Получив удар ножом, ягуар напал на защитника девушек. Индеец оказался опытным охотником - он ловко увертывался от когтей и зубов ягуара и сам наносил ножом удары. И все же индейцу тоже досталось. Через несколько мгновений борьбы кровь, текущая из ран ягуара, смешалась с кровью из рваных ран индейца. Он понимал, что с ягуаром ему долго не придется сражаться - не хватит сил, и поэтому изловчился и нанес последний, решающий удар. Когда ягуар затих, индеец опустил обессиленные руки, но в одной из них он по-прежнему крепко держал нож.
Отдышавшись немного от битвы с самым сильным зверем сельвы, индеец сказал, обращаясь к девушкам:
- Вам уже не нужно бояться. Теперь я вас попрошу посетить мою убогую хижину и отдохнуть там.
Йаси и её подруга приняли приглашение и горячо поблагодарили индейца за спасение.
В хижине индеец познакомил Йаси и Арай со своей женой и дочерью, очень красивой девушкой.
Жена индейца предложила Йаси и Арай кукурузные лепешки.
- У нас больше ничего нет, извините нас за нашу бедность!
Йаси и Арай поблагодарили за угощение и пока ели лепешки, спросили старого индейца, почему они живут одни, отдельно от своего племени.
- У нас очень красивая дочь, - сказал индеец, - и мы боимся, что её похитят, поэтому мы и забрались в эти глухие места...
Йаси и Арай немного ещё поговорили с индейцем, его женой и дочкой, отдохнули и начали собираться в дорогу.
Индеец с женой очень удивились, что они пойдут снова по ночному лесу. Увидев их удивление, Йаси передумала и сказала: - Действительно, на дворе ещё темно, давайте лучше спать! - И все легли спать.
Когда семья индейца заснула, Йаси и Арай ушли из хижины и сразу же поднялись на небо. Там они стали Луной и Облаком и, так как ещё была ночь, начали тихо разговаривать между собой.
Йаси сказала:
- Я думаю, что нужно отблагодарить индейца и его семью за помощь и гостеприимство.
- Согласна с тобой, - ответил Арай. - Но как?
Они думали, думали и, наконец, решили.
Йаси, которая на небе снова обрела свои волшебные качества, сделала так, что семья индейца спала долго, может быть, неделю, а может, и больше... В это время Йаси уронила на землю несколько чудесных зерен прямо на лужайку перед хижиной, где жил индеец со своей семьей. Потом Йаси весь свой свет направила на эту поляну, а Арай послала туда тихий, но теплый и частый дождик...
И когда семья индейца, наконец, проснулась и все они вышли из хижины, то замерли от удивления. Они увидели, что перед их хижиной выросли ещё невиданные ими кусты. Среди темно-зеленых густых листьев проглядывали небольшие белые цветы.
И в это время по небу заходили темные тучи, сверкнула молния и загремел гром. Потом тучи посветлели и от них отделилось одно облако белое, белое. Спустившись совсем низко к земле, оно приняло облик одной из девушек, которые посещали хижину индейца.
Подняв головы, индеец, его жена и дочь услышали голос Арай:
- Не бойтесь, друзья, с вами ничего плохого не произойдет! Это я и моя подруга Йаси благодарим вас за гостеприимство. Эти кусты называются йерба-мате, их листья надо собирать, сушить, потом заваривать и пить полученный напиток - чай. Пусть йерба-мате будет символом дружбы между всеми людьми вашей земли, - сказав это, Арай поднялась высоко-высоко, и больше её индеец и его семья не видели...
Крестьянин немного помолчал, посмотрел на мальчика и спросил:
- Как понравилась тебе легенда?
- Да, - отвечал тот, - теперь я понимаю, почему йербалес - плантации йерба-мате, находятся в глухих, отдаленных местах... Потому что тот индеец, которому дали йерба-мате Йаси и Арай, жил в таком месте...
... Расставшись на развилке дорог с крестьянином, Ансельмо несколько часов ехал на попутной машине до указанного ему места. Потом он долго шел по узкой лесной дороге, пока не вышел к плантации. На расчищенном участке леса он увидел несколько длинных деревянных бараков, навесы, под которыми висели гамаки пеонов, кухню на открытом воздухе, а рядом с ней длинный навес, под которым стояли ряды столов и скамеек, где обедали пеоны.
