Если сейчас мы испытываем безразличие, нам не хватает сострадания и мы отказываемся прощать, потом придется расплачиваться за это. Но страдает не только каждый из нас в отдельности – страдает все человеческое сообщество и в конечном счете весь мир. Мы созданы для того, чтобы существовать в сложной сети взаимосвязей и взаимовлияния. Все мы – братья и сестры, нравится нам это или нет. Относиться к другим не как к людям, не как к братьям и сестрам независимо от их поступков – значит противоречить основам нашей природы. И те, кто разрывает сеть взаимосвязей, не смогут избежать последствий.

В моей семье ссоры между братьями и сестрами выливались в отчуждение между другими поколениями. Когда взрослые братья или сестры отказываются разговаривать друг с другом из-за старой или недавней обиды, их дети и внуки лишаются радости крепких семейных отношений. Они могут и не знать, что именно вызвало охлаждение. Им известно только, что «мы не ходим в гости к тете такой-то» или «мы не общаемся с этими двоюродными братьями». Примирение, достигнутое представителями старших поколений, открывает дорогу к здоровым отношениям между младшими и их взаимной поддержке.

Если ваше благополучие – физическое, эмоциональное, душевное – недостаточный аргумент, если ваша жизнь и ваше будущее – не слишком убедительная причина, тогда, может быть, вы согласитесь простить ради блага тех, кого любите? Гнев и обида отравляют не только вашу жизнь, но и все ваши взаимоотношения, в том числе с собственными детьми.

Прощение не зависит от действий других людей. Конечно, легче простить, когда виновный демонстрирует раскаяние и предлагает загладить свою вину, возместить ущерб. В данном случае вы чувствуете себя как бы отмщенными. Например, говорите: «Я хочу простить тебя за то, что ты украл мой карандаш, и, когда ты вернешь мне его, я тебя прощу». Это наиболее понятный способ прощения: оно воспринимается как дар, который мы передаем другому, но к этому дару прилагаются условия.

Проблема в том, что условия, которые мы прилагаем к дару, становятся оковами, связывающими нас с тем, кто причинил нам зло. Ключи от оков находятся в руках обидчика. Мы можем поставить условия, при которых готовы простить, но именно обидчик решает, не слишком ли они обременительны для него. Мы продолжаем оставаться жертвой. «Я не буду с тобой разговаривать, пока ты не извинишься!» – заходится в гневе моя младшая внучка Оналенна. Ее старшая сестра, считающая такое требование нечестным и несправедливым, извиняться отказывается. Обе стороны заперты в поединке двух воль и связаны взаимной обидой. Из этого безвыходного положения есть два пути: Ньянисо, старшая внучка, принесет извинения или Оналенна откажется от своих требований и простит без всяких условий.

Безусловное прощение – иная модель, отличная от дара с какими-либо условиями. Это прощение-милость, данное свободно и по доброй воле. В этой модели акт прощения освобождает человека, причинившего зло, от груза прихотей жертвы, то есть от того, что жертва может потребовать взамен, и от угрозы ее мести. И такая модель дает свободу тому, кто прощает. Тот, кто предлагает прощение-милость, сразу освобождается от уз, связывающих его с обидчиком. Простив, вы можете свободно двигаться дальше, расти, перестаете быть жертвой. Простив, вы выскальзываете из пут, и ваше будущее больше не приковано к вашему прошлому.

В ЮАР логика апартеида привела к межрасовой вражде. Некоторые последствия этого режима не устранены до сих пор. Но прощение открывает двери к иному будущему, не связанному с закономерностями прошлого. Не так давно я сидел на солнышке, радуясь шуму и радостным крикам компании семилетних девочек, отмечавших день рождения моей внучки. Они представляли все расы нашей «радужной нации». Их будущее не предопределено логикой апартеида. Эти девочки будут заводить друзей, строить семьи, выбирать карьеру и место жительства не на основе принадлежности к той или иной расе. Их будущее очерчено логикой новой Южной Африки и милостью прощения. ЮАР – это страна, созданная потому, что необычные обычные люди нашли в себе смелость простить, отбросив многолетний груз несправедливости, угнетения, жестокости и тирании.

