В душе вспыхнула злость. Вряд ли лире удастся сейчас что-то сделать. Пока. Иллиры ведь могли влиять на Темных своей иллирийской сущностью. Отчасти они за это и поплатились. Что там Шикоба сказал? Она сильней самого сильного сахжар? Что ж, тогда необходимо попытаться отыскать в себе эту способность.

– Нет, – глуша в себе злобу и специально думая лишь о Селире, печально улыбнулась Энира, решив пока играть по правилам гира. – Я хотела бы увидеть брата поскорей.

– Ты увэрена? – участливо поинтересовался он, но не дал ей ответить, добавив: – Впрочэм, мы приплывем сюда еще нэ одын раз.

– Конечно, – пряча горький яд, растянула лира губы в еще более милую улыбку.

Когда они покидали дворец, Энира больше не шла с открытым ртом, глазея по сторонам. Всё ее внимание сконцентрировалось на блестящих шароварах гира, там, где гладкую ткань оттягивала тяжесть камня Силы. Всю обратную дорогу, Шикоба рассказывал о помещениях, которые они проходили. Их он узнал от старейшин Темных и из кристалла памяти. Гир казался увлеченным. Энира всем своим филморфатским существом ощущала волны воодушевления, вдохновения и безудержной радости. Но она уже не доверяла сама себе. Возможно, фархи иначе переживали и воспринимали чувства, и Эни их просто-напросто не понимала.

Когда они вышли под яркий прицел Илара, где на хрустальной площадке их ждали Темные, лира обомлела. В небе кружили сотни самых разных разноцветных птиц.

Шикоба расхохотался.

– Я жэ говорыл, – самодовольно протянул он. – Я знал, что птыцы вэрнутся пэрвыми. Однако нэ думал, что так быстро. Твоя Сыла созидания, под стать моей Сыле марлогронта. Должно быть, животные вэрнутся уже завтра. Точно нэ хочешь остаться посмотрэть?

– Нет, – вновь растянулась лира в вежливой улыбке.

– Что ж, тогда отправляемся домой.

Глава 4

Письмо предателя

Восточный султанат

Эссор

Мейсор

3043 г.

Дорога домой оказалась непростой, но быстрой. Дамаск потратил шесть дней, чтобы добраться до Ладжита, а там, добравшись до единственного на юге Материка воздушного порта, где, на его невероятное везение, как раз находился аэрокорабль, потратил еще один день, чтобы вернуться в Эссор. Ардальский капитан плавающего по небу судна был поражен, узнав, что перед ним главный маг Триады. Плачевное состояние Дамаска непрошедшее почти за седмицу, пока он трясся на тщедушной кобылке до Ладжита, вызвало массу вопросов. Капитан по имени савит Карнас был поражен услышанной от султана Эссора истории о нападении фархаров на Хасар. Столица Кемиза была разрушена. Не выжил никто. На развороченных страшной Силой Тайхара улицах не было трупов. Их стерла с лица земли чудовищная магия правителя этого султаната. Лишь искореженные тела сотни фархов черным ковром бугрились вокруг стен дарсанского дворца. Только это были лишь цветочки в сравнение с тем, что Темные смогли забрать иллира.

Карнас был в ужасе. Он едва сдержался, чтобы не рвануть сразу на остров магов. Ардальский савит настаивал на путешествии Дамаска вместе с ним к Правителям. Однако он в резкой форме отказался. Ему необходимо было как можно быстрее оказаться в своем султанате. Белый довольно прозрачно намекнул, что если Карнас решит сделать по-своему, то ответная реакция очень сильно не понравится капитану. Он и так передал все известные ему сведения, дополнительно даже записав их на кристалл Эрорра. Если же у Правителей возникнут какие-то вопросы, то они могли связаться с ним в астрале. Дамаск закрепил на себе метку вызова и вывел ее на второй кристалл, который передал Карнасу. Метка вызова – довольно тяжелая ноша, выпивающая много Сил. Так что Белый предупредил ардальского мага, что будет держать ее две седмицы, после чего развеет. Так что, если Правители желают спросить и услышать ответы из первых уст, пусть не медлят.

