– Не-е. Я лучше пойду…

Куда я хотел пойти, не помню, но пошел очень быстро, потому что Андрюха, выйдя следом за мной из подъезда, где проходил наш разговор, меня уже не увидел.

Как я узнал утром из протокола, нашли меня в сугробе на одной из Песчаных улиц в невменяемом состоянии, в каковом и доставили в вытрезвитель № 5.

Начал я возвращаться в сознание издали и постепенно. То, что мы пили с Андрюхой и Сашкой, я вспомнил. Дальше включился логический аппарат.

«Если мы пили вместе, а сейчас я лежу и, наверное, сплю, то рядом справа спит Сашка, а слева Андрюха. Так? Кажется так! Ну, вот и хорошо!»

Снова проваливаюсь в сон. Неутолимая жажда и сухость во рту побуждают наполовину проснуться, встать и подойти к двери. Почему-то дорогу к ней я уже знаю. Стучу. Дверь открывается. Человек в форме указывает на дверь напротив. Там стоит большой оцинкованный бак с краном и кружкой на цепочке. Выпиваю полную кружку. Немного отпускает. Вхожу в свою дверь. Человек в форме зажигает свет, чтобы я мог найти свою кровать, и снова, погасив свет, закрывает дверь. Через небольшое круглое отверстие в двери пробивается свет тусклой коридорной лампочки.

Ложусь в кровать, а мозг постепенно начинает раскручивать мыслительный процесс.

«Если мы спим рядом, то значит в чьей-то квартире. Наверное, в Андрюхиной, потому что Сашка живет в Немчиновке. Так? Кажется так.

Но когда я шел к кровати, под ногами была кафельная плитка. Почему? Что ж непонятного? Места в квартире мало, и Андрюха положил меня в ванной. Так? Кажется так. Можно еще поспать.»

Постепенно начинают просыпаться и другие обитатели просторной комнаты. Так же, как и я, они идут и стучатся в дверь, а утолив жажду, возвращаются в комнату. И также служивый человек зажигает им свет.

Я уже проснулся и могу осмотреться. Постепенно понимаю, что я не у Андрюхи дома и просторная комната – не его ванна. Даже, кажется, я начинаю догадываться, как называется то заведение, где я в данный момент нахожусь. Но то, что мои друзья рядом, не вызывает у меня сомнения: и слева и справа от меня лежат мужики, укрывшиеся с головой одеялами.

Однако жажда не отпускает, и я снова иду к двери, к которой тянется уже вереница постояльцев, и навстречу такая же. У бачка очередь. Дверь не закрывается и свет в комнате горит постоянно. Напившись воды, возвращаюсь в комнату и вижу идущего навстречу постояльца в совершенно мокрых трусах, прилипших к телу. Прохожу мимо кровати, с которой он встал, – на ней целое озеро. Панцирная сетка продавлена и матрас провис. Поверх матраса на всех кроватях постелена клеенка горчичного цвета, а на ней простыня. Эта-то клеенка и не давала озеру растечься.

– Однако – подумал я и лег, с интересом повернув голову в сторону этой кровати.

Вернувшись в комнату, мужик в мокрых трусах с недоумением уставился на свою кровать.

– Это кто мне нассал? – безадресно обратился он с риторическим вопросом.

Ответа не было. Потом кто-то буркнул:

– Ты же и нассал…

– Но я бы столько не смог… – Его недоумение было вызвано количеством вытекшей из него жидкости. Действительно, было трудно представить, как это все могло в нем поместиться.

Постепенно все обитатели проснулись, кроме моего соседа, о котором я говорил в начале. Я уже видел, что справа от меня был не Сашка, но оставалась надежда, что слева, укрывшись с головой, спит Андрюха. После вопроса о номере вытрезвителя и эта надежда отпала.

В комнате появился капитан милиции. Присев на ближнюю от двери кровать начал задавать вопросы ее обитателю: фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес, место работы и т. д.

А вот об этом я и не подумал.

«Сейчас ведь он подойдет ко мне и начнет задавать те же вопросы… А потом сообщит в институт и меня тут же выгонят!» – пмгновенно пронеслось в голове.

