– Знания лишними не бывают. Пригодится. Роту надеюсь дадут и откомандую как надо ротой. А там и начальником штаба стану. А зачем в армию идти, если не о карьере думать? В противном случае надо было дома на печи лежать и каждый день на завод ходить.

– Все правильно, Юра. Все правильно. Не получилось тебя на роту вместо Осипова назначить, но ничего найдем потом что-то.

Командир полка вышел, а не смог дальше сосредоточиться. Пошел и сдал литературу.

В марте месяце мы все офицеры батальона, заняв места командиров БМП, наводчиков-операторов и механиков-водителей изображали мотострелковый взвод, приданный первому танковому батальону на батальонных тактических учениях с боевой стрельбой (большая редкость по тем временам), на Гороховецком полигоне. Мне досталось выполнять обязанность наводчика-оператора. На учения привезли слушателей академий, приехало командование нашей армией, округом и Главнокомандующий Сухопутными войсками со свитой.

Один из генералов приняв меня за солдата-контрактника (я был в танковом комбинезоне, (без звездочек) обратился ко мне:

– Ну что сынок как тебя офицеры не обижают? Как служится?

– Служится плохо, товарищ генерал-лейтенант, денег не платят.

– Ничего, деньги – это временно, заплатят. А офицеры обижают?

– Все за меня сами делают, водить не дают, сами водят, стрелять не дают, сами стреляют, даже в караул, часовым скоро не дадут ходить, говорят, что сами ходить будут.

Генерал настолько напрягся что я думал у него будет инфаркт.

– Не понял. – как-то протяженно произнес генерал.

– Разрешите идти?

– Стой бл…ь. Я спрашиваю: тебя офицеры бьют?

– В каком смысле?

– Ты что дурак? Тебя офицеры бьют?

– За что? Я и так ничего не делаю.

– Ты какой-то оху…й солдат или полный дурак.

В это время я почувствовал на себе откуда-то очень тяжелый взгляд. Повернул голову направо и увидел замершее в оцепенении лицо комбата, который в шлемофоне высунулся из люка и замер. В глазах комбата я прочел и страх, и мольбу ко мне, прекратить этот разговор.

Генерал пренебрежительно осмотрел меня в моем грязном комбинезоне и произнес:

– Контрактник называется, хоть бы комбинезон постирал. Иди нах… отсюда, дурак.

От желания ответить ему меня сдержал взгляд комбата. Я удалился.

Комбат меня настиг уже через несколько минут.

– Юра, зачем ты этого дебила зацепил?

– Это он меня.

– Зачем ты нарываешься? Он же тебя сожрет и всем плохо будет?

– Не знаю. Нашло что-то. Денег не платят, а все пытается про офицеров говно выведать. Чмо.

– В смысле?

– Ну, он мне вопрос задал не бьют ли меня офицеры. Уже во мне офицера не видит, довели. Я ему про деньги пожаловался, он отмахнулся и опять про офицеров спрашивает. Этот дебил даже предположить не может что в экипаже БМП одни офицеры, включая комбата.

– Понятно. Не связывайся больше с этим отходом Советской Армии. Мы еще долго будем высерать это говно, ничего не поделаешь.

– Зато я теперь знаю, как настоящие генералы с солдатом разговаривают, когда рядом командиров нет.

– Как?

– А вы не слышали?

– Слышал и что?

– И дураком назвал и нах послал.

– Раньше, кстати, такого не было. Офицера могли оскорбить, прапора само собой, конечно, а солдата генералы не оскорбляли.

После окончания учений, меня попросил командир полка чтобы я отвез одного полковника, куда он скажет на своей машине. Именно поэтому я по просьбе командира полка и приехал на полигон на ней.

Переодевшись в чистую форму, я находился в стороне и внимательно наблюдал за поведением старших офицеров и генералов. Многие бегали, откровенно подхалимничали, а большим начальникам это нравилось потому что они не делали замечаний и не одергивали. Значит сами такие же. Противно было видеть это явное лизоблюдство и лакейство, доведенное в Советской Армии до совершенства и расцветшего в нынешней нашей армии другими оттенками, с которыми я познакомился чуть позже.

