Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей об этих двоих, Алия машинально приблизилась к большому окну, которое снаружи хоть и было довольно запыленным, но все-таки обеспечивало хоть какой-то пейзаж.

Глазами девушка прошлась буквально по каждому дому, постепенно спускаясь ниже и уже разглядывая все возможные прилавки и магазины, благо пятый этаж позволял это делать без проблем. Пока… взгляд не зацепился за знакомые фигуры… Маринетт и Адриан, идущие за руки. По всей видимости, Маринетт плакала и на ходу вытирала слезы. Адриан же, завидя это, остановился, медленно развернул синеволосую к себе и сладко поцеловал. Быть может, мимо проходящие и бросили бы на них умиляющийся взгляд, но только не Алья.

Предстоящая картина вызвала лишь вспышку боли, злости и отвращения, но она продолжала смотреть и смотреть, пока они не скрылись за углом.

«Мазохистка».

Это страшно, ненавидеть человека, которого считал лучшим другом. Человека, за которого готов был отдать жизнь, ради которого не жалел ни минуты свободного времени. В какой-то момент боль охватила все тело и голова Альи уже плохо соображала. В глазах стало темно. Пустота.

«И имя твое — F.A.P.-ен»

Парень в очках удивленно уставился на убитую горем девушку за секунду до того, как ее охватило фиолетовой дымкой. Через мгновение в обтягивающем платье, сдалека напоминающее траурное, стояла новая злодейка.

— Повеселимся, Нино?

В углу цветочного прилавка забилась в углу женщина сорока лет. Истерично всхлипывая, она шептала лишь одно слово «нет».

— Нет…

Плач переходил в скулеж, скулеж в отчаянно-злобный рык. Она упала на пол, распластавшись по всей свободной поверхности и не обращая внимания на то, что задела локтем свой любимый фикус, который с грохотом упал и разбился рядом с ней. Было все равно. Минуту назад она потеряла единственного родного и любимого человечка. Своего сына семнадцати лет.

Все произошло внезапно, на ее глазах. Мадам Лютик, так звали местные жители цветовода, в этой жизни любила только две вещи — цветы и сына. А поскольку для многих именно дети цветы жизни, для нее молодой и красивый Ричард и был цветком всей ее жизни. Сначала то, что она увидела Ричарда вновь на мотоцикле, который он пообещал не трогать, повергло ее в шок, который тут же заменился злостью. И она ничего не успела сделать. Мгновение. Белый свет. Страх парализовал тело женщины. Грохот, звук удара и скрежет по мокрому асфальту. Момент — и бездыханное тело лежит всё в крови у ног матери. Кажется, торчат кости. Кажется, будто Ричард издает последние звуки, последний поток дыхания, и… всё. Боль, ни с чем не сравнивая, сжирающая и отчаянная боль.

FAP-ен стояла неподалеку и всматривалась в представшую ей картину. «Как хорошо» — подумала она. Силы ее были самыми жестокими из всех акум, душераздирающими и безжалостными. Страх. А знаете ли вы, что это такое? Эмоция? Чувство? Страх — хуже наказания. В наказании есть нечто определенное. Велико ли оно или мало, все лучше, чем неопределенность, чем нескончаемый ужас ожидания. А когда он вас настигает, уже ничто не способно спасти вас из его скользких и удушающих лап…

Гнев. Гнев есть зверообразная страсть по расположению духа, способная часто повторяться, жестокая и непреклонная по силе, служащая причиною убийств, союзница несчастия, пособница вреда и бесчестия. Подумать только, сколько необдуманных и глупых поступков было совершено в порыве гнева? И как он может уничтожить вас, оказавшись в плохих руках?

Но ничто не сравнится с тем, что называется болью.

Алья впитала в себе эти три чувства, создав внутри себя настоящего безжалостно монстра, перемещаясь по воздуху без каких-либо средств, на ходу настигающая людей, пробираясь в их сознание и находя самые потаённые страхи. То, что так глубоко прятал каждый раз из них в себе. Вот пожилой мужчина, сидящий на лавочке, уже видит, как его внуки с детьми везут его в дом престарелых, где он остается один. Совсем один. Далее перед глазами предстанет рыдающая садовница, плачущая над телом своего сына. После них еще сотни Парижан… кого-то атаковала огромных размеров стая пауков, где-то рушились все надежды и планы, кто-то поправился, злился, пугался своего отражения. И только в конце у всех было одинаковое чувство, имя ему — боль.

