Истина посчитала, что подобные «улучшения» окончательно погубят планету, заваленную мусором и отходами, истощат и без того чахлые ресурсы, а деятельность заводов и предприятий, на которых будут производить необходимое оборудование для всех – окончательно «добьет» экологию. И другой момент, что потом делать человеку-гаджету, на убитой планете, чем заниматься, куда прикладывать свои драгоценные сверхусилия? Или надо лететь в космос, чтобы «добивать» и другие планеты?

Проще и дешевле гоняться не за бессмертием, а убрать, или хотя бы снизить у населения страх смерти, уровень тревожности.

И потом, как оказалось, чем продолжительнее жизнь, тем сильнее нежелание завести детей.

Соответственно, придется постоянно поддерживать физическое состояние человека-компьютера, вернее, всю ту электронику и механику, которой он «набит» под завязку, а так же лечить и поддерживать в хорошем состоянии то, что называется «бренной плотью».

На поддержание в достойной форме каждого усовершенствованного человека тогда ухнется еще столько ресурсов, что человечество окончательно разорится, во всех смыслах.

Дешевле и проще родить новых людей. И сделать их жизнь приятной.

То есть, теперь современный человек, пока живет, он вполне себе счастлив, а грядущая смерть его не сильно пугает – если с самого рождения готовить его к этому, и вовремя купировать острые приступы страха и тоски с помощью фармы. В конце концов, желание счастья и покоя сильнее тяги к бессмертию, вот что показали наблюдения.

Поэтому Истина, просчитав все плюсы и минусы трансгуманизации, ограничилась лишь небольшими изменениями. Имплантом (мини-компьютером), внедренным человеку в мозг, и Оком – чипом, с выведенным на ладонь небольшим экраном, куда Истина посылала сообщения в виде схематичных картинок: что надо сделать, что не надо делать, куда пора идти, или же оповещала о том, что кто-то из знакомых желает выйти с этим человеком на связь. Око так же являлось и идентификатором личности. Имплант и Око работали на энергии тепла человеческого тела.

Решить же задачу радикально, то есть, «слить» все живые существа в компьютер (что весьма экономно, кстати) тоже не получилось. Хотя существование в виде алгоритма, внутри электронной схемы было возможно. Да, ученые вполне могли создать «электронную» версию данного конкретного человека. В которой учитывались все его внешние признаки, свойственные ему эмоции, характер, поведение, возрастные изменения, возможные реакции… Его способы взаимодействия с другими людьми, его инсайты, провалы и взлеты… Затем смоделировать мир, похожий на настоящий, и заставить электронную версию этого человека и версии других людей – жить в нем, в этом мире, тоже электронном. Да пожалуйста, можно придумать такое. Но тела-то реальных, живых людей – куда потом девать? Пусть валяются по всей планете, разлагаются себе, а внутри компьютера – кипят их якобы живые страсти?

Данный вариант будущего мало кого вдохновил: люди были готовы фантазировать о нем, но на деле все боялись именно физической гибели своего тела. Причем, если вспомнить, этого боялись даже в те времена, когда повсеместно верили в загробную жизнь.

Многих пугало даже такое состояние, как кома, хотя мозг работал и тогда, а человек, провалившийся в кому, в сущности, находился в том самом, вожделенном вирте.

И сны, как аналог вирта, тоже не вызывали энтузиазма, люди очень четко ощущали эту тонкую грань между жизнью и играми разума.

Ведь переход от живого существования к виртуальному в любом случае связан с гибелью тела, а значит – равен смерти. Такой переход, пусть и в жизнь вечную, в сущности, являлся коллективным самоубийством.

Некоторые люди, все же, соглашались после своей реальной смерти перейти в виртуальность. Одно время даже существовали фирмы, которые именно этим и занимались: переправляли не то что мертвых, а еще даже вполне себе живых людей (вернее, их электронные версии, сканы их мозга) – в «загробный», виртуальный мир, после оцифровки их сознания. Причем, виртуальный мир можно было смоделировать любой, по желанию человека. Как выяснилось довольно скоро, у каждого были свои представления о лучшем мире, в котором хотелось бы остаться навсегда. Мало кто желал оставить свою виртуальную копию в том виртуальном мире, который полностью походил на настоящий. Скоро окружающее пространство наполнилось бесчисленными мини-компьютерами, в которых хранились «души» умерших. Что с этими мини-компьютерами только не делали их живые родственники, даже ожерелья составляли, и носили на себе – так сказать, в память о предках. Потом придумали хоронить вместе с телами умерших, клали мини-компьютер в могилу с покойным. Но скоро эта мода закончилась, люди потеряли интерес к такому рода «бессмертию».