Самые большие генералы уехали с командующим армией в Нижний Новгород, но некоторые из них остались и были перенаправлены в специально подготовленную баню.

Тот самый полковник подошел ко мне и спросил:

– Где у вас тут девчонок покупают знаешь?

– Не понял.

– Что не понял? Спрашиваю где проститутки стоят? Не знаешь, что ли? Говорят, в Нижнем. Нужно привести трех девок. Задачу понял?

Я от неожиданности онемел.

В этот момент подбежал прапорщик из нашего полка, начальник склада ГСМ. Попросил полковника обратиться, тот разрешил.

– Виноват, товарищ полковник. Товарищ старший лейтенант еще не в курсе дела. Сейчас все сделаем и все решим.

– Давайте, только быстрее.

Прапорщик мне объяснил, что сейчас надо поехать в Нижний, выбрать там трех девушек и привезти их сюда. Утром отвезти обратно. Деньги у него есть. Для выполнения именно этой задачи меня просил приехать на личной машине командир полка.

Действительно в одном из дворов в центре Нижнего Новгорода находилось примерно двадцать девушек, которые по команде старшей построились, и мы с прапорщиком выбрали троих на свой вкус, расплатились и привезли на полигон. По дороге девушки шутили, и много курили, а мне их было жалко. Утром девушки ехали молча, дремали.

После выполнения этой задачи мне стало противно. Больше я никогда не позволю себя так использовать, говорил я себе. Ради этого я учился, рисковал жизнью? Зачем мне эта грязь? Тогда уж лучше уходить на гражданку, женился бы и жил сытной жизнью. Я командир, а не денщик. Я командир и станусь самим собой! Никто не сделает из меня лакея.

Через несколько недель в клубе нас собрал командир дивизии. Таких встреч раньше не было. После краткого вступления довел до нашего сведения что, начиная с этого лета нас всех ждет замена в Забайкалье и на Дальний Восток, в любом случае в течении трех-четырех лет из сидящих сейчас в клубе офицеров, здесь не останется ни одного. В случае отказа немедленное увольнение.

Я отнесся к этому с пониманием. Все правильно, так и должно быть. Послужил в хорошем месте, уступи другому. В Забайкалье и на Дальнем Востоке жизнь сложная.

Офицеры пожаловались на невыплату денежного довольствия. Комдив был резок: с деньгами будет еще хуже, кому не нравится увольняйтесь, он устал слушать эту пластинку, квартир у него тоже нет и не будет. Точка.

– Еще вопросы?

Повисла тишина. Мне стало обидно за семейных офицеров. Что они дома должны сказать своим женам? Детям что сказать? Внутри все закипело.

– Разрешите?

– Разрешаю.

Я представился и спросил:

– Товарищ генерал-майор, а насчет боевой готовности и боевой подготовки вопросы разрешите задавать?

Генерал удивленно и пристально посмотрел на меня своим острым взглядом и спустя несколько секунд ответил:

– Разрешаю.

– У нас в полку нет ни одного боеготового мотострелкового отделения. Это положение дел будет меняться? Если да, то в какие сроки?

– Не у вас в полку, товарищ старший лейтенант, нет ни одного мотострелкового отделения боеготового, его во всей дивизии нет и в соседней танковой дивизии в Мулино тоже нет. Более того, я вам скажу, что у вас в полку боеготовым является лишь первый танковый батальон и рота связи, второй батальон условно боеготовый, то есть ему уже требуется доукомплектование. Такая же ситуация и в остальных двух танковых полках дивизии. Мотострелковый полк дивизии не имеет ни одного боеготового батальона, один мотострелковый батальон укомплектован только членами экипажей БМП, то есть голая броня, без пехоты, условно боеготов, как и танковый батальон этого полка. В артиллерийском полку боеготово два дивизиона: один самоходный гаубичный, один реактивный. И только зенитно-ракетный полк полностью боеготов. Из отдельных батальонов дивизии боеготов только отдельный батальон связи. Вот такая ситуация. Лучше не будет. Понятно вам, товарищ старший лейтенант?

– Так точно.

Генерал посмотрел на меня. Обвел взглядом весь зал и решил продолжить.