При любых обстоятельствах прощение – это наш выбор. Способность простить проистекает из понимания, что все мы несовершенны, ибо все мы люди. Каждый из нас совершал ошибки и причинял зло другим. Мы будем делать это и впредь. Нам легче учиться прощению, если мы признаем, что роли могут поменяться. Любой человек больше рискует стать мучителем, чем жертвой. Каждый потенциально может сделать другим зло, совершённое по отношению к нему. Я мог бы сказать: «Я бы никогда в жизни не…», но голос смирения ответит: «Никогда не говори “никогда”». Лучше заявить: «Смею надеяться, что в тех же обстоятельствах я никогда бы не…». Но разве кто-то может знать это наверняка?

Такое противопоставление на самом деле ложно. Никто не будет принадлежать к лагерю мучителей вечно. Никто не останется жертвой навсегда. В каких-то ситуациях мы причиняем зло, в других – зло причиняют нам. Иногда мы балансируем между двумя лагерями, например обмениваясь оскорблениями во время супружеской ссоры. Зло бывает разным, но дело вообще не в этом. Тот, кто захочет сравнить, сколько зла сотворил он и сколько зла причинили ему, вскоре обнаружит себя погружающимся в водоворот отрицания и превращения себя в жертву. Те, кто думает, что их не в чем упрекнуть, просто не смогли беспристрастно посмотреть на себя в зеркало.

Люди не рождаются с ненавистью и желанием нанести друг другу вред, это приобретенный навык. Дети не мечтают стать насильниками и убийцами, когда вырастут, но каждый насильник и убийца когда-то был ребенком. Не раз, глядя на тех, кого называли чудовищами, я думал о том, что, сложись все иначе, на их месте мог быть я. Я говорю так не потому, что я какой-то особенный или святой. Но я сидел рядом с осужденными в камере смертников, разговаривал с бывшими полицейскими, которые признавались в том, что участвовали в жесточайших пытках, навещал детей-солдат, творящих тошнотворные мерзости, – и в каждом из этих людей видел то общее, что нас связывает.

Прощение – действительно милость, с помощью которой мы даем другому возможность подняться, причем подняться с достоинством, возродиться. Отказ прощать приводит к горечи и ненависти. Ненависть к другим пожирает нас так же, как ненависть и презрение к себе. Ненависть – не имеет значения, спрятана она глубоко внутри или выставлена наружу, – всегда действует на душу разрушительно.

Прощение – не игра воображения, оно имеет дело с реальным миром. Исцеление и примирение – не магические заклинания, они не стирают реальность травмы. Простить – не значит сделать вид, что ничего не было. Исцеление не опускает на травму вуаль – напротив, исцеление и примирение предполагают честную оценку. Для христиан примером прощения и примирения служит Христос. Он простил тех, кто его предал. Иисус, Сын Бога, мог излечить проказу, исцелить тело, душу и ум, возвратить зрение слепому. Он, очевидно, мог также стереть следы пережитых им мучений и самой смерти, но предпочел сохранить их. Воскреснув, Иисус явился своим ученикам и, согласно большинству свидетельств, показал свои раны. Это именно то, чего требует исцеление. Ранящее, обижающее, оскорбляющее, унижающее поведение должно быть вынесено на беспощадный свет истины. А истина бывает жестокой. Она может даже усилить боль. Но, желая настоящего прощения и настоящего исцеления, мы должны встретиться с настоящей болью.

В следующих главах мы внимательнее посмотрим на феномен прощения, узнаем, чем оно не является и чем является на самом деле. Сейчас достаточно сказать, что призыв простить – не призыв забыть. И не призыв сделать вид, что боль была слабее, чем в реальности, а также не требование замять проблему, заявив, что все нормально, когда это не так. Испытывать боль – ненормально. Подвергаться оскорблениям – ненормально. Подвергаться жестокостям – ненормально. Пережить предательство – ненормально.