Высадив султана в поле, вблизи прибрежного Мейсора, воздушный пузырь тут же поднялся в небо и стремительно скрылся черной точкой в пушистом пупке толстопузого белого облака. Через час Дамаск оказался в своем замке. Слуги перепуганными бисеринами носились перед своим исполосованным жуткими ранами господином, принося то еду, то одежду, то мази и микстуры по приказу лекарей. Никто из Триады пока не побеспокоил своего брата, так как все в тот момент находились на стройке в разрушенной Темными столице.

Дамаск устал. У него всё болело, начиная от тела и заканчивая магическим Источником. Сильнейшие лекарские настойки помогали неважно, а липкие маслянистые мази, из-за которых он вонял проспиртованным разнотравьем, больше злили, чем оказывали какое-то лечебное действие. Белый молча терпел, понимая необходимость данных манипуляций.

Всё плохо. Всё было очень и очень плохо. Дамаск не понимал, что теперь будет. Энира у фархаров. Он не смог ничем ей помочь. Несмотря на всю свою возросшую до невероятных высот магическую мощь, что так усердно выбивал из него Берхан, Белый ничего не смог противопоставить черноглазому фархару. Это была его вина. И он прекрасно понимал реакцию правителя Кемиза. Сама же реакция до сих пор вызывала в Дамаске священный трепет. Не могут люди обладать такой Силой! Просто не могут! Теперь Белый иначе смотрел на слова Ганса, которые поведал ему странный старец-предсказатель. Третий Сын способен уничтожить Эву. Там, в хасарском заливе, он необычайно ясно осознал, что если с Энирой что-то случится, Берхан спалит этот мир. Уничтожит всех и вся, кто, по его мнению, виновен в ее смерти. А виновны будут все.

– Кардаш… – сквозь зубы тихо просвистел Дамаск, откидываясь на спинку мягкого кресла и прикрывая глаза.

Он не знал, как бороться со столь могущественной силой. Единственное, что могло помочь – Скипетр Власти. Да вот только где его взять? Тайхар способен убить фархаров, Дамаск теперь это точно знал. Успей он вовремя, Энира вряд ли оказалась бы у Темных. Даже черноглазый скорее всего не остановил бы его. Но кто сможет убить самого Тайхара, если возникнет такая необходимость? А со слов младшего колдуна Триады, она вполне может возникнуть.

Через несколько часов в довольно невзрачный кабинет Дамаска ворвались Бирм и Ганс, нарушая мрачный поток его мыслей. Их челюсти синхронно отпали, когда они увидели удручающее состояние султана, будто его лицо полировали наждачкой.

– Оркус Пресветлый! Что с тобой, Дамаск!? – очень громко выразил общую мысль темнокожий визирь.

Раздраженно вздохнув, Белый неохотно подтянулся в кресле, садясь ровно. Не произнося ни слова, он приглашающе указал на стулья перед своим массивным столом, мол, устраивайтесь поудобнее, разговор будет длинным.

Продолжая изумленно рассматривать правителя Эссора, голубоглазый и зеленоглазый маги не глядя плюхнулись на мягкие сиденья. Когда они устроились, Дамаск начал рассказывать всё, что произошло после того, как Шах и Ганс покинули Кемиз. По мере повествования, лица друзей становились бледнее и испуганней. Когда же он дошел в своем рассказе до места, где Берхан чуть не заставил хасарский залив провалиться в бездну к Кардашу; как Белый сбегал из этого эпицентра адского пекла и что увидел, когда сбежал, – маги Триады и вовсе стали цвета белоснежной простыни.

– Он убил несколько сотен Темных? – едва слышно спросил Бирм, забыв, как дышать.

– Да. Думаю, около тысячи, – практически равнодушно ответил Дамаск (он уже успел смириться с этим шокирующим фактом). – Очень много было Темных, Бирм. Очень. Ты представить себе не можешь, какой мощью они пытались пробить защиту Дарсана. Тысяча фархов. Тысяча! И защита стояла… Я даже представить не могу, чем Берхан их всех убил. У меня не хватает фантазии, чтобы это себе вообразить. Там были такие Силы…

Султан замолчал, вспоминая пресс фархарской магии, что становилась осязаемой. Она разливалась в воздухе, прилипала к коже, давила на Источник. От такой Силы все волосы на теле дыбом становились. И Белый до сих пор не мог поверить, что кто-то смог остановить эту убийственную стихию.

– Как ты выжил? После колдовства черноглазого фарха? – нарушил гнетущую тишину Бирм, с трудом выбрав вопрос из тысячи, что бились в его голове.