И всерьез задумались уже о другом: что, если вовсе отменить смерть? Погрузить живые тела в вечный сон, как в той известной старинной истории про Матрицу? Но… земных ресурсов опять не хватило бы на то, чтобы создать такое царство спящих, да еще и поддерживать все эту систему в порядке целую вечность. Слишком грандиозная задача, невыполнимая – в уже существующих, бедноватых и скудных реалиях.

…Подчинившись сигналу, посланному мне на Око, я вернулась обратно в свою квартиру. И точно, в спальне я обнаружила, что не убрала одеяло. Оно так и лежало на кровати – скомканное, сдвинутое к подножью. Я взяла одеяло, и, предварительно нажав на кнопку, открыла люк, затолкала одеяло туда. Там, где-то в глубинах дома, под городом, вещи всех жителей подвергались процедуре дезинфекции. Каждый день. Одеяла отдельно, брюки и футболки тоже отдельно. Можно конечно, в одну кучу все вещи свалить, но, как понимаю, это было бы непродуктивно и неэкономно – сортировать-то их потом сложнее. Проще разделить потоки вещей изначально, чем строить дополнительную, требующую ресурсов, систему их сортировки.

После дезинфекции, вечером, каждый житель из этого же люка мог вытащить уже «чистое» одеяло. Не его, не личное, а, так сказать, общественное. Поскольку индивидуальные вещи – слишком дорогое удовольствие. Еще и сортировать их по принадлежности каждому, то есть, по второму разу; тем самым, получается, еще больше усложнять систему! То есть, тратить на все это ресурсы. И другой технический момент. Сложная система будет чаще выходить из строя и требовать замены, а значит, это опять лишняя трата ресурсов.

Поэтому Истина сочла, что человеческие капризы (иметь свое, индивидуальное) того не стоят. И люди с этим согласились. Если бы сейчас кто-то высказал свои претензии на тему того – «хочу, как раньше, в прежние времена, иметь свое, личное», то этого человека не поняли бы, и сочли бы транжирой и эгоистом, не думающем об окружающем мире.

Кстати Лара, соседка, несколько раз пренебрегала подсказками Ока, и забывала кинуть использованное одеяло в люк. И вот тогда включался звук-напоминание, конечно, не такой тревожный и страшный, как сигнал, оповещающий о начале карантина, но тоже, приятного было мало это слушать. Звук становился все громче и громче. Выскакивали из квартир все жильцы, искали ее, или Дэна; недовольную Лару, в конце концов, соседи вынуждали исполнить предписание…

В наше время все было подчинено экономии и строгому контролю, плюс постоянной дезинфекции. Все предметы в Столовой, а так же одежду, обувь, коптеры, детские коляски, медицинские каталки и прочее – полагалось неукоснительно возвращать на место.

Лара и Дэн жили в квартире для семейной пары («мужчина + женщина»), с общей спальней, общей туалетной комнатой (там работали два устройства для отправления естественных надобностей, мужское и женское), а Камер там было две. Камера числилась за каждым жильцом своя. Пожалуй, если и существовала какая-то личная вещь у человека в современном мире, так это именно Камера…

Других пар, помимо Лары и Дэна, в нашем доме не было.

На первом этаже квартира Нины, моей воспитательницы. Это понятно, у Нины теперь мало сил бегать по лестницам, она жила на этом свете очень давно. Напротив Нины, с другой стороны, поселилась не так давно Дина с маленьким Ники, но их квартира – не для пары («мужчина + женщина»), это жилье шло под маркировкой «один взрослый + один ребенок». Почему тоже первый этаж, понятно, Дине с маленьким Ники – сложновато карабкаться по лестницам. На втором этаже, как раз над Ниной, моя квартира, напротив меня, я уже упоминала, поселились Дэн и Лара, семейная пара. На третьем этаже обитал Алекс, а напротив него – находилась квартира Лены.