Пахнет кофе, мятными леденцами и карамелью. Сладкой карамелью с примесью морозной свежести, которую ты принёс с улицы. На тебе смешная шапка с тигриной мордой и тёплые вязаные варежки. Именно варежки, не перчатки, в тёмно-красную, синюю и белую полоски на сером фоне. Робко улыбаешься, увидев меня за прилавком, и спешишь за свой любимый столик у окна. Стягиваешь сумку, перекинутую через плечо, чтобы нормально снять пуховик, и только тогда подходишь, оставляя мокрые следы на полу от осыпающегося снега с меховой опушки белых угг. Снова улыбаешься, здороваясь. И пока изучаешь выставленные сладости, я наблюдаю за твоим лицом. Как ты слегка хмуришь красиво очерченные брови, вздыхаешь украдкой, и поджимаешь губы, словно сомневаясь в своём выборе. Наконец решившись, обращаешься ко мне. Длинные ресницы подрагивают, и так розовые от холода щёчки розовеют ещё больше. И я не могу оторвать от тебя глаз. Ты прекрасен, словно зимний ангел, со своими ясными голубыми глазами и светлыми, почти пепельными кудряшками. Опять кусаешь губы. И я уже не слышу ничего, заворожённый этим зрелищем. Рядом кашляет Владимир.
— Простите, отвлёкся! Повторите, пожалуйста.
Еле прихожу в себя, стряхивая опутавший морок, и принимаю заказ. Извиняюсь за свою нерасторопность и предлагаю скидку. Ты удивлённо смущаешься, благодаришь. И я, пользуясь моментом, протягиваю тебе визитку кофейни, на которой с обратной стороны написано от руки «минус 50%» и стоит моя подпись. Могу себе позволить. И даже больше, но это будет подозрительно. Ты ошеломлён. Успокаиваю, что это подарок постоянным клиентам на все заказы в любое время. На самом деле это только для тебя. Сияешь от восторга и, прижимая к груди визитку, уходишь за столик. Достаёшь из сумки скетчбук и пока готовится кофе, я исподтишка наблюдаю как ты рисуешь. Владимир толкает под локоть. На подносе стоит блюдце с чизкейком и две чашки: кремовый раф с щепоткой острого перца и крепкий, без крупинки сахара, ристретто, к которому прилагается стакан с водой. Я хмурюсь, разгадав замысел своего бариста. А он утвердительно кивает. Может, я надоел ему за эти два дня, но соглашаюсь. Не буду же вечно караулить тебя за прилавком, притворяясь простым работником. И хоть впервые за последние годы мне боязно, словно я прыщавый юнец и омегу даже за руку не держал, хватаю поднос и иду к тебе. Ты так увлечён своим занятием, что не сразу замечаешь меня. А я, успев рассмотреть твоё творение, не могу сдержать улыбки, когда ты быстро закрываешь скетчбук. Прошу позволения выпить с тобой чашечку кофе и ты, окончательно смешавшись, соглашаешься. Теперь я уверен — наша симпатия взаимна, а иначе ты с таким упоением не выводил бы сейчас черты моего лица на белом листе, и тем более, не стал бы прятать рисунок. И дальше легче, хоть и волнительно от твоей улыбки, блеска глаз и карамельного аромата, что опутывает меня сейчас. И я плыву. До умопомрачения, до дикого желания хочется сейчас поцеловать твои пухлые губы, зарыться носом в мягкие волосы, и трогать, трогать тебя везде. Ты замолкаешь, смущённо опустив глаза, и я понимаю, что увлёкся, позволив мыслям отразиться на лице. Успокаиваюсь, делая глоток кофе. Сладкий, чуть с остринкой вкус оседает во рту. Бодрит, щекочет рецепторы. И я приглашаю тебя на свидание. Недоверчиво и в то же время радостно смотришь на меня. Сомневаешься. А я, затаив дыхание, жду твоего ответа. Наконец киваешь, еле слышно шепча: «Да»…
Не могу уснуть, предвкушая завтрашний день. Представляю нашу встречу и как-то незаметно воображение подкидывает откровенные картины — вот ты полностью обнажённый, открытый для самых откровенных ласк лежишь передо мной. Изнывая от желания, фантазирую, как ты прижимаешься ко мне, и кончаю от одной только мысли, что это твои пальцы трогают сейчас мой член. Но как же этого мало. Иду на кухню, рву в нетерпении бумажный пакет с карамельками и, поймав одну, самую шуструю, разворачиваю, шурша обёрткой. Нюхаю. Слишком слабый аромат и совсем не то. Ты пахнешь вкуснее и слаще. Вздыхая, кладу конфетку в рот. Хотя бы так…
Останавливаюсь у твоего дома. Новостройка. Парковка полупустая. Достаю мобильник, чтобы сообщить, что уже здесь и жду тебя. Ты просишь зайти. Паркуюсь нормально и, достав коробку со свежеиспечёнными ягодными маффинами, иду к подъезду. В квартире меня встречают твои родители. Ты мельтешишь на заднем плане, держа на руках бурчащего чёрного пекинеса, и видно, что тебе очень неловко. Представляюсь, отдавая выпечку папе и протягивая руку твоему отцу. Рукопожатие крепкое, сильное. Отец слегка улыбается и приглашает на чай. Кажется, сегодня мы никуда не пойдём. Меня усаживают на диван, а ты отпускаешь собаку и уходишь на кухню — помочь папе. Пекинес тихо рычит и не может определиться — то ли обгавкать меня, то ли познакомиться поближе. Решаю облегчить выбор — протягиваю сомневающемуся зверю раскрытую ладонь. Жоза, как уточняет отец, гавкнув для приличия, идёт знакомиться. Недоверчиво тянет приплюснутый нос. Смешная порода. Убедившись в полной моей безопасности, тыкается мордой в штанины, обнюхивая ноги.
