Феано ахнула и, схватившись за голову, опять убежала на второй этаж. Ее опасения оформились в ясную мысль, когда она застала в своей комнате младшую сестру. Анна стояла над ее зеленым сундуком, уперев руки в коленки; и рассматривала узорную оковку, как будто видела ее в первый раз.
- А вы мне что-нибудь привезли?
- Кыш отсюда! - крикнула Феано. Сестра ахнула и отпрянула: глаза вмиг наполнились слезами обиды. Она бросилась прочь из комнаты.
“Сейчас отцу нажалуется”, - подумала Феано. Ей и самой стало стыдно; она догнала девочку и остановила, схватив за обе руки.
- Не сердись. Просто я очень не люблю, когда трогают мои вещи. Отец привез тебе подарки, и я тоже, - прибавила она.
Анна упрямо дернулась из ее рук; но Феано не отпускала сестренку, пока она не успокоилась и не улыбнулась. Феано погладила девочку по волосам, и та ушла к себе.
Феано поспешила назад в свою спальню. Присев на кровать под балдахином, опять устремила взгляд на зеленый сундук, выделявшийся среди других вещей. Как хорошо, что после того, как Марк и Феоктист повзрослели и поступили на службу к императору, им с сестрой каждой выделили собственную комнату. Это только кажется, что дом просторен: в особняке Мелитов, кроме хозяина с детьми и наемника Эйрика, постоянно живет еще десять человек слуг. Четверо из них - иноплеменные рабы. И любой из них может сунуть нос в дела Феано…
А уж сестренка наверняка еще не раз придет полюбопытствовать. Феано резко поднялась и, подойдя к сундуку, откинула крышку; из-под свертков с запасными сапожками и грубым дорожным плащом она осторожно извлекла драгоценный древний ящик. Поискав глазами, куда бы его определить, девушка усмехнулась и задвинула ящик под кровать, завесив бархатистым коричневым покрывалом. Потом найдет тайник понадежнее.
Феано села к туалетному столику и недовольно нахмурилась на свое отражение. Она была хороша собой, как и Анна; и ей нравилось, что от отца-полуперса они обе унаследовали и тонкость черт, и высокий рост. Но вот загар придется сводить долго. С таким лицом ни одна благородная патрикия не покажется на люди.
Она втирала в лоб и щеки миндальное масло, когда дверь комнаты скрипнула. Прозвучали шажки сандалий сестры.
- Тебя зовут к столу, - сказала Анна. И, не дожидаясь ответа, ушла: похоже, все еще дулась.
Феано поднялась и направилась вниз, в триклиний. Она очень проголодалась, и отец тоже; они долго угощались чечевичным супом, салатом из огурцов и зелени, солеными оливками, мясными и абрикосовыми пирогами, запивая кушанья разбавленным вином. Анне тоже дали вина, разбавив водой вдвое больше, чем у старших. Наконец Феано удовлетворенно вздохнула. В ее отсутствие стол не стал хуже; хотя она, привыкая к роли хозяйки, все чаще досматривала за тем, как у них дома готовят и подают, а то и сама стряпала.
Она подняла глаза: отец с улыбкой смотрел на обеих дочерей. Но о чем он думал - непонятно.
- В воскресенье пойдем к заутрене в Святую Софию, - произнес патрикий. - Феано, позаботься о своем наряде.
Старшая дочь кивнула.
- А тебе, Анна, мы сейчас покажем наши подарки.
Анна захлопала в ладоши и подскочила на стуле.
- Подарки!
Конечно, она уже и так была избалована всевозможными милыми вещами; но всегда радовалась новому. Роман Мелит привез младшей дочке из Херсонеса темную соболью накидку и такую же муфту, щеголять зимой. Ему удалось купить там меха у русов гораздо дешевле, чем в Константинополе. А еще нарядных тканей на платья - обеим дочерям; и каждой по паре ниток прекрасного янтаря. Потом и Феано преподнесла свою расписную критскую чашечку. Сестренка была счастлива.
Правда, это удовлетворило ее ненадолго: Анна повисла на отце, требуя, чтобы тот рассказал ей все об их с Феано путешествии. Патрикий был рад потешить ее воображение - он прекрасно рассказывал истории; а в разговоре с ребенком еще и присочинял.