Ансельмо не стал искать управляющего плантацией, а направился сразу на кухню. Он знал, что управляющему безразлично, будет мальчик работать на кухне или нет. Денег все равно ему платить не будут, а помощник повару только за еду всегда нужен.
На кухне Ансельмо встретил слегка полный уже немолодой индеец-гуарани. Звали его Бальбино. Он охотно согласился взять Ансельмо в помощники. В течение первого месяца работы Ансельмо близко познакомился с несколькими пеонами. Он расспрашивал их о своем отце, но никто ничего не знал. Однажды Бальбино издали показал Ансельмо на молодого человека, оказавшимся сыном хозяина, и сказал, что того зовут Эрнесто Мюнцель и что на глаза ему лучше не попадаться: может огреть хлыстом, если у него плохое настроение.
Особенно подружился Ансельмо с пеоном Хакобо Кастильо. Чем-то он напоминал ему отца. Хакобо тосковал по своей деревне, говорил, что он свалял дурака, когда подписал контракт, и что его, как и других пеонов, обманули, а теперь он не знает, как вырваться отсюда.
Ансельмо думал, что, может быть, и его отец так же где-нибудь на другой плантации тоскует по дому и не может уйти. И поэтому, когда Хакобо обратился к Ансельмо с просьбой помочь ему собрать немного продуктов для побега с плантации, он немедленно согласился. Оба были уверены в успехе задуманного, хотя и очень опасного дела. Ансельмо знал, что побеги с плантации в назидание другим пеонам караются смертью, если беглеца поймают. И все-таки они верили и надеялись на успех.
Темной ночью Хакобо, взяв у Ансельмо котомку с провизией, ушел с плантации. Конечно, он не пошел лесной дорогой. Он решил идти лесом. Надо выйти к реке и, переплыв её, идти ещё дальше, пока не дойдет до другой большой реки, переплыв которую он окажется в другой стране, значит, в безопасности.
К утру лес стал непроходимым: густые заросли из веток, лиан и колючек мешали продвижению. Два долгих дня пил он горько-сладкую смесь боли и свободы. Хакобо прокладывал себе путь в чаще, оставляя там лоскутья кожи и одежды, руки у него кровоточили: сорок восемь часов без устали поднимал и опускал он мачете, рубя ветки... Он вел нескончаемую, безжалостную борьбу с природой за то, чтобы обрести снова потерянную свободу. Прошло два долгих трудных дня с тех пор, как Хакобо сбежал с плантаций. Он думал, что побег удался.
Ансельмо видел, что надсмотрщики отправились в погоню, но ему не хотелось верить, что они его поймают.
Ансельмо вспомнил рассказ Хакобо: его эксплуатировали и унижали ежедневно в течение пяти лет; он понял, что никогда не сможет оплатить свои долги, а время шло, и долги эти росли и росли. Тогда-то он и подумал о побеге: надо бежать далеко, туда, где его никто не знает, бежать, чтобы спасти свою жизнь... Эту ничтожную жизнь, совершенно ничего не стоившую на плантациях йерба-мате. Во всяком случае цена её была ниже, чем, скажем, цена лошади или мула, которая была указана в инвентарных книгах управляющего. Цена жизни Хакобо Кастильо значилась только в сердцах его родных, все ещё ждавших его, как и Ансельмо, напрасно мечтавший о возвращении своего отца. ...Хакобо не должен был спать. Усталость оковывала его движения, ему нужно было идти и идти вперед.
Начался дождь, он барабанил по кронам деревьев, капли скатывались по листьям и падали на сухую землю, которая жадно их поглощала.
От дождя у него намокли волосы, капли медленно скатывались по спине, по всему телу, по ногам, вызывая легкий озноб.
Дождь, молнии и гром царствовали в угрюмой, темной сельве. Какое-то испуганное животное задело его, пробегая мимо. В дупле дерева мрачно ухнул филин. Вдалеке ягуар несколько раз ответил рычанием на раскаты грома.
Было совершенно темно, и только молнии на секунду расцвечивали небо, и их огненные вспышки сквозь листья освещали поляны.
Вслепую, двигаясь на ощупь, он нашел поляну и присел отдохнуть на поваленном стволе дерева. В таком положении, постоянно думая о том, что его, наверное, ищут вооруженные надсмотрщики, он, конечно, не мог заснуть. А ему так надо было поспать хотя бы час!