Хорошей профессиональной пехоты, прекрасно обученной и нормально вооруженной, у испанцев было человек двести пятьдесят. На вид это был довольно грозный противник. Кроме того, в состав испанского войска входили три полных десятка наемников-европейцев, наверное, как обычно, швейцарцев. Разных специалистов — артиллеристов с кораблей из охочих людей в наличии было до сотни, но их мастерство мне пока было не известно. Саперов и разных подкопных дел промыслов городоимцев и мудрых вымышленников среди прибывших, в общем, быть не должно, но предположим, что таких энтузиастов-любителей что-либо повзрывать в этом войске наберется человек пять.
Природных конкистадоров, закаленных и безжалостных воинов, пообтершихся уже в колониях и людей бывалых, выделяющихся своими повадками из общей массы, было человек сто восемьдесят и еще, похоже, около сотни из прибывших авантюристов имели за своими плечами боевой опыт. Эти люди сразу выделялись на фоне других, были более сильными, более высокими, крупные ребята, они гордились своими боевыми навыками, и каждый из них стоил трех новобранцев-крестьян. Ничего, мои золотые, скоро вы убедитесь, что огнестрельное оружие может быть великим уравнителем для физических возможностей.
Остальные — овцы на заклание. Где-то рядом были, что-то слышали, и что-то видели и оттого решили, что спелый плод сам свалится к ним в руки, несмотря на их открытые от изумления рты. Придется этих парней несколько разочаровать. Они не в сказку попали. Боевая ценность такой толпы новобранцев сомнительна, пока они чему-то научатся у ветеранов.
Во второй половине дня стало ясно, что осада, которую все мы так дожидались наконец-то, началась. Несколько разъездов и пикетов (из которых пока был только один конный) обложили все дороги из города и к нам отправили парламентеров под белым флагом (шучу, пока что белый это просто флаг французов) для ведения переговоров. Двоих: один из них был худой как жердь, чем-то похожий на Дон Кихота и второй — нормального телосложения, но с неприятным крысиным лицом и выдающимися вперед зубами.
Неспешно и важно (вот же индюки) испанская делегация приблизились к южным воротам Веракруса. Опять очередная королевская грамота, которой самое место в дворовом туалете. Сколько уже можно! И хотя мне очень хотелось вступить с этими людьми в переговоры, чтобы еще потянуть время (например, взять время денек подумать перед ответом), но будем реалистами. Со мной никто разговаривать не будет, я для них уже живой покойник. Нет в их раскладах меня в будущем, совсем. А будут они разговаривать, через мою голову, с моими людьми. Мол, так и так, выдайте нам товарища с головой, и будет Вам хорошо и всем счастье. Предположим, что с испанцами такой фокус мог бы сработать. Но с русскими все мимо кассы, они их просто не поймут. А вот немцев они могут несколько смутить, особенно если приплетут католическую мать-церковь и полное отпущение грехов на будущее. Ага, молись и кайся!
И горы денег пообещают, которые потом никто никогда не заплатит. Они думают, что я совсем тупой идиот и просто буду стоять и смотреть как проходят подобные беседы? Совсем они меня не уважают.
Конечно же, я принял необходимые меры. Пообещал каждому стрелку из арбалета, который попадет в нужную мне тушку, небольшой приз в три серебряных реала. Когда эти недотепы приблизились и начали что-то кричать ("видели ли Вы люди, эту великую армию, которая осадила Ваш город, и так далее…"), то их уже поджидали толпы желающих срубить деньгу по легкому. Я видел предвкушение на некоторых разгоряченных лицах, эти наемники любили убивать.
И почти сразу же тела пришедших любителей поболтать, стали напоминать мне карикатурных дикобразов, столько стрел они приняли в себя. За измену нигде не милуют! А тот кто к ней склоняет — тот сам омерзительное животное. А собаке — собачья смерть. Так что пришлось мне вздохнуть, и развязывать припасенный заранее мешочек с серебряными монетами. Два десятка стрел это получается 0,6 килограмма серебра. Что же, для хороших людей мне ничего не жалко! А раз начав, мы все стали подобно стреле, выпущенной из лука, — никаких колебаний и никакого возврата назад планом не предусмотрено.
