Согласно воспоминаниям матери, Кассиус быстро пришел к неутешительному выводу, что мир был создан для белых людей. Он понял это задолго до того, как смог осознать это, наблюдая за тем, как его мать возвращается домой, измученная заботой о белых семьях, а затем собирается с силами, чтобы, наконец, позаботиться и о своей собственной.
Бывало, когда Кассиус-младший был ребенком и все еще разбирался, как общество разделяло людей по цвету кожи и сколь большое значение имели эти различия, он спрашивал свою маму, была ли она черной или белой. В конце концов, ее кожа была намного светлее, чем у ее мужа. Одесса была недостаточно бледной, чтобы сойти за белую, но она и не пыталась. Оттенок ее кожи и гены ее белых предков мало что значили в повседневной жизни. По законам Кентукки и Соединенных Штатов Америки семья Клеев была черной – или «цветной», если использовать термин, который был тогда в ходу, – и расовая сегрегация определяла, где они могли есть, покупать товары, работать, учиться, жить, как к ним будут относиться в случае нарушения закона или в случае подозрений в правонарушении, с кем они могли обручиться, как с ними будут обращаться в случае болезни и где их похоронят, когда они умрут. Кассиус знал, что ему разрешалось играть в парке Чикасо, парке Баллард и на площади Бакстер, но не в парке Ирокез, парке Шауни, парке Чероки, парке Треугольник, парке Победы или на площади Бун.
Признаки неравенства были повсюду. В Луисвилле соотношение убийств среди чернокожих в середине 1950-х годов составляло примерно пятьдесят шесть на тысячу человек, а для белых – три человека на тысячу. Для чернокожих смертность от естественных причин была на 50 процентов выше, чем для белых. Но если перечисленные примеры дискриминации не особо волновали молодого энергичного мальчика, выросшего в Вест-Энде, то один наглядный случай как никогда задел его за живое. «Фонтейн Паром Парк» был самым популярным парком аттракционов в городе и находился в пределах пешей доступности от дома Клея на Гранд-авеню, но пускали туда только белых. В летние уик-энды тысячи жителей Луисвилла приезжали туда на машине, пароме или троллейбусе. Для темнокожих детей, которые жили в соседних кварталах, было настоящей пыткой видеть перед собой все это великолепие. Афроамериканские соседи «Фонтейн Паром Парка» могли слышать грохот американских горок и испуганные крики посетителей. До них доносились запахи фритюра, жареного теста и копченой говядины, а каждый вечер они наблюдали за парадом загорелых семей в «универсалах», выезжающих из парка. Им ясно давали понять, кто имел право веселиться, а кто нет.
«Мы стояли у забора, – говорит Руди Клей, – но не могли пройти внутрь».
Маленьким мальчиком Кассиус Клей-младший плакал в своей постели, недоумевая, чем цветные люди заслужили такие страдания. Он спрашивал, почему все прихожане их церкви черные, в то время как изображения Иисуса были белыми, включая портреты, сделанные его отцом.
Молодой Кассиус Клей узнавал о дискриминации и от своего деда, Германа Хитона Клея, который угодил в тюрьму за убийство на пороге нового столетия. Герман хвастался, что в молодости был талантливым бейсболистом, настолько талантливым, что мог бы играть профессионально, если бы не одно «но»: для черных Высшая лига была закрыта. Герман Хитон Клей, Кэш Клей и Кассиус Клей-младший – все они понимали, что должны жить с последствиями рабства в стране, построенной на костях рабов; что их лишили работы и даже их личностей, и что рабство оставило в наследство уродливую кастовую систему, которая уготовила для черных и белых американцев совершенно разные пути, по крайней мере в обозримом будущем.
Герман умер в 1954 году, когда его внуку было двенадцать. В том же году Верховный суд США вынес решение по делу «Браун против Совета по образованию», постановив, что Конституция США запрещает сегрегацию в государственных школах. Реакция южных штатов была незамедлительной и жесткой. Некоторые штаты пошли на хитрости, чтобы отказаться от финансирования смешанных школ. В Миссисипи белые бизнесмены и политики организовали Совет белых граждан, чтобы противостоять новому закону и отстоять превосходство белых. Лидеры Ку-клукс-клана призвали своих сторонников противостоять «смешению» белой расы, которое наступит после отмены сегрегации в школах. Летом после громкого решения Верховного суда четырнадцатилетний Эмметт Тилл из Чикаго приехал навестить своих родственников в штат Миссисипи, в крохотный городок Мани, население которого составляло пятьдесят пять человек. Согласно статистике, которую местные власти начали вести с 1882 года, в Миссисипи были линчеваны более пятисот чернокожих. Губернатор штата недавно запретил афроамериканцам принимать участие в голосованиях. Мать Тилла, обеспокоенная отъездом сына на юг летом 1955 года, предупредила его, как важно вести себя подобающим образом с белыми жителями Миссисипи. Он должен отвечать им «да, сэр», «нет, сэр» и быть тише воды, ниже травы, чтобы избежать проблем.