Феано ушла в свою комнату. Она прилегла на кровать и немного подремала; и приснился ей опять тот заброшенный дом. Только в ее сне он не был заброшенным. Древние призраки, населявшие его, обретали телесность и даже пугающее величие. Они тоже были детьми великой державы, память о которой ныне почти умерла…
Феано проснулась на закате, ощущая сильное волнение. Нет, должно быть, эти видения не оставят ее, пока она не сделает… Что? То, что дарует мертвым покой?..
Девушка потрясла головой и быстро прошептала “Отче наш”. Она вспомнила, что до воскресенья еще три дня. Отец, наверное, в эти дни предстанет перед самим василевсом, отчитываясь о своих делах. Крит важен для императора. А ей следует приготовить наряд получше и позаботиться о своей красоте. Феано смекнула, что отец хочет, посетив службу в Софии, возобновить некоторые знакомства; в том числе, с теми благородными господами, которых прочит ей в женихи.
Она знала, что отец не будет принуждать ее к браку с неприятным ей человеком, и, скорее всего, окончательный выбор оставит за нею самой; однако тянуть слишком долго нельзя. Она уже не девочка, в этом тетка Ирина права; и моложе не становится.
Феано порадовала мысль, что исповедоваться и причащаться они будут не здесь, в блистательной Софии, - а в своем загородном имении, в местной церкви, когда уедут туда перед Рождеством. Отец Савватий отпускал ей грехи с самого детства. А отец… Феано догадывалась, что некоторые столичные священники используют во зло откровенность высокородных прихожан, и интригуют не хуже царедворцев, чтобы возвышать одних знатных особ и ниспровергать других. Вот почему Роман Мелит приберегал свои грехи только для смиренного отца Савватия. Да и тому, возможно, рассказывал не все…
Феано, волнуясь, заглянула под кровать; долго смотрела на заветный ящик, но вытаскивать не стала. Нужен подходящий случай, чтобы заняться критскими свитками. И она поймет, когда будет пора.
А может, Феоктист пособил бы ей?.. Феоктист, ее второй брат, был евнухом: китонитом* в императорском дворце. Его оскопили еще ребенком: мать долго протестовала и плакала, но отец настоял на своем, выбрав для младшего сына такую долю. Считалось, что евнухи люди более чистые, поскольку свободны от страстей; вдобавок, они не могли завести семью и не зависели от нее. А на службе им был открыт доступ в святая святых, куда не допускались посторонние мужчины.
Феоктист был по-настоящему ученым юношей и знал разные языки, в том числе и древние; и историю народов знал гораздо лучше Феано. Возможно, она и обратится к нему, если Феоктист их навестит. Он в последнее время очень занят.
Феано направилась на кухню, проследить за ужином. Потом вернулась к комнату и немного почитала при свете лампы - отрывки из Плиния Старшего: специально для нее скопированные на папирус. Цельные книги, в окладах, были еще редки и слишком дороги. После ужина девушка сразу отправилась спать. Никакие видения ее не тревожили.
Весь следующий день, пятницу, она провела дома, с отцом и сестрой. А на другой день патрикий отправился во дворец, как и ожидала Феано. Сама же она решила поехать на прогулку - посмотреть город и, возможно, сделать некоторые покупки. Феано приказала заложить двуколку; она взяла с собой служанку и, конечно, Эйрика.
Для выхода молодая хозяйка принарядилась - поверх бледно-зеленой шелковой далматики надела травяного цвета гиматий, затканный серебряными ликами святых. На правую руку надела два серебряных филигранных браслета; в высокую прическу вплела нити жемчуга, а на лоб надвинула серебряный обруч с мелкими жемчужинами. Край гиматия девушка изящно набросила на голову.
Они направились в сторону Месы - главной и самой роскошной улицы Константинополя, пересекавшей город с востока на запад, через форумы Константина и Феодосия. В этот час Меса была уже полна народу: важные патрикии и матроны прогуливались пешком, ехали в нарядных носилках на плечах рабов. Спешили отряды всадников в блестящих кольчугах и панцирях, толпились торговцы и всевозможный ремесленный люд. Двуколка Феано медленно катила по замощенной мрамором и мозаикой улице, мимо портиков, статуй, богатых дворцов.
