- Дерзок ты, молокосос, но в башке у тебя кое-что есть...
Привратник подал Сократу зажженный факел:
- Хайре!
Сократ бодро вышел на улицу, но тотчас остановился. Что это? Кружится голова? Отчего? От вина? Глупости... От Харит! От моих Харит!
Он скинул сандалии, привязал их к поясу и бегом помчался домой. Кружится - и пускай! Кружись, кружись, головушка, есть из-за чего!
Пламя факела, отбрасываемое на бегу назад, делалось плоским. Сократу казалось - кружится вся улица. Это понравилось. Отлично! Все кружится вокруг Перикла... Вокруг моих Харит... Веками будут танцевать над Пропилеями три красавицы, веками будут смотреть на них люди и говорить: это Сократ!
Но отец? Что скажет отец? Ах ты олух, скажет, хорошую ты отмочил штуку! Танцующие фигуры! Да кто же будет для тебя плясать-то?
Сократ представил себе отца, идущего рядом.
- Это не сложно, батюшка! Посмотри - я сам покажу этот танец!
Он воткнул факел в землю и начал плясать, подпевая себе. И показалось ему, будто он ясно слышит голос отца: "Перестань, дуралей! Такой увалень - и Харита! Все равно что козел и стрекоза!"
- А я Коринну позову! - воскликнул Сократ. - Сниму с нее пеплос, она с удовольствием постоит для меня и потанцует...
"Ах ты паршивец, - рассердился воображаемый Софрониск, - да ведь ты выдумал этих Харит вовсе не ради украшения Афин, а ради дочки башмачника, чтоб всегда была под рукой и ты мог бы раздевать ее..."
- Клянусь Герой, нет! Я думал о городе, и только твои замечания навели меня на мысль о Коринне - в танце она будет великолепна...
И, подпевая себе своим звучным голосом, Сократ, словно дикарь, стал отплясывать вокруг факела танец Эвфросины.
Из-за угла вышли два скифа - блюстители покоя и порядка в Афинах.
- Что тут происходит?! - загремел один из них.
- Я - Эвфросина, богиня хорошего настроения... И вот - танцую...
Другой стражник узнал его при свете факела:
- Вот так так! Да это Сократ... Откуда ты взялся?
- Иду домой. Был у Перикла на ужине.
- Да, вино не только чувствуется - его даже видно! - засмеялся скиф.
Сократ выдернул факел из земли, сунул ему в руки:
- Дарую вам свет, о мужи! Отсюда я уже и впотьмах доберусь.
И помчался словно наперегонки - возвестить родителям великую новость; однако насчет будущего участия Коринны в этом чудесном деле он решил пока умолчать.
Вскоре он вбежал к себе во дворик, и встретили его запахи родного дома - запахи лаванды, шалфея и козьего молока.
9
Сократ, босой, шагает рядом с двуколкой, которую тащит Перкон по ухабистой, каменистой дороге. В двуколке сидит Коринна в белом пеплосе, перехваченном в поясе. За повозкой идут товарищи Сократа, освободившиеся на сегодня от всех прочих дел. Они вышли ранним утром и двинулись вверх по течению Илисса, к Агре. Дорога все время поднимается - Гиметт выслал свои довольно высокие отроги до этих мест. Утро стоит янтарное. В воздухе носятся рои пчел, пахнет медом, которым славится этот пчелиный рай даже за пределами Эллады.
Гуди - маленькое селение на западном склоне Гиметта, неподалеку от Афин; там предки оставили Софрониску в наследство клочок земли с виноградником - пять сотен кустов, сорок олив и несколько фиговых деревьев.
Цель похода - сбор оливок. Помощники получат свою долю. А в том, что соленые оливки - отменное лакомство, никого не нужно убеждать.
Сократ шагает бодро, копыта ослика постукивают в веселом ритме, двуколка тарахтит по камням, а чтоб шуму стало еще больше, Сократ во все горло запел импровизированную песенку, восхваляя прелесть деревеньки Гуди:
Тебя, о Гуди, славное местечко,
Со сказочной Аркадией сравню!
О Гуди, ты лежишь в нежнейшем
Объятии лугов, во влажно-хладной тени
Оливовых дерев!
Давно я не пил чистых твоих вод,
Черпнув из родника
Обеими ладонями - той чашей,
Которую всегда ношу с собой...
Симон. Критон, Пистий и Киреб шагают в такт Сократова пэана.
Калиткой сквозь медовый аромат вошли в сад Софрониска на окраине Гуди.
В верхней части сада расположилось хозяйство соседа, сын которого Главк - сверстник Сократа. Сразу за калиткой был сарай, там друзья взяли по шесту для сбивания оливок и по корзине. Теперь они стали похожи на отряд гоплитов с копьями и щитами. А Главк бежит навстречу с радостным криком:
- Сократ, наконец-то!
Он падает в его объятия, оба валятся наземь, борются, тузят друг друга, в свалку встревает овчарный пес, тоже старый знакомый, мягкими губами покусывает Сократа и Главка.
Когда они, смеясь и задыхаясь, поднялись с земли, Сократ представил свой отряд:
- Мой милый Главк, ты сейчас узнаешь героев Троянской войны, которая готовится здесь. Что этот, - он показал на Критона, - сам Агамемнон, царь Микен и верховный вождь ахейских войск в походе на Трою, тебе, конечно, известно. Но этот вот, - жест в сторону Пистия, - его брат, спартанский царь Менелай, он оттого так худ, что в Спарте на завтрак, обед и ужин едят одну черную похлебку с уксусом. Негодный Парис, сын троянского царя Приама, похитил его жену, прекрасную Елену. В том, что упомянутая Елена не очень-то противилась похищению, виновата, пожалуй, эта самая черная похлебка с уксусом, после которой рот отнюдь не благоухает, а Елена была особа тонкого воспитания. Слушай дальше, милый Главк: вот этот человек (пекарь Киреб) замечательный герой Ахилл, прославившийся не только своей знаменитой пяткой, но и неслыханной храбростью и кровожадностью. Здесь, - он подтолкнул вперед Симона, - ты видишь друга Ахилла, Патрокла, убитого жестоко и жестоко отомщенного. А эта красавица - нет, это не Елена, из-за которой вспыхнула и угасла братоубийственная Троянская война. Посмотри, Главк, как хороша она, с какого бока ни взгляни! То сама Афродита, которая, получив яблоко от Париса, раздула весь этот пожар и теперь спешит с нами вместе погасить его. А вот, Сократ ударил себя в грудь, - стоит перед тобой самый доблестный воитель, злоязычный, но правдивый, метким словом одинаково сбивающий спесь и с царя, и со щитоносца, - Терсит, которого боятся все! Но это еще не все, о муж из Гуди, ибо вот это животное, - он притянул за узду Перкона, - вовсе не осел, а знаменитый Троянский конь, в чьей утробе... ну, да вы сами знаете, что содержится и должно содержаться в такой утробе!