Перспектива не радовала. Решил притвориться, что сплю – не будет же он меня будить. А значит, ничего и не узнает и не пошлет в институт. Как видно, хмеля во мне оставалось еще много и сознание не вполне вернулось.

Я прикрыл голову одеялом и старательно сделал вид, что сплю. И кто бы мог подумать?! Капитан опросил моего соседа справа, обошел меня и начал опрашивать моего соседа слева.

Во мне разлилась волна благодарности. «Надо же, какой хороший человек! Видит, что молодой человек попал сюда случайно. Зачем ему портить жизнь!»

В шесть часов утра, получая свои вещи, я понял, почему капитан меня “пожалел”. Среди них был паспорт (ведь я же кровь сдавал!), студенческий билет и пропуск в институт. О чем еще у меня надо было спрашивать?

Здесь надо сказать, что перед тем как получить назад свои вещи и остаток денег на дорогу (у кого он был), клиент вытрезвителя должен был написать в протоколе объяснение и причину произошедшего.

Почти любая советская семья в то время выписывала журнал “Крокодил”, где на предпоследней странице была рубрика “Нарочно не придумаешь”. Несмотря на название я, как и многие, был уверен, что ее сочиняют юмористы. Так было до тех пор, пока я уже в милиции через неделю не прочитал, что сам написал в том протоколе. Конечно, помню не дословно, а от своей копии по понятным причинам я избавился тут же, как только получил ее на руки. А написано там было приблизительно следующее.

“Повинуясь высокому долгу отдать свою кровь, я это сделал! Но тут же ощутил острый дефицит красных кровяных телец. Я знал, что их можно восполнить только крепким красным вином типа “Кагор”. Красные кровяные тельца восстанавливались плохо, и приходилось их постоянно компенсировать. Для их закрепления в организме я использовал чистый напиток типа водки. Организм не справился с потерей.”

Прочитав в милиции этот шедевр, я искренне удивился.

– Это что, я написал?!

– А кто же?

– Но ведь почерк не мой.

– У вас у всех почерк чужой, когда вы наутро пишете.

Прежде чем направиться в милицию я “вымыл шею”, то есть оделся как можно приличнее, чтобы произвести благоприятное впечатление. Темное пальто, костюм, белая рубашка с аккуратно повязанным галстуком. Посмотрев очень внимательно, девушка выписала мне минимальный штраф три рубля и подсказала, где находится ближайшая сберкасса.

– Идите прямо сейчас, – порекомендовала она, – до обеда успеете. И не забудьте квитанцию!

В одно мгновение я сбегал в сберкассу, заплатил штраф и принес квитанцию. Голосом, полным смирения и раскаянья в содеянном, я стал просить не посылать извещение в институт. Девушка – как мне показалось, от возмущения, – даже встала и со всем административным пафосом объявила мне, что обязана это сделать. Я понял, что просить дальше бессмысленно, и вышел из отделения.

Закурив, я стал думать о своей будущей свободной жизни. У меня не было сомнений, что когда в институт придет извещение из милиции, меня тут же отчислят. А Герман Николаевич будет этому только рад. Его предсказание сбудется – он же меня предупреждал.

В это время в отделении начался обед, сотрудники стали выходить на улицу. Вышла и строгая девушка, увидела меня, курящего у входа.

– Ну что же ты меня просишь?! Разве не видишь, что напротив майор сидит? Как еще я могла тебе ответить! Не пошлю я ничего в институт, не переживай.

Окрыленный, я полетел домой.

Да, есть на свете хорошие люди!

Получив в вытрезвителе свои вещи, металлический рубль на дорогу, а также вместо двух рублей, которые у меня были, два билетика, где было написано: “За медицинское обслуживание. 1 рубль”, я всерьез призадумался о своем будущем. У меня были крайне не простые отношения с заместителем декана, о чем я позже расскажу, поэтому я не без оснований полагал, что как только к нему придет бумага из вытрезвителя, он тут же поставит вопрос о моем исключении из института.

В вытрезвителе на «ресепшене», как сказали бы сейчас, сидели двое офицеров милиции, которые и давали мне подписать протокол. Упавшим голосом я поинтересовался: