завтра. А пока можно вернуться в лофт, где его ждет уютный запах омеги и тишина. После встречи с мальчишкой Дереку все проще было справляться с гиперсенсибилизацией. И даже невероятные объемы запахов, звуков и чувств в клубе не выводили из нормального состояния. Но тишины просто хотелось. Как и Стайлза в этой тишине.
Несмотря на то, что своего омегу альфа так и не нашел, ночь для него оказалась очень продуктивной. Он сделал нужные выводы, проанализировал то, к чему долгие годы не смел мысленно дотянуться, и теперь был готов завоевывать Стайлза столько, сколько потребуется. Потому что его волк нашел свое.
Стайлз еле дождался, пока отец уйдет на работу. Он усиленно смотрел сериал, расслабленно развалившись на кровати, жуя чипсы и всем своим видом демонстрируя, что никуда не собирается. Но не успела машина шерифа отъехать с подъездной дорожки, омега уже был одет и готов выходить. Он подождал еще несколько минут и набрал Лидс. Машина Джексона показалась из-за поворота десять секунд спустя. Не прошло и двадцати минут с начала смены шерифа, как его сын уже был в клубе, куда ему ход закрыт еще три с половиной года.
— Что я делаю, Лидия, ну с чего я взял вообще, что он там будет, что он меня ищет. На кой я ему сдался-то?
— Перестань паниковать, Стилински. И даже не думай притронуться к коктейлю, который сейчас для тебя заказывает тот длинноволосый альфа в баре. — Мисс Мартин сверкнула глазами и продолжила. — Это я тебе сказала, что он будет тебя искать. Потому что я альфа, и точно знаю, что от своего мы не отступаемся. Не факт, что он будет здесь сегодня, но что-то мне подсказывает, что он тебя живьем съест, когда увидит.
— Так, что мне делать?
— Просто иди и расслабься. А если до полуночи ничего не случится, то подключишься к поискам. А мы пока поспрашиваем, не знает ли кто-нибудь из работников Дерека со щетиной. Да, Стайлз, ну и задачку ты задал…
Но как бы омега ни старался, расслабиться не получалось. Он ушел на танцпол, чтобы по привычке вытрясти из головы все проблемы, но, во-первых, его постоянно отвлекали как бы случайные касания окружающих его людей, а во-вторых, видимо сегодня в его голове было что-то особенно липкое и вязкое, что вытрясти никак не получалось.
После его случайной встречи с альфой он только в понедельник, когда добрался до торгового центра на шоппинг с Лидией, понял, что его фильтра нет. Он не снимал его уже полтора года. Под плавный ритм музыки парень окунулся в воспоминания. Его первая течка была короткой и совершенно незаметной. Он сам сообразил, что это именно она, только когда проснулся ночью от неприятного ощущения мокрой простыни. С утра он уже собирался сказать отцу, что в школу не пойдет, но чувствовал себя на удивление хорошо, поэтому проигнорировал ночное происшествие и отправился на занятия. С подозрением глядя на Лидию, он несколько минут помолчал, но в конечном итоге прямо спросил, не чувствует ли она ничего необычного. И на отрицательный ответ замолчал до конца дня. Когда подобная ситуация повторилась через несколько месяцев, Стайлз понял, что его запах не слышен для окружающих. Вообще. Нет, с бетой его ни разу не перепутали — слишком хрупким он выглядел, но и романтических од о его прекрасном запахе, сводящем с ума каждого альфу, он не слышал. Даже не каждого второго или третьего. Его запаха будто не было вообще. И самым неприятным, даже не так, самым болезненным, и ужасным, и травмирующим, и деструктивным для юного, надо сказать, выдающегося ума, было то, что он-то запахи ощущал просто замечательно. И находясь рядом с альфой, ему не просто было сложно себя контролировать. Это как раз-таки оказалось вполне сносно. Невыносимо было понимать, что даже в то время, когда, по всеобщему мнению, устоять перед запахом омеги очень сложно, Стайлз оставался невидимкой. Когда сам изнывал от желания, умирал от необходимости быть замеченным, быть видимым. Быть кем-то. Поэтому, как только доктор ему разрешил, омега приобрел фильтры, и жизнь расцвела новыми красками. Нет, он не стал более востребованным или привлекательным. Но тянущее ощущение постоянной пустоты прошло.
Поэтому осознать, что он находится в месте скопления людей без фильтра, было страшно. И только спустя несколько минут, когда он понял, что запахи альф больше не вынуждают его стонать от бессилия и беспомощности, омега немного успокоился. И он не принял это как должное, его исследования об омегах в релизе и вообще о традициях старой расы касались и этого интересного явления. Однако никаких конкретных выводов сделать пока не удалось. Его мысли постепенно перетекли к предмету исследования, а мозги все же отвлеклись от тяжелых проблемных моментов. Именно благодаря своему интеллекту он не скатился в депрессию и не наложил на себя руки. Он самостоятельно придумал способ справиться с этой шуткой природы: закрылся маской ботаника-отличника, никогда не позволяя себе поведения нормального омеги. Не хлопал ресницами, не откидывал шею, не поправлял волосы, предпочитая недлинную стрижку, не вертел задницей и не флиртовал. Это было несложно — было не с кем. Не для кого было проявлять свои омежьи повадки, сформироваться которым не было дано и шанса. Единственное, от чего он не смог отучиться — это облизывать губы, но на фоне общей угловатости и несуразности это не было большой проблемой.
И в этом крылась причина, по которой он первоначально так напрягся сегодня. Он не умел быть привлекательным. Не умел принимать комплименты, не умел отвечать на знаки внимания. Стайлз не умел быть омегой. Лидс сказала, что ему достаточно просто быть омегой, чтобы альфа его нашел. А как это? Это совсем не в его стиле…
Но мелодия уносила его от неприятных переживаний, он забылся в пульсе битов, даже не заметив, что наступило время традиционного субботнего выступления. Мощная вытяжка подняла весь дым от парогенератора, заполнявший большую часть танцпола. Создав недолгий сквозняк, позволяющий всей публике увидеть сцену, этот прибор донес до носа омеги запах его альфы. Однако, находясь в странном томном состоянии, Стайлз не стал анализировать, что изменилось. Он все так же плавно покачивался в ритме музыки, сводя своего альфу с ума, заставляя всех окружающих самцов и самок смотреть только на него, игнорируя извивающихся на шестах артистов.
