Я снова сел за стол и вырвал из тетради двойной листок. Взял ручку и, пососав немного кончик, попытался нарисовать схему произошедшего.

В истории участвовал один странный старичок с палочкой, который зачем-то сел рядом и наблюдал за мной. Судя по тому, что никого больше рядом не было, это он подкинул мне монету. Или просто обронил… Может, стоило его догнать и вернуть пропажу?

С другой стороны, я ведь сидел в парке ещё долго – минут двадцать точно. Смотрел на чудесным образом спасённые тетрадки, нетронутую книгу и пытался понять, что к чему. За это время он мог бы уже понять, что потерял ценную для него вещь, и вернуться. Но я сгорбленной фигуры с тростью больше не видел. Стало быть, либо это была не его вещь, либо она не была для него особенно дорога.

Теперь о том, что это за монета… Может быть, дело вовсе не в ней? Может, я просто уснул, и этот карапуз мне приснился? Бывают же такие вещие сны. Или он просто бегал рядом, а мой уставший после приключений и невзгод мозг всё это зафиксировал. И предупредил: бутылка может и опрокинуться.

А если предположить, что это действительно какое-то волшебство. Я подумал о том, что нужно вернуть время, и стрелки на часах сами собой перевелись. Примерно минут на семь назад. Я задумал точное время, и оно наступило! И у меня получилось избежать неприятностей. На чём бы попробовать, чтобы убедиться…

Я снова встал и заходил по комнате, выбирая взглядом подходящую вещь. Да вот хотя бы тетрадь по математике. Она всё равно закончилась, поэтому жалко не будет.

Я отложил монету, крепко взял обложку и разорвал напополам. Затем оторвал несколько листов и разделил их на части. Получившуюся гору бросил на диван и, довольный своими трудами, отошёл в сторону.

Папины часы по-прежнему были на руке. 18:01.

Я крепко зажмурился и представил перед собой ярко-красные цифры. 17:48. Пусть теперь будет 17:48.

Для верности постоял так с полминуты. Потом открыл глаза.

Разорванная тетрадь осталась на своём месте.

От досады я стукнул кулаком по столу. Нет, в моей жизни никогда не будет ничего волшебного и фантастического. Будут только неприятности.

Я сложил мусор в пакет и поставил в угол комнаты. И пожалуйста. Тогда лягу и буду грустить. И даже к истории готовиться не буду. Всё равно мне больше не повезёт и не попадётся ничего хорошего.

С кухни послышался грохот, потом крик Маринки. Я машинально схватил монету, вскочил и бросился вон из комнаты.

– Ты чего?

Сестра плакала над крупными осколками.

– Я чашку разбила. Ту, свою, с кошками…

Я сел на корточки.

– Не поранилась?

– Нет. Но мама меня всё равно убьёт. Да и не в маме дело… Мне её Анька подарила.

– Какая Анька? – я полез за веником.

– Подруга моя. Она в прошлом году уехала.

– Ну, уехала и уехала, – я приладил совок и принялся оглядывать пол, определяя, где ещё могут быть осколки. – Это же просто вещь. Вы можете переписываться.

Маринка всхлипнула.

– Я её обидела, и она не разговаривает. И вообще… Ты не понимаешь.

Я покачал головой. Обидела. Тоже мне, проблемы у детей. Мне бы такие трудности.

Я аккуратно собрал осколки и выкинул в ведро. В это время позвонили в дверь.

– Это мама! – Маринка, размазывая слёзы по щекам, побежала в коридор открывать.

Я вернулся в комнату и сел на диван. Монета всё ещё была зажата в кулаке.

Ну, 18:01. Сегодня. Понедельник, 7-е апреля.

Ничего не произошло. Мир не перевернулся, сумерки за окном не стали днём или ночью.

Я вздохнул и убрал монету.

– Мам!

Из коридора веяло странной тишиной. Обычно мама приносила большие сумки с продуктами, начинала их разбирать и заводила болтовню с Маринкой. А у той всегда находилась масса новостей. Это мне рассказывать было нечего, кроме моих трагических приключений. Сестра отличалась большим везением и умением за день пережить столько, что хватило бы на десять жизней.

Я вышел из комнаты и добрёл до кухни. Маринка старательно мыла что-то под краном, надув губы.

