Платон обнял Сократа.

- Да, да! Как я рад, что могу быть с тобой... Ах, если б я мог быть таким же твердым и ясным, как ты, учитель!

- Учитель, сказал ты? Так слушай же мое поучение. Знаешь, чем отличается мудрый от немудрого? Добрыми надеждами!

3

На ступенях против Парфенона сидел Сократ со своими друзьями. Он обедал. Козий сыр, ячменную лепешку, несколько оливок запивал вином из бурдюка.

В этот предполуденный час на Акрополе было почти безлюдно. Но вдруг те немногие, что бродили здесь, побежали к Пропилеям, из которых вышла группка людей, поднимаясь на Акрополь.

Впереди, направляясь к Парфенону, шагал Критий в пурпурной мантии, за ним несколько человек из совета Тридцати и - две шеренги стражей Критий видел Сократа с учениками, но притворился, будто не заметил их. Они поступили точно так же. Критий и сопровождавшие его вошли в храм, чтобы совершить жертвоприношение.

- Пошел принести жертву Афине, а сам твердит - религия изобретена для того, чтобы приручать глупую толпу и властвовать над ней, - заметил Ксенофонт.

Сократ засмеялся:

- Не говорю ли я всегда, что в каждом человеке есть нечто хорошее?

- Разве это хорошо, когда неверующий приносит жертвы богам? - возразил Ксенофонт.

- То, что он приносит жертвы, нет, - ответил Сократ. - Хорошо то, что он неверующий.

Все засмеялись, а Платон оглянулся - не слышит ли их кто.

- И тем не менее Критий - самый несчастный человек во всех Афинах, добавил Сократ.

- Критий?! - изумился Анит-младший. - Как же так? У него есть все, что может пожелать смертный. Огромное богатство, верховная власть, к тому же он образованный софист и блестящий оратор...

- И даже талантлив, - похвалил Крития Эвклид. - Пишет элегии и трагедии. Чего ему не хватает, скажи, Сократ?

- Софросине - умеренности, - ответил тот. - К тому же вы говорили пока только о его достоинствах.

- Правда, - заговорил Антисфен. - Ограничение числа афинских граждан тремя тысячами самых состоятельных - это ведь подлость. Теперь из всех нас граждане Афин - только Критон, Платон и Ксенофонт.

- Критий считает террор средством управления, без которого не обходится ни одна власть, - с возмущением сказал Платон. - И хотя правит он всего несколько недель, мы уже видим результаты: бесконечные убийства, конфискация имущества, сумасшедшие налоги, реквизиции...

- Они выходят из храма, - предупредил Ксенофонт. - И Критий смотрит сюда. Сократ, может быть, тебе уйти?

- С чего бы? Я обедаю.

- А я ухожу, - сказал Ксенофонт. - Не хочу с ним встречаться.

С Ксенофонтом ушли все. Сократ остался один.

Критий снял пурпурную мантию, бросил ее на руки одному из стражей:

- Ступайте все вперед. Я вас догоню.

Он подошел к Сократу, который спокойно продолжал есть.

- Хайре, Сократ.

- Будь счастлив, Критий.

- Позволишь посидеть с тобой?

- Не только позволю, - улыбнулся Сократ, - но предложу тебе сыру с лепешкой. Я как раз обедаю.

Критий сел на ступеньку.

- Скудный обед. Но благодарю - не буду.

- Напрасно. Разве не помнишь, какие лепешки печет Ксантиппа? Сказка!

- Сидишь тут словно нищий. Я был бы для тебя лучшим благодетелем, чем Критон. Если бы ты, конечно, захотел. Я не забыл, что ты мой учитель.

- Бывший, - мягко поправил его Сократ. - Я тоже не забыл те времена. Но ты ошибаешься, видя во мне бедняка. Если кого из нас двоих можно так назвать, то не меня.

Критий обиженно поерзал.

- Почему же это я бедняк? - сердито спросил он.

- Клянусь псом! Это ведь так просто: я тут сижу себе над городом в холодке, дышу свежим морским ветерком, ем с удовольствием лепешку с сыром и чесноком, запиваю винцом из Гуди. Тебя, знаю, ждет пир. Угри, фаршированные дрозды, паштет из гусиной печенки с фисташками, медовое печенье, хиосское вино. Отлично. Великолепно. Да только со всеми этими вкусными вещами ты вкушаешь еще очень несладкую сладость...

- Какую же? - нетерпеливо воскликнул Критий.

- Страх, - сказал Сократ.

Критий засмеялся режущим смехом, каким смеялся всегда, когда чувствовал себя задетым.

- Ты в своем уме? Чего мне бояться?

- Загляни дома в зеркало - какой ты озабоченный, желтый, весь извелся. Не удивительно. Ни одного куска не можешь ты проглотить с удовольствием, ни одного глотка вина, охлажденного льдом. Знаю. Ты завел рабов, которые должны отведывать пищу, приготовленную для тебя. А что, если яд-то подействует через несколько часов?

- Перестань! - вырвалось у Крития.

- Нет, правда, есть такие яды, я не выдумываю. И не только это. У тебя куча льстецов, вокруг тебя кипит дружеская беседа, но можешь ли ты знать, что у кого-нибудь из твоих друзей... гм, странное слово... скажем лучше - из твоих сотрапезников, не спрятан под хитоном кинжал для тебя?

- С этим должен считаться всякий...

- Не всякий, - перебил его Сократ. - Я, например, - нет, потому что мои друзья не могут ждать от меня зла, я от них тоже. А ты даже спать спокойно не можешь. Бедняк.

Критий вскочил.

- Довольно! Ты неисправим. Когда-то ты из-за Эвтидема назвал меня свиньей, а сегодня такая дерзость... Постой! Вспомнил - я ведь хотел тебя спросить. Про Саламин. Помнишь, где это?

- Конечно. Я ездил туда к Эврипиду.

- Знаешь там некоего Леонта?

Сократ поднял глаза на Крития:

- Богача?

- Владельца поместья, - поправил его Критий.

- Что тебе от него надо?

- Чтоб он приехал потолковать со мной.

Сократ задумчиво смахнул с хитона крошки. Потом сказал:

- Да, ты любишь посадить... - поправился, - посидеть с богатыми демократами...

- Нищие башмачники или гончары не так опасны, - резко ответил Критий. В охоте на крупную дичь я соревнуюсь с Хармидом.

- Я предложил бы тебе соревнование другого рода. И тогда был бы рад помогать тебе... - Сократ заколебался.

- Говори. Вижу, мы сможем договориться.

Сократ тихо сказал:

- Соревновался бы ты, властитель Афин, с властителями других государств в том, чтобы сделать Афины самыми счастливыми... Вот это было бы соревнование! Тебе позавидовал бы весь мир!

- Проповеди! - взорвался Критий. - Оставь свои назидания про себя! Короче: я желаю, чтобы ты привел ко мне Леонта с Саламина!

Сократ отпил из бурдюка и вытер усы.