Она представила мне своего спутника, которого звали Хэммонд, и мы пожали друг другу руки. Он был плотно сбитый, средних лет, в ярко-синей рубашке, рыжевато-коричневой куртке и серых слаксах – потрясающее сочетание! Иное дело я – в безукоризненном твидовом костюме от «Фради», ослепительно-белой рубашке и темно-бордовом галстуке.

– Пожалуй, дождусь Лидса в машине, – сообщил я. – Не стану рисковать, когда такой хищник рыщет на воле.

– Дюк вовсе не рыщет на воле – он гуляет со мной, – рассмеялась Аннабел. – Да он и не собирался нападать на вас. Остановился бы в трех шагах, на расстоянии прыжка, и подождал бы моей команды. Вы не любите собак?

– Смотря каких. Если вы имеете в виду четвероногого друга, для которого разделяющая нас дистанция лишь расстояние для прыжка, то по отношению к нему я пребываю в состоянии тревожной бдительности. Да-да, именно тревожной бдительности.

– Господи помилуй! – (Длинные пушистые ресницы взлетели над темно-синими глазами.) – Вы всегда так странно выражаетесь? – Она перевела взгляд на Хэммонда. – Ты слышал, Дана?

– Да, и полностью с ним согласен, – ответил тот, – что для тебя, впрочем, не тайна. Не боюсь в этом признаться. Возможно, хотя бы тогда ты поймешь, на какие жертвы я иду, лишь бы побыть с тобой. Когда ты открыла клетку и этот зверь выскочил наружу, я почувствовал, что волосы у меня на голове встали дыбом.

– Знаю, – презрительно фыркнула Аннабел Фрей. – И Дюк тоже знает. Пожалуй, пойду запру его.

С этими словами она повернулась и зашагала прочь, обронив что-то псу, который послушно засеменил следом. Вскоре они скрылись из виду, завернув за угол строения. Чем-то они были похожи – молодая женщина и пес. Возможно, движениями, упругими и грациозными, или походкой, быстрой и немного нервозной.

– Теперь мы вздохнем свободнее, – поздравил я Хэммонда, проводив парочку взглядом.

– Ничего не могу с собой поделать, – пожаловался Хэммонд, чуть раздраженно, как мне показалось. – Я и так не питаю симпатий к собакам, а эти твари… – Он передернул плечами. – Я бы охотнее водил дружбу с тиграми.

Вскоре Аннабел вновь присоединилась к нам, съязвив что-то по поводу прически Хэммонда. Я заметил, что могу преспокойно дождаться Лидса и сам, если у них есть свои дела, но она не согласилась.

– Мы хотели на вас посмотреть, – ни с того ни с сего брякнула она. – Во всяком случае, я. А мистер Хэммонд просто пришел за компанию. Поверьте, хотя вы и Арчи Гудвин, я не стала бы сломя голову нестись на другую сторону улицы, чтобы поглазеть на вас. Однако, признаюсь, мне любопытно понаблюдать, как вы работаете. Сами знаете, как трудно создать репутацию. И мне интересно, насколько соответствует своей славе знаменитый сыщик. Откровенно говоря, я уже настроена скептически. Вы выглядите слишком молодо, одеваетесь слишком элегантно. К тому же, если вы и впрямь опасались, что пес вас укусит, вам следовало бы принять какие-то меры… Ой, откуда взялась эта штука? Что вы делаете?!

Порой мне случается выхватить пистолет не слишком-то ловко. Однако на сей раз он словно сам прыгнул мне в руку, выскочил как чертик из коробки. Я держал его дулом кверху. Хэммонд издал какой-то сдавленный звук и отпрянул.

– Пустяки, – ухмыльнулся я, – решил пустить пыль в глаза. Понравилось? Хотите попробовать еще разок? Науськайте его на меня из-за того же куста. Готов биться об заклад на любую сумму до двадцати пяти центов, что ему до меня не добраться. – Я засунул пушку в кобуру. – Вы готовы?

Она заморгала:

– Вы и в самом деле способны на такое?

Хэммонд вдруг хихикнул. Такой представительный, солидный, с виду банкир, и надо же – такой конфуз. Но что случилось, то случилось – он хихикнул.

– Не шути с ним, Аннабел, – посоветовал Хэммонд. – Он может.

– Конечно, – добавил я, – при этом вы окажетесь на одной линии, а мне не доводилось прежде стрелять по нападающим псам, так что мы оба с вами рискуем. Мне только не по нутру ваш скептицизм. Ну да ладно, сейчас проверим.