Но как и Кассиус Клей-младший, который был всего на шесть месяцев моложе его, Эмметт Тилл мог показать характер и пропустил предупреждения матери мимо ушей. Однажды в Мани Эмметт стоял возле продуктового магазина и показывал друзьям фотографию своей белой подруги из Чикаго. Один из ребят поспорил, что Эмметт не осмелится войти в магазин и заговорить с белой кассиршей. Эмметт принял вызов. Выйдя из магазина, он, по сообщениям очевидцев, бросил кассирше: «Пока, детка». Несколько дней спустя муж кассирши и еще один мужчина ворвались в дом дяди Тилла и вытащили Эмметта из кровати. Его ударили рукояткой пистолета и заставили просить прощения. Когда Эмметт отказался подчиниться, его убили выстрелом в голову. С помощью колючей проволоки убийцы привязали к его шее лопасть винта от хлопкоочистительной машины и сбросили его тело в реку Таллахатчи. Тело Эмметта Тилла обнаружили и подняли со дна реки спустя три дня. Полностью белой коллегии присяжных понадобилось всего шестьдесят семь минут, чтобы оправдать обвиняемых. «Если бы мы не отвлекались, чтобы выпить лимонаду, – сказал один из присяжных, – это дело не заняло бы столько времени».
Мать Тилла настояла на церемонии прощания с открытым гробом, чтобы мир увидел изуродованное лицо ее маленького сына, а журнал Jet опубликовал фотографии с похорон, которые намертво запали в сознание многих чернокожих американцев. Тилл стал мучеником движения за гражданские права и вдохновил неописуемое множество активистов. Вскоре после суда над убийцами Тилла чернокожая активистка из Алабамы по имени Роза Паркс отказалась уступить свое место белому пассажиру в автобусе, спровоцировав мощную волну протеста.
Кэш показал своим сыновьям фотографии изуродованного лица Эмметта Тилла. Посыл был ясен: вот что сделает с тобой белый человек. Вот что может случиться с невинным чернокожим, невинным ребенком, единственным преступлением которого был цвет его кожи. Америка, по мнению Кэша Клея, была несправедливой и никогда не изменится. Его собственная карьера была тому доказательством. У него был талант, чтобы стать великим художником, не так ли? Тем не менее в возрасте почти сорока лет ему приходилось рисовать вывески для магазинов за скудную плату, без шансов вырваться из тесного четырехкомнатного коттеджа, где жила его семья. Кэш говорил своим мальчикам, что лишь деньги могут дать черному человеку шанс на равенство и уважение.
Кассиус Клей-младший как губка впитывал слова своего отца. В тринадцать лет он не говорил об изменении мира или улучшении состояния своего народа. Не говорил о получении образования и стремлении сделать что-то значимое в своей жизни. Как и его отец, он говорил о зарабатывании денег.
– Почему я не смогу быть богатым? – спросил он однажды своего отца.
– Глянь сюда, – сказал отец, дотрагиваясь до руки мальчика цвета грецкого ореха. – Вот поэтому ты никогда не разбогатеешь.
Однако рано или поздно каждый сын приходит к выводу, что может превзойти своего отца, отказываясь довольствоваться положением, которое устраивало его предков, и решив, что ужасные призраки прошлого не имеют над ним власти. Кассиус Марселлус Клей-младший не был исключением. В раннем возрасте он говорил о том, что будет владеть домом за сто тысяч долларов на холме с дорогими автомобилями в гараже, личным шофером и шеф-поваром, который готовил бы ему изысканные блюда. Он поклялся купить один дом для своих родителей и другой для своего брата, а на случай непредвиденных обстоятельств он хранил бы в банке четверть миллиона долларов.