Теперь все маски сброшены и нам предстоит явить всему изумленному миру яркую картину народного подвига, мужества и стойкости, а также высокого патриотического духа русского человека. Ну, и для немцев, если они так же жаждут своей доли героизма, у меня тоже местечко найдется. А нет, так получат свои деньги, и обойдемся без громких слов.
Наше доброе дело не осталось без ответа. Около сотни каких-то бесноватых темпераментных кастильцев прибежали под самые стены, чтобы нам немедленно отомстить, но так как они были в чистом поле, без укрытия, без пушек, со старыми хлипкими аркебузами и арбалетами, которыми им приходилось стрелять снизу вверх, и остальные товарищи их неожиданный бешеный порыв пока не поддержали, то уже через пять минут этих испанцев, как ветром сдуло. Мы встретили их методичным огнем. О краткосрочном негодовании горячих испанских парней вскоре напоминала только валяющаяся под стенами дюжина тел, похожих на сломанные куклы, и окровавленные пятна, покрывшие кое-где пыльную землю. Не меньше дюжины этих энтузиастов, получивших ранения, утащили их же друзья. Первую атаку всегда легче всего отбить. А у нас без потерь. Только одному русскому стрельцу шальная пуля оторвала мочку уха, пришлось наложить ему повязку. Так что подъем настроения у моих людей и боевого духа из-за этой маленькой победы был невероятен!
Что же, думаю, что опытные испанцы только рады представившейся возможности уменьшить свои ряды, избавиться от дураков, молодых и слабых. На долю оставшихся больше добычи достанется. Вот только они на этот раз обломятся, ничего им не достанется. Как прекрасно когда-то высказался по данному поводу русский поэт Глеб Глинка:
"Надежд сомнителен приют,
надежды юношей питают,
отраду старцам подают,
но все же постепенно тают.
И, наконец, на склоне дней
вдруг понимает человече
тщету надежд, тщету идей…
Иных уж нет, а те далече….
Остаток дня испанцы посвятили обустройству своего постоянного лагеря, располагавшегося подальше от бухты. Расположились они на юго-западе, там, где река Сан-Хуан своим болотистым устьем впадает в воды Веракруского залива, заодно наглухо заблокировав нам доступ к пресной воде и пути к отступлению в глубь страны. Что же, я где-то так и предполагал…
Диспозиция у нас теперь следующая. Севернее нас плещутся воды Веракруской бухты, на востоке в нескольких километров от нас проходит океанское побережье Мексиканского залива, идущее с севера на юг, на юго-западе испанский лагерь, преградил нам пути в глубины суши. Единственный сектор для оперативных действий у нас теперь юг и юго-восток, да и то там расположились пикеты и разъезды врага. Куда нам теперь деться с подводной лодки!
Грозной и величественной была картина развертывающегося у Веракруса испанского войска: "где была степь чистая, тут стали у нас враги, с людьми многими, клубящимися, что великие и непроходимые леса темные и дремучие. От силы той великой, у нас под Веракрусом городом, вся земля потрескалась и погнулась, вода в море-океане из берегов хлынула от той великой тяжести! И начали бусурмане по полям у нас свои шатры ставить. И палатки многие и наметы великие, и даже дворы большие полотняные, прямо как горы высокие и страшные забелилися! И от многих костров разведенных вражеских, стал огонь и дым прямо до самого неба! А от игр труб бусурманских грохот страшный поднялся несказанный! Разразилася от ворога стрельба пушечная и пищальная великая; словно стала над нами гроза страшная, будто гром великий поднялся, и молния огромадная. И вся наша крепость от той стрельбы потрескалась, и на куски малые развалилась. И солнце от того днем померкло и наступила ночь темная. И страшно нам стало с той поры, что от этой силы великой наша смерть придет!"
Вот приблизительно такую повесть мне пришлось услышать за ужином от вечно говорливого Федота, рассказывающего такую апокалиптическую картину, всем желающим его послушать. Фантастика, да и только! Но, мне очень не понравился пассаж: про осыпавшуюся землю и про великий испуг. Больше выжидать смысла нет, а то и мой народец и правда в испуг войдет. Сегодня ночью, будем мы товарищей конкистадоров щупать за вымя. Сиречь по-простому взрывать, пока есть такая возможность. А то, действительно, земля осыплется и пропадут все наши великие труды даром.