Ошибка! А все мой дурацкий характер. Я готов был лягнуть себя за эту промашку. Для человека моего возраста совершенно естественно наслаждаться общением с женщиной ее лет, девица она, жена или вдова. Тем не менее у меня должно было хватить здравого смысла, чтобы понять, во что я могу вляпаться.

Стоило ей только ввернуть, что она хотела понаблюдать за моей работой, как я уже разинул варежку и заглотнул наживку целиком, вместе с крючком. В итоге я битый час строил из себя умника и притворялся, что кровь из носу должен разобраться, кто отравил собаку Лидса, когда на самом деле мне было глубоко на это наплевать. Не подумайте, что я заступаюсь за отравителей собак, просто мне было не до них.

Вскоре появился Кэлвин Лидс, прикатил в видавшем виды фургончике с кузовом, переоборудованным под большую проволочную клетку. И мы вчетвером отправились смотреть псарню и округу. Лидс вводил меня в курс дела, я задавал умные вопросы и делал пометки в блокноте.

Потом мы перекочевали в дом, где принялись обсуждать использованный яд, способ отравления, возможных подозреваемых и так далее. Я даже притомился. Мне ведь приходилось играть роль. И не только для того, чтобы ни одна живая душа не угадала истинную цель моего приезда. Аннабел была слишком хорошенькая, чтобы я стерпел ее скептический настрой. А самое смешное, что отравленный пес даже не издох. Он жил и здравствовал. Я же так пыхтел и старался, словно для нас с Ниро Вулфом это было самое крупное дело за весь год. В итоге Лидс просто так, за здорово живешь, заполучил детективной работы на добрых полсотни долларов. Никого мы, естественно, на чистую воду не вывели. Но вы бы только послушали, какие каверзные вопросы я задавал!

Когда Аннабел и Хэммонд оставили нас, чтобы вернуться в Берчвейл, я расспросил Кэлвина Лидса о Хэммонде, который, вообразите себе, и в самом деле оказался банкиром. Да еще каким – вице-президентом компании «Метрополитен траст», занимавшейся всеми финансовыми делами миссис Рэкхем после смерти ее первого мужа.

Когда я съехидничал, что, похоже, Хэммонд собирается заняться также, причем всерьез, и невесткой миссис Рэкхем, Лидс пробурчал, что ничего такого не заметил. Я спросил, кто еще ожидается за обедом.

– Вы и я, – ответил Лидс.

Он не спеша потягивал виски из высокого стакана. Мы сидели в небольшой гостиной его домика, где не было ничего примечательного, кроме бесчисленных фотографий собак на стенах. На улице Лидс передвигался с энергичной живостью, способной сделать честь многим людям вдвое моложе. Теперь же он расслабленно раскинулся на диване. Он напомнил мне одну из собак, которую мы видели во время экскурсии. Та псина нежилась на солнышке у дверцы своей клетки.

– Вы и я, – сказал Лидс, – а также моя кузина, ее муж, миссис Фрей, с которой вы уже познакомились, Хэммонд и еще один политический деятель, всего семеро…

– Что за политический деятель?

– Оливер А. Пирс.

– Я на короткой ноге с целей кучей политиканов, но о таком не слышал.

– Только не говорите ему об этом, – хмыкнул Лидс. – В свои тридцать четыре он добрался лишь до законодательного собрания, но потерял несколько лет из-за войны, как и многие другие молодые люди. Дайте ему шанс. Один, больше не надо.

– А кто он, друг семьи?

– Нет, и это очко в его пользу. – Лидс снова хмыкнул. – Когда он впервые появился здесь прошлым летом, то приехал как гость миссис Фрей. Во всяком случае, она его пригласила. Но очень скоро один из них, видно, поднадоел другому. Однако Пирс не терял времени зря: успел познакомиться с Линой Дэрроу и втюрился в нее по уши.

– Кто такая Лина Дэрроу?

– Секретарша моей кузины… Кстати, она тоже будет за ужином, так что выходит восемь. Не знаю, кто позвал его… Возможно, кузина… Но приехал он, такой занятой деятель, только ради Лины Дэрроу. – Лидс усмехнулся. – В свои годы мог бы быть поосмотрительнее.

– Вы невысокого мнения о женщинах, верно?

– Они мне безразличны. – Лидс прикончил виски. – А с кем бы вы на моем месте предпочли жить – с такими изумительными животными или с женщиной?