Когда Саше спустя ещё десять лет исполнилось двадцать пять, он женился на Кате, жил с женой отдельно от мамы, и радовался, как любой новобранец-молодожён. В марте месяце грянул гром. Позвонила мама и велела срочно приехать. Мама была уже немолода, и Саша бросился к маме со всех ног. Верная жена последовала за мужем своим. Они были встревожены не на шутку. Оказалось, что мама физически в полном порядке. А вот эмоциональное состояние мамы оставляло желать лучшего. Пятнадцатого марта погиб последний Сашин брат. Ему накануне исполнилось сорок пять. Он упал с балкона на двенадцатом этаже. Курил. Не удержал равновесия? Кто-то толкнул? Решил свести счёты с жизнью? Никто ничего не знает, но факт остается фактом. Мама буквально оглушила Сашу своими выводами. Что цепочка смертей не рвется, начиная с деда, утонувшего в семидесятом году. И что следующий он, Саша. Через десять лет, пятнадцатого марта. Саша жёстко ответил маме, что это всё бабские бредни. Она тогда достала листок бумаги, на который, оказывается, записала с прошедшего случая все эти смерти. Достала ручку и дописала большими буквами «Илья Коваленко, сорок пять лет, дата смерти 15.03.2000. Причина смерти: выпал с балкона, разбился». Протянула листок Саше. И сказала: «сынок, я не могу ничего с этим поделать. Но я могу тебя предупредить. А ты уж решай сам, как тебе дальше быть».
Они с Катей тогда вернулись домой пришибленные. Не разговаривали весь вечер. Листок со страшной схемой Саша не выбросил. Он убрал его в книгу на полку. Десять лет пролетели быстро. Восемь лет назад у них родилась дочь. Саша открыл агентство недвижимости. Потихоньку работали, растили ребёнка и о том визите к маме больше не заговаривали. Да и мама молчала. Как будто и не было ничего. С отцовским сестрами, которых осталось всего две, Саша отношения поддерживал. Старался помогать. Но на тему странных смертей мужиков в роду Коваленко они не разговаривали. Кто знает, может тётки думали об этом, провожая Сашу за дверь. Может тайком крестили его вслед. Они любили его, Саша теперь был их единственным племянником. Но вслух никто ничего не говорил. Однако, Катя чувствовала, что эта тема висит в воздухе. Незримо, едва ощутимо, но витает, летает, прячется в углах квартиры. Когда родилась дочка Рита, Саша выдохнул, заулыбался. Так очевидно обрадовался, что не сын, что Кате даже стало жутковато. На УЗИ давно подтвердили, что будет девочка. Но успокоился окончательно он только тогда, когда ребенка принесли домой и Саша своим глазами увидел, что это и правда девочка. Так и жили. Дочку любили, растили. Денег хватало. А потом наступил новый, две тысячи десятый год. И Саша потерял покой. Здоровый тридцатипятилетний мужик вел себя, как истеричная баба в климаксе. Срывался на всех дома и на работе, начал пить. Катя не знала, чем помочь мужу, и от этого чувствовала себя ужасно. Да и чем тут можно помочь? Непонятно откуда взявшаяся, неизвестно реальная ли, угроза висит над головой, как гильотина. Но висит же. Неважно, что нет никаких фактов о том, что это вообще такое. Точно ли это случится. С чего это началось. Кто навлёк эту беду на них. Кто задался целью истребить всех мужиков в их роду, да ещё в такой ритмичной последовательности? Один раз муж, напившись по недавней привычке, еле шевеля языком сказал, листая фотографии в телефоне:
– Одно радует. Я умру и всё закончится. Цепь разорвётся.
На все попытки жены поддержать разговор Саша никак не отреагировал. Добавил коньяку до полной отключки и почти ползком отправился спать. А спустя какое-то время, в конце февраля, он пришел домой трезвый и почти не злой, и спросил Катю:
– Справишься в агентстве сама?
– О, Господи, ты опять…
– Да погоди ты. Я не о том. Просто скажи: справишься?
– Ну, справлюсь. Справляюсь же как-то, пока ты шары заливаешь.
– Надо не как-то. Надо нормально справляться. Нет, ну я тебе по возможности помогать буду. Дистанционно, так сказать.
– Дистанционно… откуда?