Вскоре все собираются в гостиной. Меня засыпают вопросами. Не думал, что у тебя такие строгие родители, и неудивительно, ты их единственный и долгожданный ребёнок, и видимо, очень опекаемый. Это даже хорошо. Мне нравится твоя семья, и даже этот прикольный зверь, который почти залез ко мне на колени, чтобы поиграться, и слегка покусать, когда я отвлекаюсь. Чешу короткий нос, Жоза смешно чихает и фыркает, и опять чихает. Папа качает укоризненно головой и забирает мою новую подругу, чтоб не мешала. Отец рассказывает забавные случаи из преподавательской практики. Держится дружелюбно, в отличие от настороженного папы. Его расположение завоевать не очень-то просто. Не могу понять. Но вот оно. Интересуется, какие планы на будущее? Давно ли я работаю бариста? Ожидаемо. Сам виноват, что сразу не обозначил перед тобой свой статус. И всё же бесценно наблюдать за твоим смущением. Я и так предполагал, что для тебя важней другое, но тем радостнее убедиться в этом. Ну а реакция папы мне понятна. Я бы тоже хотел для своего ребёнка только лучшего. И тут я с ним согласен. К двадцати восьми годам альфа может добиться большего, чем продавать сладости и кофе людям. Хотя по сути, именно этим я и занимаюсь. Улыбаюсь. И успокаиваю твоего папу, что бросать свою работу не собираюсь, и даже больше — планирую открыть кафе-кондитерскую и на побережье. Ты, как и папа озадачен. А вот отец сразу всё понял. Хвалит за предприимчивость. Интересуется бизнесом. Знаний у него много, но больше теоретических, а я практик. Я всё сделал сам, и учился всему сам. Отец уважительно кивает. Его я покорил окончательно, папу — наполовину. Но для меня главное — ты. А ты притих в кресле, и даже как-то съёжился. Погрустнел. Словно чувствуя твоё настроение, Жоза подходит к тебе — утешить. И мне не по себе. Одним глотком допиваю малиновый чай. Сладкий, с лёгкой кислинкой. И поднимаюсь. Благодарю за угощение, за тёплый приём. А ты как-то растерянно смотришь на меня, прижимая к груди собаку. Предлагаю тебе выгулять Жозу и заодно проводить меня. Ещё больше растерявшись, соглашаешься.
Молчим. Жоза прыгает по пушистому снегу. Фыркает, выбираясь из сугроба. Чёрный мех припорошен белым. Отряхивается. Гавкает от радости, часто дышит. Улыбается, растягивая губы и вываливая розовый язык. Опять отряхивается и вновь ныряет в эту сахарную пудру, только уши взмывают вверх. А я рассказываю тебе, как работал последние годы не покладая рук. Как вкладывал все силы в своё детище, потому что обожаю сладкое и в детстве мечтал о пряничном домике, но без злой ведьмы. Усмехаюсь. И, как мечта с возрастом трансформировалась, а я, увлёкшись, не заметил собственного размаха. И, как вздохнул более-менее свободно лишь в последние месяцы. И, как ты очарователен и очень похож на воздушное безе, или бело-розовую зефиринку. Которую так и хочется лизнуть. Добавляю, но про себя. Ты и без того, до этого внимательно слушавший меня с робкой улыбкой, моментально вспыхиваешь. И смущённый, прячешь глаза за длинными ресницами. А я, еле сдерживаясь, чтобы не поцеловать твой милый носик, предлагаю поехать завтра на море…
