– Сссеее-ввее-руссссс…

Она даже имя мое спокойно не может выговорить. Я хочу слышать твои стоны, хочу осознавать, что стонешь ты от моих движений. Мой член начинает побаливать от того, что он до сих пор в штанах и не может почувствовать эту аппетитную девочку. Я отстраняюсь и раздеваюсь догола. Гермиона не сводит с меня глаз. Она смотрит на меня с таким восхищением, с которым Лили никогда не смотрела.

Я нависаю над ней и страстно целую. Она жадно отвечает, прикусывая мою губу.

Можешь хоть до крови меня искусать, я буду только рад.

– Постарайся расслабиться. Боль быстро пройдет, – шепчу ей на ухо.

– Я тебе доверяю, Северус.

Она притягивает меня за шею, и я получаю поцелуй в губы. Моя сладкая девочка, которая очень любит, по всей видимости, клубнику. Я резко вхожу в нее, ловя губами ее болезненный стон, и ее пальцы вцепляются в мои плечи. Глаза закрылись, ей больно. Я не двигаюсь, чтобы она привыкла, а это совсем нелегко, когда она такая горячая внутри и такая моя.

– Продолжай.

Она открывает глаза и влюбленно смотрит на меня. Я не подведу тебя, милая. Я начинаю медленно двигаться, причиняя ей дискомфорт. Она рвано дышит, ей этот процесс совсем не приносит удовольствия. Она терпит ради меня, я это понимаю.

Она нежно гладит мою щеку, и мне в глаза бросается шрам на ее руке. Я останавливаю процесс, а Гермиона резко прячет руку.

– Это «подарок» Беллатриссы. Только недавно перестала его стесняться.

– Давай прервёмся на минуту.

Я выхожу из Гермионы и слышу, как она с облегчением выдохнула. Не у всех первый раз может вызвать восторг. Она такая чувствительная и нежная, поэтому мое желание немного подождет.

Я взял крем в шкафу и вернулся к ней.

– Этим кремом я убрал шрамы с шеи после укусов Нагайны.

Гермиона улыбается, когда я мажу ее руку кремом, при этом другой рукой она гладит мой член. Очень приятно!

Шрам тут же затянулся. Затем я разместился между ее ног, и она легла в предвкушении моих лечебных ласк. Я нанес крем на стенки ее вагины, и пленка затянулась по сторонам. Отбросив крем, я снова впился в губы любимой, а член приставил ко входу во влагалище. Теперь она почувствовала блаженство. Она выгибалась, стонала и просила еще.

Да, девочка, стони подо мной!

Я наращивал темп, а она стонала все громче. Я чувствовал, что скоро кончу, когда она взорвалась. Такая мокрая, сексуальная и «грязная». Я закончил в нее буквально через пару толчков. Мы не могли надышаться, и я прилёг возле нее. Девушка прижалась ко мне, как

маленький ребенок, положив голову на мою грудь, продолжая гладить мою грудную клетку. Я поглаживал ее спинку, попку и нежно целовал волосы.

– Ты восхитительна, невыносимая всезнайка.

Она засмеялась и посмотрела на меня своими карими глазками, в которых было

столько любви и тепла для меня.

– Спасибо, что выбрала меня.

– Спасибо, что решил жить.

– Гермиона, я хочу, чтобы ты пошла на бал.

– Северус…

– Не перебивай, – она внимательно на меня смотрела. – Я хочу повести тебя на бал.

Улыбка на лице девушки расцвела, будто цветок. Она улеглась на мою грудь и нежно поцеловала.

– И как кого ты меня туда поведешь?

– Как свою невесту.

Я видел озадаченное лицо Гермионы.

– Ты согласна стать миссис Снейп?

– Да!

Она со всей страстью и любовью впилась в мои губы, а я был рад обнимать и целовать любимую гриффиндорку. Я чувствовал, как возбуждение возвращалось, но и она снова стала мокрой, а затем оседлала меня. Такой раскрепощенной и дикой никто не видел и не увидит Гермиону Грейнджер, мою невыносимую всезнайку.