Ледибаг стояла на металлической крыше высокого здания. Происходящее выводило девушку из себя. Вот и случилось это. Алья стала злодейкой. Быть может, к лучшему, что все так вышло? Героиня одолеет акуму и поговорит с подругой?

Вот только плохое предчувствие скребло как кошка, хотелось сбежать от всего, что она видела: люди плакали, злились, кричали от страха. Кто-то, в конечном итоге, терял сознание, кто-то спрыгивал с высоких мест и разбивался. Каждый переживает по-своему и совершенно невозможно спасти каждого от суицида. Кот пытался, и несмотря ни на что, старался спасти каждого, кого успела пройти FAP. Леди такой позиции больше не поддерживалась. Это только успело отнять сил и ни на миллиметр не приблизило героев к цели.

Ледибаг ждала. Ждала, пока вокруг кишило море слез, горя и страха.

FAP пришла. Точнее, появилась из неоткуда и встала ровно напротив Маринетт, смеясь ей в лицо.

— Здравствуй, подрууууга! — на последнем слове она горько засмеялась, — гляжу, вы заждались меня.

— Алья, послушай… — начало было Леди, но была прервана одним жестом руки вверх.

— Я не Алья, — раздался шепот из черных губ злодейки, — я не та, чьи чувства ты со своим любимым растоптала. Я не та, кто сможет простить тебе это. Ох, нет-нет, дорогая. Я пришла растоптать тебя, замучать, распотрошить. Мстиить! — после чего злодейка переместилась словно по щелчку пальцев назад к спине Ледибаг и прошептала ей на ухо:

— Я знаю, чего ты боишься больше всего на свете… — и их обеих поглотила тьма.

***

Нуар понятия не имел, что ему делать ровно в тот момент, когда две главные девушки в его жизни пропали в тумане, из которого вскоре появился какой-то старый дом с дырявой крышей. Судорожно пробегая мимо него, пролетая всю окружность на шесте в поисках входа, он шокированно осознавал важную деталь — его нет. А Маринетт сейчас испытывает свой самый большой страх.

POV Маринетт.

От судьбы не уйдешь, верно? И я каждый раз в этом убеждалась. Последнее, что я увидела - злобные глаза своей не так давно близкой подруги, после чего — темнота.

Дышать, почему-то, было нелегко. При любом глубоком вдохе легкие заполняло чем-то гадким, вызывая бесконечный приступ кашля. Укол тревоги постепенно заполнял мой разум, но я, сохраняя остатки самообладания, упорно передвигалась по невидимому коридору и нащупывала хоть что-то. Пока не раздался голос подруги:

— Боишься, Маринетт? Не боишься. Злишься. Поверь, это пока. Я тоже поначалу злилась, когда Ледибаг появилась на горизонте, украв мою давнюю мечту и выхватывая все построенные планы прямо перед носом…

Глаза постепенно привыкли к темноте и я уже примерно могла понять, насколько маленьким было помещение. Также я увидела лестницу, ведущую наверх. Маленькое осознание прокрадывалось, которое я всячески не впускала в свой мозг. «Нет, не хочу…» За спиной раздались шаги и звуки заточки ножа.

— А вот теперь что у нас? Страаах, медленно проникающий в сознание и пробирающий до кончиков пят. Знаешь, где мы сейчас? Нет? Я напомню. Та самая улица *Michel и тот дом с подвалом на отшибе. Бойся, Маринетт.

***

Синеволосая девочка пяти лет гуляла со своей семилетней подружкой в очках. Сегодня они забрели намного дальше, гоняясь все время за небольшим воздушным змеем.

— Ой… где это мы? — с интересом спросила Маринетт у Альи, глядя на незнакомую и довольно некрасивую улицу. Мне здесь не нравится, пойдем обратно! — подружка согласилась, но случайно выпустила из рук воздушного змея, и тот, следуя потоку ветра, долетел до старого дома, врезался в него и запутался в торчащей веревке над дверью.

Через несколько секунд из нее выскочил неприятной наружности старик, и, бросив на маленьких подружек недобрый взгляд, распутал змея и вместе с ним зашел в дом.