– А где мама? – я подошёл ближе.

– Не пришла ещё, – Маринка шмыгнула носом.

– А кто тогда…

Тут я увидел на столе огромную кружку с улыбающейся кошкой, задравшей хвост.

– Стой. – Я аккуратно тронул её за плечо, – а это что за кружка?

– Какая разница, – Маринка закрыла кран и недовольно посмотрела на меня. – Подарок.

– Это Аньки? Которая уехала?

Маринка побледнела.

– Ну да, а ты откуда знаешь?

Я схватил кружку.

– Слушай, а давай я помою? Помогу тебе. Я аккуратно, я не разобью, я тебе обещаю…

В этот момент раздался звонок в дверь.

***

– Ну? – я потряс Никитку за плечо. – Что там?

– Сейчас, – он задумчиво потёр нос и защёлкал мышкой. – «Alea jacta est». Это латынь. «Жребий брошен» – о бесповоротном решении, о шаге, не допускающем отступления, возврата к прошлому.

Я сел на стул рядом.

– Ничего не понимаю.

– А откуда у тебя эта фраза?

Мы сидели в пустом кабинете информатики и пропускали обед, но в меня сейчас не лезло ничего. А Никитка и так постоянно голодал. Может, поэтому и учился так хорошо.

– Так… в книге прочитал.

– И там не было перевода? Ну, получается, нашли. Интересно.

– Что? – я придвинулся поближе.

– Эту фразу произнес Юлий Цезарь при переходе реки Рубикон. Это означало, что пути назад нет.

Такие подробности меня уже мало интересовали. Я схватил со стола бумажку.

– Никитка, ты друг. Настоящий. Мерси.

Я подумал, что надо будет рассказать Мишке, и срочно. Как назло, он в тот день заболел – написал, что подхватил какую-то простуду.

На английский я примчался последним, все уже сидели на своих местах, а Алла Эдуардовна открыла на доске какую-то презентацию.

– Кузнецов, вам требуется особое приглашение? Звонок, кажется, уже был.

Я тихо извинился и сел за парту. Соседний стул расстраивал пустотой. Я бросил взгляд на часы – 12:13. Всё-таки удобная это вещь. Ещё бы научиться не опаздывать.

Алла Эдуардовна поправила пиджак и встала рядом с первой партой.

– Дома я просила вас перевести текст о драматурге Уильяме Шекспире. Все справились с заданием?

Повисла гробовая тишина. Кто-то принялся листать учебник.

– Надеюсь, что все.

Алла Эдуардовна была молодым специалистом и пришла в школу всего полгода назад, но умела подбавить в голос такие ледяные ноты, что всем без исключения становилось не по себе. При этом она ещё и была невероятно красивой, и каждый раз становилось стыдно, если ответил что-то не так.

– Тогда я попрошу вас закрыть учебники и ответить на мой первый вопрос. В каком городе родился Шекспир?

По классу прокатилось гробовое молчание. Я тихонько ковырял уголок учебника и старался не смотреть в сторону доски. Ясное дело, после вчерашних эпохальных событий никаких текстов я не переводил. Зато я спас любимую вещь моей сестры. Не важнее ли это в жизни?

– Кузнецов, давай ты. Раз у тебя трудности с тем, чтобы вовремя приходить на урок, искупи хорошим ответом.

Я медленно поднялся.

– Э… в Лондоне?

Это был не единственный город в Великобритании, который я знал: ещё были Манчестер, Ливерпуль… Но почему-то в тот момент на ум пришёл только Лондон. Вот так бывает – мозг просто отключается и больше работать не желает. Неприятная штука, надо сказать.

– Потрясающе, Кузнецов. А где же, в таком случае, находился театр, в котором драматург работал?

Я покосился на пустой стул рядом. Очень не хватало Мишки. Он бы сейчас точно что-то подсказал. По части подсказок он вообще был мастером – мог даже с помощью пальцев изобразить верный ответ.

Я молчал. Можно было что-то придумать, наверное, но не хотелось.

– Замечательно. Тебе даже по-русски сказать нечего, что нам делать с английским? Света, давай ты.

Света Павленкова, самая главная отличница в параллели, вскочила и бойко отрапортовала биографию Шекспира. Я сунул руку в карман и нащупал монету. Вот я дурак!