– Из клиники. Я решил: лягу в клинику. В отдельную палату. С мягкими стенами. За пребывание там нужно будет платить, но я нашёл настолько бюджетный вариант, насколько это было вообще возможно. Я не могу избежать смерти. Попробую от неё спрятаться.
– Слушай, твой старший брат умер от сердечного приступа. Как тебе в таком, например, случае поможет изоляция в клинике?
– Там будет браслет на мне, передающий данные на пост медсестре. И кнопка вызова.
– Ты туда ложишься медсестер кнопкой вызывать?
– Ха-ха. Ты у меня очень остроумная. В общем, в случае чего меня откачают. Очень постараются откачать.
– Ты точно решил, Саш?
– А у меня есть варианты?
– Ну, я не думаю, что это вариант. Но я тебя понимаю. И поддержу.
– Как всегда?
– Как всегда.
Саша с благодарностью обнял жену, как-то даже повеселел, и двенадцатого марта, в пятницу, передав ей дела в агентстве полностью, лёг в клинику. В мягкие стены. Под замок. Сроки, которые он будет там находиться, никто не обговаривал. Пока неопределенное время должен был находиться. До тех пор, пока он чувствовал угрозу своей жизни. Катя навещала Сашу по субботам. Собственно, успела навестить всего два раза. Оба раза одна. Собиралась как-то объяснить всё дочке и взять её с собой в следующий раз. Рита очень скучала по отцу. А теперь этого следующего раза не будет. Саша умер. Погиб. Тело опознано. Похороны прошли в кругу семьи. Цепь разорвана. Некому бояться. Мужчин в роду Коваленко больше нет. У одного из старших братьев взрослая, если не сказать, пожилая уже, дочь. У второго детей не случилось. А у неё, у Кати, несчастная Ритка. Которая не выходит из своей комнаты с дня похорон отца, и всё плачет, плачет. Катя бы и рада её успокоить, но как? Чем тут можно успокоить?
Денисов тоскливо посмотрел на свой стол, словно присматривая, чем бы ещё себя занять. На что ещё отвлечься от этой нахлынувшей тоски и от женщины, которая притащила эту самую тоску к нему в кабинет. Заняться было нечем. И телефон предательски молчал.
– Я Вам очень сочувствую. Бесконечно просто. Ну, а от меня-то Вы что хотите?
Женщина выпрямилась на стуле, промокнула глаза, тонущие в соленой влаге, посмотрела на Денисова и четко выпалила:
– Я хочу, чтобы Вы выяснили, что мой муж делал в метро, вместо того, чтобы быть в своей палате.
Денисов поежился. Не от холода. На улице было тепло. Весна пришла в этом году рано, активно и продолжала наступать, завоевывать города, села, поля и леса. Начало апреля, а тепло, как в мае. Солнце светит. Даже тут, на кладбище, оно светит. Подсушивает землю в проходах, бликует на гладком памятнике, служащем последней адресной доской для покойного. Ободряюще заглядывает в глаза живому. Будто говорит: «не дрейфь, жизнь продолжается, и она прекрасна. Ты только взгляни на меня, и всё поймешь». Но Денисову почему-то всегда на кладбищах было неуютно. Вроде и признаться стыдно: бывший опер, частный детектив, давно уже не юноша. И понятно, что некого бояться на кладбище. А вот все равно не по себе, хоть ты тресни. Поэтому, Денисов решил начать с кладбища. Чтобы пройти самое неприятное и потом уже к нему, этому неприятному, не возвращаться. Зачем ему вообще понадобилось навещать могилу недавно погибшего Александра Коваленко, он не смог бы ответить внятно. Но интуиция привела его сюда, а он привык доверять своей интуиции. Стоило ему проигнорировать чуйку – сразу случались последствия. Неприятные. Не вселенских масштабов, но всё же…
Могила была усыпана свежими цветами. Устлана, можно сказать. Как ковром. Какие-то уже завяли, но несколько охапок были неправдоподобно свежими, словно только что срезанными. Возможно, их принесли сегодня. Ничего себе… Если рассуждать логически, жене Александра некогда ездить сюда каждый день со свежими цветами. На ней висит бизнес и ребенок, который тяжело переживает смерть отца. Значит, цветы приносит кто-то другой. Мама? Денисов выудил номер вдовы из сохраненных в сотовом телефоне контактов, ответили почти сразу:
