На мурманском направлении в эти дни активно действовали в основном истребители Ме-109Е, так как бомбардировщики Ю-87 находились южнее, на кандалакшском и кестеньгском направлениях.
Командир эскадрильи 2-го ГКАП капитан Алагуров
Боевая работа нашей истребительной авиации в период светлого времени суток организовывалась следующим образом. Командующий ВВС Северного флота с рассвета давал команду оперативному дежурному от каждого из авиационных полков 72-го КАП и 78-го ИАП поднять для барража над Мурманском по одному звену «Чаек» и «Харрикейнов». Наиболее устаревшие истребители И-15бис поднимались для барражирования над своими аэродромами. Кроме этого, держались в готовности на случай тревоги звенья МиГ-3, «Харрикейнов» и И-16. На прикрытие аэродромов ВВС 14-й армии по тревоге вылетали истребители И-153, И-15бис, Р-40 «Томагавк» 147-го ИАП, а также И-16 145-го ИАП. В случае появления противника над линией фонта на перехват отправлялись «Харрикейны» 78-го ИАП. С линии фронта в светлое время систематически поступали сообщения о полетах групп истребителей противника в составе 2–7 «Мессершмиттов-109Е» и отдельных разведчиков «Хеншель-126». Действия «Хеншелей» и «Мессершмиттов» были связаны с сухопутными боями, которые велись частями 52-й стрелковой дивизии и 12-й отдельной бригады морской пехоты за высоту 258,3 в районе реки Западная Лица. Кроме этого, с 25 декабря 1941 г. по 6 января 1942 г. в тылу противника действовали 181-й отдельный стрелковый пограничный батальон (ОСПБ) без одной роты и два приданных ему строительных взвода.
В 11:28–12:34 на прикрытие наземных войск на линии фронта 10-й ГвСД и 12-й ОМБР вылетели 7 «Томагавков» 147-го ИАП ВВС 14-й армии, это был первый боевой вылет на новых самолетах Р-40 американского производства. Попутно производилось ознакомление противовоздушной обороны с этим типом самолетов. Встречи с самолетами противника не было.
В 12:16 оперативный дежурный ПВО сообщил на КП ВВС Северного флота о полетах в районе Ура-губы разведчика «Хеншель-126» в сопровождении 5 Ме-109. В 12:15 на перехват самолетов противника в район линии фронта вылетели три «Харрикейна» 78-го ИАП ВВС СФ. Непонятно, почему на перехват были отправлены всего 3 «Харрикейна», которые встретили «Мессершмиттов-109». Очевидно, что здесь снова отрицательно сказался фактор разной подчиненности авиации, ведь в это время с южного фланга фронта возвращались 7 «Томагавков» 147-го ИАП ВВС 14-й армии – и никаких данных о нацеливании их на самолеты противника нет, встречи с противником они не имели. Ведущим тройки «Харрикейнов» 78-го ИАП был младший лейтенант Красавцев, воевавший на Севере с первых дней войны, ведомыми у него были старший лейтенант Курзенков и сержант Бокий. В районе озера Кяделъявр на малой высоте Курзенков заметил приближение с запада пятерки «Мессершмиттов-109», в действительности же, по данным Э. Момбека, в этом вылете разведчика «Хеншель-126» сопровождали 3 Ме-109Е. Вся тройка «Харрикейнов» развернулась на противника и пошла в лобовую атаку. После первых очередей на встречных курсах завязался воздушный бой, который «Харрикейны» вели на виражах и встречных курсах. Вскоре младший лейтенант Красавцев был сбит и погиб. Сержант Бокий получил легкое ранение в голову и на подбитом «Харрикейне» совершил вынужденную посадку в районе Ура-Губы, самолет был эвакуирован с места посадки для отправки в ремонт. Третий «Харрикейн» старшего лейтенанта Курзенкова получил пушечную пробоину в плоскости крыла и пять пулевых пробоин, летчик был ранен в ногу, но сумел долететь до своего аэродрома и нормально посадить самолет, в его патронных ящиках не осталось ни единого патрона. После посадки старшего лейтенанта Курзенкова на поиски двух невернувшихся самолетов были отправлены 4 «Харрикейна» 78-го ИАП. После этого воздушного боя сержанту Бокию засчитали один сбитый Ме-109, но эта заявка на победу не находит подтверждения со стороны противника. На помощь нашим летчикам, ведущим бой, в 12:23 и 12:30 были высланы еще две группы в составе трех и четырех «Харрикейнов» 78-го ИАП, но противника они уже не застали.
Об этом воздушном бое поведал в своей книге «Под нами – земля и море» участник боя Сергей Курзенков: «Над линией фронта повадился чуть ли не каждый день летать фашистский корректировщик «Хеншель-126». Он повисал над сопками вблизи передовых позиций наших наземных войск. Стоило фашисту что-нибудь обнаружить, как он немедленно передавал по радио координаты на свои батареи. Начинался артиллерийский обстрел, а «хеншель» продолжал висеть в воздухе, корректируя стрельбу. Очень уж надоел нашим войскам «костыль» – так его прозвали солдаты за уродливый вид, а сбить не могли: «хеншель» нес на себе немало брони. Наконец солдаты обратились к нам:
– Товарищи летчики, сбейте «костыля». Горячее вам солдатское спасибо скажем…
Начали мы гоняться за «хеншелем», но не тут-то было! Подлетим к линии фронта, еще не видим ничего, а он, предупрежденный немецкими постами наблюдения, находящимися на вершинах сопок, как говорится, уже смотал свои удочки. И снова под нашими крыльями проносятся сопки, темнеют ущелья – и никаких признаков «хеншеля». Его и след давно простыл.
4 января 1942 года утром наше звено опять преследовало «хеншеля», но безрезультатно. Полетали мы около часа вдоль линии фронта и несолоно хлебавши – домой. Я летел последним в тройке и ходил позади «челноком», делая небольшие отвороты то влево, то вправо. Над прибрежными скалами у Урагубского залива сделал очередной отворот вправо, и мне стало не по себе… Несколько «мессеров» неслись вслед с черными дымами. Они догоняли нас.
– Сзади справа атакуют «мессера». Иду в лоб! Поддержите! – успел я крикнуть по радио товарищам, бросая самолет в полупереворот.
Фашисты открыли огонь. В мою сторону понеслись цветным градом шарики разных оттенков.
– Не отворачивать! Не отворачивать! – говорил я себе, уткнувшись лицом в оптический прицел. Несколько раз нажимал кнопку, но ни один из четырех реактивных снарядов – «катюш» – не вылетел из-под крыльев. Тогда утопил гашетку пулеметов. Ливнем брызнули трассирующие пули из двенадцати стволов. Самолет лихорадочно дрожал, а я не отпускал кнопку, пока ведущий «мессер» не блеснул в прицеле грязно-голубым тонким фюзеляжем и будто обрубленными крыльями. Крутой разворот скрыл фашиста за сопкой, и след черного дыма повис в воздухе. Я отпустил гашетку. Пулеметы смолкли. Пара «мессеров» пронеслась рядом слева. Бросив взгляд вправо, увидел еще двух «мессершмиттов». Это была пара прикрытия. По спине пробежали холодные мурашки. Не посмотри вправо – быть бы мне сбитому. Я ринулся во вторую лобовую атаку. «Мессеры» не приняли ее. Они разошлись боевыми разворотами: один вправо, другой влево.
Недоброе почувствовал я в этом маневре и быстро повернул голову назад. Так и есть! К моему хвосту пристраивался «мессер» из первой пары. Его желтый нос угрожающе приближался. Скорее ощутив, чем осознав опасность, я рванул истребитель в крутой разворот с таким глубоким креном, что чуть не «прилип» к обрывистым замшелым скалам. Сумасшедший разворот спас меня от гибели, но не спас самолета. Длинная пушечно-пулеметная очередь зацепила правое крыло. Самолет задрожал, крыло покрылось рваными отверстиями. Мое правое бедро пронзила резкая боль. Скрывшись за сопку, немного отдышался и получил возможность оценить обстановку. Она сложилась не в мою пользу. Своих товарищей я не видел, сигналов по радио не слышал. Словом, остался один против четырех истребителей врага. Передышка длилась считаные секунды, а потом началось… Четыре «мессершмитта», замкнув надо мной круг, один за другим падали в пике и не жалели снарядов и пуль. Я только успевал увертываться. Закрывался от трассирующих ливней за сопками, волчком вращаясь вокруг них, нырял с головокружительной скоростью в ущелья, крыльями чуть ли не зацепляя скалы. А фашисты не переставая стреляли, словно их боезапас не иссякал… Жарко мне пришлось в первые минуты неравного боя. Но постепенно «привык», успокоился, стал лучше видеть и на особо нахальных сам переходил в контратаки. Мой истребитель с ревущим мотором несколько раз повисал за хвостами «мессеров». Я фиксировал в прицеле их хищные силуэты с черными крестами, нажимал гашетку – пулеметы молчали. Трудно передать мое состояние: все двенадцать пулеметов вышли из строя. Вероятно, была разбита воздухосистема пневматического спуска пулеметов, и я оказался безоружным. Фашисты, наверное, догадались, почему не стреляю, и, обнаглев, усилили атаки. Бешено крутился вокруг сопок мой истребитель. Я носился вдоль ущелий, успевая увертываться от снарядов, пуль и от гранитных скал, которые и защищали, и каждую секунду грозили смертью.
